Четвертый брак черной вдовы (СИ)

Но карета была не нужна. После ужина Катарина пожелала Хоэлю спокойной ночи и мышкой пробежала в садовый домик, чтобы переодеться. Укороченная коричневая юбка, яркий полосатый черно-красный передник, желтая кофта и черный корсаж, черная косынка, полностью скрывавшая волосы — и вместо благородной донны на Катарину из зеркала смотрела бойкая простолюдинка. Надев полумаску и набросив на плечи цветастую шаль, Катарина дождалась сумерек и выскользнула из домика, заперев двери. Осталось выйти через заднюю калитку и
— И куда это вы собрались? — раздался голос Хоэля над самым ее ухом. — Маскарад, вроде, не сегодня.
Катарина метнулась бежать, но муж преградил ей дорогу, заглядывая в лицо.
— Вы основательно подготовились, донья. И кто вас ждет? Любовник?
10.
Представление начинается
— Да как вы смеете!.. — Катарина почувствовала, что краснеет.
— Вообще-то, я ваш муж, если не забыли, — сказал Хоэль каким-то новым тоном — без дурашливости, необыкновенно серьезно и грустно.
Катарина едва осмелилась поднять на него глаза. Муж стоял, привалившись плечом к двери садового домика, зажав в зубах травинку, и лицо у него было каменное. Он и правда думает, что она отправляется на свидание? Но ей-то какое дело? Пусть думает, что хочет, и
— Нет, — сказала она решительно, — я всего лишь хотела посмотреть уличное представление. Сегодня на площади показывают «Трактирщицу» Гарсиласо де ла Васо. Это известный поэт в Арагоне.
— Благородные доньи смотрят уличные спектакли? — спросил Хоэль, внезапно заинтересовавшись.
— Бывает и такое, — ответила Катарина с нервным смешком. — Так что можете быть спокойны, добрый дон, вашей и моей чести ничего не угрожает.
— Но дело-то позднее, — сказал он и выплюнул изгрызенный стебель душистого горошка, — вам не следует бегать по городу одной. Я пойду с вами.
— Пойдете со мной? — изумилась Катарина. — Это как понимать?
— Я тоже люблю уличные спектакли, — заверил он ее. — Насладимся зрелищем вместе. Вы же не против?
«Хочет меня проверить», — подумала Катарина и даже не поняла — обидела или, наоборот, повеселила ее эта новость.
— Хорошо, — дернула она плечами. — Только вас в Тьерге знает каждая собака. Завтра же по городу разнесут, что герцог и герцогиня дель Астра болтались с простолюдинами, на площади.
— Но вас-то не узнают, — не остался он в долгу. — Если ссудите мне на вечер шапку и камзол, то и я буду почище, чем в маскараде.
Катарина закусила губу, смерив его взглядом с головы до ног, а потом усмехнулась:
— Что ж, пойдемте.
В конце концов, почему бы и нет? Появиться на представлении в сопровождении мужчины, мужа — не так опасно. В прошлый раз к ней пристали подвыпившие торговцы, и пришлось спасаться бегством. Зачем рисковать лишний раз?
Проводив Хоэля в свою спальню, Катарина открыла сундук, где лежала одежда бедняги Анджело, которую надо было давно пожертвовать церкви, но дело это все откладывалось.
— Выбирайте, — указала она, и Хоэль заглянул в сундук, потирая подбородок.
— Вот то, что нужно, — он вытащил простую черную куртку, которую третий муж Катарины надевал, отправляясь на прогулку верхом, и достал черный платок. Спрятав шевелюру под платком, Хоэль сразу стал похож на испанского пирата, только золотой серьги в ухе не хватало. Нахлобучив соломенную шляпу, он совершенно преобразился. — Ну как вам, кошечка? — он оглядел себя в зеркало, очень довольный, и Катарина хихикнула, не сдержавшись.
— Идемте уже, — поторопила она, стараясь не показать, как позабавило ее это переодевание. — Представление скоро начнется, а я люблю смотреть из первых рядов.
Они вышли из дома никем не замеченные, пробежали по кривым улицам Тьерги и вынырнули из крохотного переулка на главную площадь. Совсем недавно здесь собирались повесить дона Хоэля Доминго, прозванного Драконом, а теперь горожанам предстояло другое, не менее захватывающее зрелище.
— Де ла Васо — большой шутник и кутила, — рассказывала Катарина мужу, взяв его за руку, чтобы не потеряться в толчее. — Все мои знакомые донны влюблены в него, хотя некоторые, скорее, палец себе отрежут, чем в этом признаются. Но признаются или нет — а песенки его напевают, и совсем не прочь, чтобы он сам пропел их под окнами.
— Бабник, значит, — проворчал Хоэль.
— О, я бы сказала — дамский угодник, — засмеялась Катарина. — Он парень не промах, если судить по стихам!
— Вы в него тоже влюблены? Как ваши знакомые доньи?
Катерина покраснела, но постаралась сохранить шутливый тон:
— Благородная донна никогда не признается, что влюблена в кого-то, кроме своего мужа.
— Надо же, — пробормотал Хоэль, посмотрев на нее как-то странно.
Этот взгляд смущал, пугал и волновал, и Катарина поспешила сменить тему:
— Пьеса, которую мы будем смотреть, она новая. Поэтому столько народу. Приезжают даже из других городов. Будьте уверены, даже важные господа придут поглазеть.
— Зачем вам прятаться? — спросил Хоэль. — Мы могли бы приехать сюда открыто.
— Нет-нет, этого точно делать не стоит, — возразила Катарина, — дело в том, что, — она поманила Хоэля, заставляя наклониться, и поведала ему на ухо: — Дело в том, что шутки дона де ла Васо иногда очень фривольны, и слушать их благородным дамам не полагается.
— Будь он грубияном, вам бы не понравилось.
— И вольности можно говорить изящно, — ответила Катарина, ловко минуя прохожих и проплывая между людьми, заполнившими площадь, как юркая рыбка между камнями.
До представления еще оставалось около четверти часа, и чтобы скрасить ожидание, Катарина купила себе и мужу по горячей вафле, которые жарили торговцы на переносных жаровнях. Для себя Катарина выбрала с вишневым вареньем, а для Хоэля — вафлю с начинкой из квашеной капусты, тончайших ломтиков сала, грецких орехов и кусочков голубого сыра.
— Мне стыдно вас объедать, — признался Хоэль, — но я все отдам со временем, не беспокойтесь
— Ешьте уже, — добродушно подтолкнула его локтем Катарина.
Неужели, он думает, что она станет требовать с него несколько медяков за уличную еду? Сегодня праздник, и все должны быть довольны и радостны.
Супруги устроились возле фонтана, уплетали вафли и глазели по сторонам — всюду были нарядные мужчины и женщины, многие в масках и старинных костюмах, торговцы и цыганки шныряли по толпе, предлагая свои товары — одни сласти, лакомства и питье, а другие — услуги иного рода. Катарина искоса посматривала на мужа. Какой он, все же, красивый. Высокий — возвышается над всеми на целую голову. Сейчас его лицо уже не было таким исхудавшим и изможденным, как перед казнью, и Катарина не могла не отметить, благородство черт, горделивую осанку Ах, если бы ее муж еще рта не раскрывал!
Она подавила вздох и доела вафлю, вытерев пальцы платочком.
И все же — красив. Очень. И женщины смотрят на него беззастенчиво, завлекательно улыбаясь.
Словно в ответ на ее мысли, Хоэля тут же попыталась взять в оборот миловидная, молодая еще цыганка — красивая яркой, южной красотой, смуглая, с алым цветком в массе черных кудрей.
— Хочешь, Нана погадает, красавчик? — спросила она развязно, выпятив бедро и уперев в него кулак. — Нана умеет гадать и берет недорого.
Говоря так, она скользнула по Хоэлю взглядом — сверху вниз, оценивающе, одобряюще, чем сразу взбесила Катарину. Нет, это не ревность, напомнила она себе, но хоть какие-то приличия должны быть даже у дикарей. Она еще крепче сжала руку мужа и повела его прочь, поближе к сцене.
Цыганка расхохоталась, показав белые, как чищеный миндаль, зубы:
— Первый раз вижу, чтобы дракона вели на ленточке, как ягненочка!
И Катарина, и Хоэль обернулись одновременно — резко, с раздражением — куда только делось праздничное настроение. Катарина смотрела на цыганку пристально, с неприязнью — неужели, узнала дона Дракона? Ах, следовало бы и ему надеть маску!
Хоэль дожевал остатки вафли и — к ужасу Катарины — быстро облизнул пальцы.