Там, среди звезд (СИ)

Через год они заключили помолвку, еще через год поженились, потом тяжело заболел адмирал Морган, и Анна примчалась к одру болезни. Явилась в их милое семейное гнездышко — четырехкомнатную квартиру, подарок деда на свадьбу, — поздним вечером, не предупредив о своем приезде.
На Анне были надеты модельные джинсы из прошлогодней коллекции одного из виднейших модельеров, и толстовка, купленная десять лет назад на распродаже. Обычное для нее сочетание, и это тоже Рассела раздражало. Волосы ее острижены довольно коротко, и вьются. Это тоже раздражает — Рассел любит, когда у женщин длинные волосы. Теперь они едва достигают плеч.
— Нравится? — спрашивает Анна, смеясь, и закружилась вокруг своей оси.
Объективно, ей идет. Но Рассела раздражает все, что связанно с Анной. И эти кудряшки его раздражают тоже. В руках у нее бутылка красного полусухого и пакет с логотипом круглосуточного супермаркета. Рассел зевает и прикрывает рот.
— Ты откуда здесь? Разве ты не должна была прибыть завтра?
Анна покачала головой.
— Я прибыла на курьерском корабле, и уже успела побывать у деда. Он скоро умрет.
Дедом она называла адмирала Моргана, тот сам об этом попросил сразу после свадьбы.
— Я знаю, — говорит Рассел.
— Ну, так сходил бы к нему. Попрощаться.
— А ты? Собираешься торчать в больнице?
— Да. — Анна прошла в холл, села на пуф, в форме пушистого облака, у обувного шкафа, разулась. Умная техника спрятала ее кроссовки в свои недра. Рассел предусмотрителен: он не водит сюда никого. Для этого у него есть еще одна квартира неподалеку. На кухне Анна разгружает пакет. В нем несколько готовых салатов, банка кофе и жаркое в вакуумной упаковке.
— Будешь меня кормить? — хмыкает Рассел. — Как порядочная супруга?
Анна дергает плечом.
— В сущности, я примитивно устроена. И мечты у меня вполне обывательские, знаешь: дом на берегу моря, пара детишек, любимый мужчина… Я хочу простого счастья. Но возможность его все откладывается, да откладывается.
Анна обернулась к Расселу, неловко и ласково улыбаясь. Он оперся о дверной косяк.
— Я бы с удовольствием кормила тебя завтраками по утрам. Но меня учили убивать, а готовить мужу завтраки как-то не сочли нужным.
Рассел в ответ затыкает жене рот поцелуем. Он не любитель разговаривать, тем более на тему работы. Они опускаются на кровать, долго, до изнеможения целуют друг друга. Рассел вспоминает, что нужно придать этому действу хотя бы видимость совместного удовольствия.
— Раздевайся, — шепчет он.
Манера раздеваться у Анны — отдельное представление. Если она в военной форме — то педантично складывает вещи на стул, если в гражданской одежде — то расшвыривает вещи по комнате. И то, и другое Рассела раздражает.
Оседлав бедра мужа, Анна скидывает свою идиотскую толстовку. Из джинсов вместе с бельем она выпрыгнула уже давно: у нее потрясающая способность выскальзывать из одежды, будто она змея, мняющая шкуру. Во всем этом нет ни показной страсти, ни оттенка театральности. Анна не пытается казаться сексуальной и раскрепощенной — она такая, какая есть.
Тело ее почти совершенно — это признает даже Рассел. Ничего лишнего: ни грамма жира, ни бугрящихся мышц. На бедре — шрам, появившийся еще в приютские времена. Тело гладкое, белое, никаких волос — от них девушка давно избавилась из соображений гигиены.
Она потрясающе сексуальна, эта чертова Анна. Днем она прячется под одеждой, под военным мундиром, как прятали раньше женщин под ворохом тряпок. Днем ее можно считать тупым солдафоном, синим чулком, но ночью, ночью Рассел ненавидит ее еще сильнее.
В постели Анна совершенно бесстыдна, и того же ожидает от партнера. Красота тела для нее ничего не значит — ни своя, ни чужая. Тело — лишь сосуд, а ее интересует то, что внутри. Иногда Расселу кажется, что с Анной легко стать чище, лучше. Кому-нибудь другому, не ему.
Вознестись наверх, к звездам. Но вот незадача — Рассел боится звезд. И Анна тоже его пугает, особенно такая: беззащитная, обнаженная. Она умеет отдавать легко и без сожалений: деньги, любовь, свою жизнь, а Рассел умеет только брать.
Они, наверное, могли бы быть счастливой парой, если бы не чертовы звезды в ее глазах. Если бы только Анна был как все другие женщины! Если бы ей нужны были тряпки, машины и бриллианты — это Рассел мог дать.
Но он не может дать того, чего эта девушка заслуживает — любви, поддержки, заинтересованности и уважения. Рассел — эгоист и трус, и смелость, и благородство, и альтруизм Анны его злят. Ведь рядом с женой Рассел выглядит ничтожеством, по крайней мере, в собственных глазах. Он бы с удовольствием лишил Анну всех ее преимуществ. О, тогда бы он наслаждался их браком.
Пока Рассел предавался рефлексии и самоуничижению, Анна приступила к делу, и вскоре мужчина почувствовал, будто в груди у него кто-то разматывает тонкий шелковый кокон, нить тянется, доставляя невыразимое удовольствие. Рассел шипит, дергается, стонет. Кажется, еще рывок и произойдет что-то невероятное, сокровенное. Анна — нежная садистка. Даже здесь она все делает идеально.
— Ну как? — спрашивает Анна, ложась набок. — Хорошо было?
Рассел только ухмыляется, как сытый кот, гладя жену по обнаженному бедру.
— Неплохо. — хрипит он. — Уже лучше.
Анна ложится на спину. Она выглядит уязвленной.
— До тебя никто не жаловался, знаешь ли.
— Это ты про своих корабельных дружков? Им не из чего выбирать в общем-то. Сколько вас там, женщин, на корабле? По штуке на тысячу?
Анна хмыкает.
— Почему ты пытаешься выглядеть хуже, чем ты есть?
— А ты пытаешься выглядеть лучше. Леди Совершенство. Нет, Адамантовая леди. Капитан в двадцать восемь. Нехило, да? И это при твоем-то происхождении. Мечтаешь перегнать саму Флориану Арке?
Анна отворачивается. Флориана Арке, «Адамантовая леди», первая женщина-адмирал, была кумиром Анны еще с институтской скамьи. Рассел не раз подшучивал над этим.
— Не гони так, детка. Она стала адмиралом тридцать восемь. Успеешь.
— Я не намерена с тобой ругаться — это бессмысленно, что бы я не говорила— ты переворачиваешь на свой лад. Если я тебя раздражаю, может быть нам лучше развестись?
В ответ Рассел обнимает ее и целует в шею.
— Не дуйся, детка. Рядом с тобой кто угодно выглядит засранцем, Леди Совершенство.
— Поедем завтра к деду вместе? — спрашивает Анна сквозь сон.
Рассел вздыхает: он на деда обижен. И из-за наследства, и вообще. Анна, святая душа, не замечает, что происходит у нее под носом.
— Ты собираешься спать голой? — спрашивает Рассел. Одеяло у него одно, и он не намерен им делиться.
— Ага, — сонно отвечает Анна. — Я три месяца спала в летном комбинезоне. И вообще снимала его только в душе.
— Все так плохо?
— Все еще хуже. Тебе ли, штабисту, не знать?
Но Рассела мало интересовала война. Он знал, что вроде еще два — три года покоя есть впереди, пока Враг не подошел к Солнечной системе близко. А там, может быть, получится уйти из армии. Пользу обществу можно и в качестве простого гражданина приносить, не обязательно для этого носиться в железном корыте под носом у злобных инопланетян.
В больницу они приехали к девяти утра, но уже было поздно. Алистер Морган, адмирал, герой и просто старый человек, скончался на рассвете. На Анну жалко было смотреть: она впервые в сознательной жизни потеряла дорогого человека.
Разумеется, она, как всегда держалась прямо и немного отчужденно, но по побелевшим костяшкам и сомкнутым губам Рассел видел ее состояние.
Потом были похороны, чтение завещания, и тут-то до Анны дошла подоплека их брака. Она взглянула на Рассела в упор и тихо сказал:
— Вот оно что. Теперь понимаю.
Рассел вздрогнул, натыкаясь на ее взгляд, как на остро заточенную пику. Анна лишь моргнула, и снова ее взгляд стал обычным, спокойным. Она принялась расспрашивать адвоката семьи, как можно передать наследство Расселу. Не получив внятного ответа, Анна попрощалась и вышла.