Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ)

— Не волнуйтесь, все будет приготовлено в лучшем виде, — заверила я его.
Я и вправду все успела, и к назначенному сроку шоколадные конфеты с различными начинками — марципановой, ликерной, мармеладной и из толченых с медом орехов — ровными рядами лежали в упаковочном сундучке. Накрыв их промасленной тканью, я закрыла сундучок и привязала к ручке веточку падуба. Теперь не стыдно преподнести угощение хоть самому королю.
Снег падал пушистыми мягкими хлопьями, и хотя я продрогла, даже не добравшись до соседней улицы, я все равно шла медленно, ловя на рукав платья снежинки.
Сегодня многие украшали дома падубом и елью, а фонарщик чистил фонари, чтобы ярче светили в честь наступления нового года. Мне было радостно, как в детстве, и как всегда — ожидание чуда переполняло душу.
Конечно, для нашей семьи чудо было бы очень кстати, и я искренне надеялась, что оно все-таки случится в следующем году. Например, Анна или Констанца очаруют каких-нибудь благородных господ, счастливо выйдут замуж, и тогда мне не надо будет стряпать сладости в лавке господина Маффино с утра до позднего вечера. Нет, сам по себе человек он неплохой, и даже водил когда-то дружбу с моим отцом
— в нашем маленьком городе не слишком смотрят на разницу в сословиях, но все же мне хотелось заниматься чем-то другим, а не варить шоколад и не лепить марципановые фигурки.
Если совсем мечтать, я бы хотела играть на лютне, вышивать и танцевать каждый день. Ах! Танцевать!.. Я сделала несколько пируэтов прямо на улице, поскользнулась, налетела на прохожего, рассмеялась и поспешила дальше. Прохожий лишь приподнял шляпу, приветствуя меня, и ничуть не обиделся. Праздничное настроение передавалось всем.
Дом графа де Конмор был самым большим в нашем городе. Граф де Конмор считался хозяином городских земель, но большую часть времени проводил либо в столице, либо в загородном замке где-то милях в ста от Ренна. Насколько я помню, он ни разу не приезжал в наш город, потому что помимо Ренна у него было еще пять или шесть городов. В его отсутствие городом управлял наместник — господин Чендлей, и он-то и жил в графском доме.
Мне приходилось бывать здесь — я приносила бисквиты и груши, вываренные в вине, госпоже Чендлей, и знала расположение комнат и пристроек. Зайдя с черного хода, я направилась прямиком в кухню, как вдруг знакомый голос заставил меня остановиться.
— …самое лучшее качество, милорд, — говорил этот голос вкрадчиво. — Чистейший, как девичья слеза, сладкий, как поцелуй невинной красавицы… Вы будете довольны.
Говорил Огюст Сильвани, бывший помощник аптекаря — человек гадкий, с сомнительной репутацией. Его не принимали ни в одном из домов. Но он разъезжал по городу в карете, запряженной вороными, носил только бархат и лишь посмеивался, когда вслед ему неслись нелицеприятные прозвища.
— Сколько? — спросил другой, тоже знакомый мне голос — глубокий, низкий, по- королевски властный.
Говорил тот самый незнакомец, что приходил сегодня в лавку сладостей.
— Только для вас, милорд, особая цена — десять золотых.
Рот у меня раскрылся сам собою. Десять! Да это целое состояние!
Звон монет, раздавшийся за этими словами, не оставил сомнений, что сделка состоялась. Что же такое продал Сильвани за столь огромную цену? Эликсир бессмертия?
Я еле успела спрятаться за статую, когда из комнаты напротив вышел бывший помощник аптекаря. Его желтоватое, сморщенное, как высохший лимон, лицо сейчас светилось довольством. Он не заметил меня, прошел черным ходом, а я, выбравшись из-за статуи, задержалась у приоткрытых дверей. Нехорошо вмешиваться в чужие дела, но господин в плаще — новый в нашем городе. Возможно, ему не известна репутация Сильвани. Благоразумие и совесть боролись во мне. Еще ни на что не решившись, я заглянула в щелочку между дверью и косяком.
Черноволосый мужчина, похожий на дикаря, стоял в комнате, возле окна, и задумчиво рассматривал что-то, лежащее в большой деревянной шкатулке. Ноздрей моих коснулся сладковатый запах, но я не смогла определить, что это за пряность — аромат был мне незнаком. А вдруг Сильвани продал какое-то зловредное средство под видом лекарства?
Чуть слышно кашлянув, я приоткрыла двери пошире.
— Кто здесь? — грозно позвал мужчина и захлопнул шкатулку.
— Простите, милорд, — произнесла я, проходя в комнату и делая реверанс, насколько позволяла мне моя ноша — шоколадные конфеты. — Я принесла товар, который вы приобрели сегодня утром… милорд де Конмор.
То, что он не отрицал этого имени, уверило меня, что именно с господином Ренна я и разговариваю. На всякий случай я сделала еще один реверанс, постаравшись выглядеть изящно, и улыбнулась.
В комнате было светло, и в сером утреннем свете, на фоне окна, за которым так и роились снежные мухи, мужчина показался мне еще чернее. На нем уже не было мехового плаща, но черный камзол, расшитый серебряной нитью, говорил о высоком положении. Несколько долгих секунд граф смотрел на меня, и лицо его было весьма нелюбезным. Но вдруг чуть заметно смягчилось.
— Я узнал тебя, — сказал он, убирая шкатулку в ящик стола левой рукой и запирая ящик на замок. — Девчонка из лавки. Отнеси шоколад в кухню.
— Да, милорд, только я осмелилась побеспокоить вас не из-за шоколада, а потому что…
Он посмотрел на меня еще внимательнее, и еле заметно усмехнулся.
— Ты побеспокоила, совершенно верно, — сказал он и подошел ближе, держа правую руку за спиной, и беззастенчиво разглядывая меня с головы до ног. — Наверное, хотела что-то сказать мне?
— О да, — радостно кивнула я, довольная, что такой важный господин оказался совсем не заносчивым и не гневается за мое вмешательство. — Я хотела сказать…
— Золотого хватит?
— Что, простите? — не поняла я.
— Золотого тебе хватит? — повторил он.
— Золотого?..
— Два золотых, — сказал он, поглядывая на меня как-то слишком уж внимательно, и добавил невпопад: — У тебя милая улыбка.
— Благодарю, милорд…
— И губы сладкие даже на вид, — он наклонился и поцеловал меня, удержав за шею, когда я попыталась вырваться.
Он целовал меня настойчиво, скользнув языком между моих губ, как человек, привыкший добиваться своего любым путем. Я ощутила сладковатый запах незнакомых мне пряностей, и голова закружилась от этого аромата.
  
4
 
Мне показалось, мы целовались очень долго. Граф уже не удерживал меня, его рука легла мне на щеку, ласково поглаживая. В какой-то момент я поняла, что стою на цыпочках и тянусь к нему, как подсолнечник к солнцу. Наконец, он отстранился и сказал:
— Три золотых, но чтобы обслужила сейчас же. Не потерплю отсрочки даже на полчаса.
Он тяжело дышал и смотрел на мои губы, а я словно пробудилась от зачарованного сна, сообразив, что золотые монеты мне предлагали вовсе не за очередную партию сладостей.
— Нет, милорд, — сказала я, глядя ему прямо в глаза.
Только сейчас я увидела, что они вовсе не темные, а светло-серые, прозрачные, как льдинки. И такие же холодные.
— Нет? — переспросил он.
— Нет. Мои поцелуи не продаются за три золотых.
— Тебе мало? — он криво улыбнулся. — Сколько же ты хочешь? Десять? Даже самые дорогие куртизанки в столице берут меньше. А ты всего лишь шоколадница. Или у тебя есть, чем меня удивить?
— Вы не поняли, — сказала я со спокойным достоинством, хотя внутри все клокотало.
— Мои поцелуи не продаются ни за три золотых, ни за десять. Я сама решу, кого наградить ими. И то, что вы сделали сейчас — это низко. Понимаю, что вас ввели в заблуждение мой вид и то бедственное положение, в котором я оказалась, и только поэтому не стану разглашать этот прискорбный случай, но…
— Как ты складно говоришь, — он удивленно поднял брови. — Этому обучают в лавке?
— …но ваше поведение не делает вам чести, — закончила я. — Я осмелилась побеспокоить вас, потому что по мягкосердечию хотела предупредить, когда увидела, что вы общаетесь с господином Сильвани. Он нехороший человек, о нем ходят страшные слухи.