Приказано - спасти... (СИ)

Пока окруженцы шли лесами и болотами, немецкие части смогли перерезать их путь. Единственный мост через узкую реку оказался захвачен. И то, что с такими усилиями было дотянуто до реки — оказалось ненужным и мешающим.
Семен помнил тот вечер, когда был зачитан приказ об оставлении техники и выходе из окружения. Причем помнил как бы в двух вариантах. Один вариант, это память красноармейца Семки Чекунова, для которого все это было только вчера: тоска и стыд за оставляемую машину, как за верного коня, что не раз спасал жизнь хозяину. И другая память, старшины Чекунова: для которого этот ЗиС был только первым из машин, которые вел Семен на пути до Берлина. Машин несших своего хозяина по фронтовым дорогам — иногда несколько месяцев, а иногда только пару дней.
Шел вдоль ряда брошенной техники красноармеец Чекунов. Мимо того железа, что великая страна готовила к большой войне. Войне, оказавшейся столь не похожей на все расчеты. Грузовики ЗиС и ГАЗ, танки Т-26 и БТ, бронеавтомобили БА-10 и ФАИ-М, трактора ХТЗ и СТЗ — все застыли в мертвом строю, обреченные на гниение в течении следующих четырех военных лет. Дожди, снега и солнце расцветят краску корпусов пятнами ржавчины. Потрескается резина. Врастут в землю спущенные покрышки и закисшие в шарнирах гусеницы.
Конечно, что-то вытащат немцы для своих нужд, что-то удастся восстановить после освобождения. Но большинству суждено пойти на переплавку уже после войны…
Шорох шагов сзади прервал поток тоскливых мыслей и заставил Семена рывком развернуться назад, вскидывая карабин.
— Фира! Я же приказал тебе сидеть в машине.
— Тоже мне, командир нашелся. Пятнадцатилетний капитан будто — огрызнулась та.
— Нечего здесь смотреть, брошенные машины почти до самой реки стоят.
Семен посмотрел на раскрасневшееся лицо девушки со следами размазанной крови под носом и понял, что она просто бежала за ним, видимо испугавшись одиночества посреди мертвой техники.
— Ладно — примирительно согласился он. — Тогда показывай дорогу.
Дальше шли молча. На поляне, развороченной танковыми гусеницами, присели передохнуть на ствол упавшего дерева. Здесь оставленной техники было уже мало, видно река уже близко. "Наверное, это следы гусениц того танка, на котором ушел в бой муж Анастасии Ивановны" — подумал Семен, разглядывая перепаханную траками землю. "Значит, торопясь с созданием группы прорыва, они взяли танк, который стоял ближе к реке. Наверное, это была пулеметная машина разведбатальона. А ведь по дороге я видел и стоящие пушечные танки. Или они неисправны? Хотя даже пушечная машина вряд ли бы им помогла". По опыту старшины Чекунова, Семену было известно, что без поддержки обученной пехоты будут гореть даже тяжелые танки типа ИС.
— Фира, а ты здесь как оказалась? Ведь ты не военная медсестра? — спросил Семен чтобы прервать затянувшееся молчание. Та долго молчала, и когда Чекунов уже решил повторить свой вопрос, нехотя ответила:
— Я училась в институте. Нас мобилизовали на рытье окопов. А когда немцы прорвались, мы стали уходить вместе с другими беженцами. Во время бомбежки я потеряла своих друзей и дальше шла одна. В лесу вышла на палатки медсанбата. Сказала, что студентка мединститута и меня взяли помощником санитара. Дальше я отступала с ними…
Девушка замолчала, глядя на что-то невидимое Семену. И вдруг резко поднялась на ноги:
— Хватит разговоры разговаривать. Нужно идти дальше. Мне еще к раненым возвращаться.
Еще какое-то время они шли по дороге. Затем грунтовка сделала поворот и стала уходить в сторону. Фира же повела Чекунова прямо, по хорошо видимым следам танковых гусениц. Шагать по вмятым в землю кустам и развороченному мшанику было не очень удобно, но до реки дошли быстро. Вот и кривая сосна, о которой рассказывала Анастасия Ивановна.
И опять Семен залег в кустах, осматривая местность. В этом месте река делала серию резких поворотов. Таким образом, на участке речной петли русло просматривалось только до следующего поворота. Это было хорошо. Лес подходил практически к самой реке. И это тоже было хорошо. А вот крутые берега не внушали оптимизма. И еще одна закавыка смущала красноармейца: пересекать реку при дневном свете было опасным занятием. Если Анастасия Ивановна ошиблась, и немцы нашли брод… Немецкий пулеметчик расстреляет пловца очень легко. Некстати из памяти Семки всплыл эпизод фильма "Чапаев". Впрочем, этот фильм помнил и Лексеич. И сыграть главную роль в новой версии не хотелось ни тому, ни другому. Но ждать до темноты было уже нельзя. Драгоценное время стремительно утекало, и нужно было решаться.
Семен повернулся к устроившейся за пнем Фире:
— Стрелять умеешь?
— Да, в Осоавиахиме научили.
— Тогда держи мой карабин. Будешь прикрывать.
Он передал карабин с подсумками Фире, на всякий случай убедившись, что та действительно умеет обращаться с оружием. Подумал, и отдал и шинель, и документы с ботинками.
— Смотри, заляжешь вон в тех кустах. И держи под прицелом тот берег. Если начнут стрелять — пальни пару раз и отползай в лес. Никакого геройства, сделаешь, как я сказал. Понятно?
— Да.
— Тогда, красноармеец Дольская — выполняйте боевой приказ.
Семен проводил неловко отползающую Фиру взглядом. Вздохнул: "Кто сказал, что в одну реку нельзя войти дважды?" Не вставая, подполз к спуску к реке. Огляделся. Следы от танка уходили в воду метрах в десяти ниже по течению.
"На брюхе" красноармеец проскользил вниз по склону и притормозив руками, съехал в воду. Речной поток тут же смыл с лица налипший песок. Погрузившись в воду почти до самых глаз, Семен медленно двигался по речному дну, ощупывая рельеф босыми ногами. Прошедший танк кое-где разворотил грунт, но за счет того, что течение подталкивало в спину, идти было не трудно.
Глубина держалась в районе метра. Так по середине русла Чекунов спустился ниже по течению и повернул к берегу. Дно везде было твердое, да и глубина пошла на убыль. Под низко нависающими кустами Семен рискнул распрямиться, и двинулся дальше, придерживаясь за ветки. Сразу за поворотом реки открылся небольшой намыв песка на берегу, от которого гусеничные колеи вели наверх.
Выбравшись из воды, Семен взобрался по склону и нырнул в лес. Здесь, как и на первом броде, стояли старые сосны, но сухая полоса быстро заканчивалась. Уже метрах в ста впереди виднелись кусты и редкие камыши. Следы гусениц доходили до кустов и разворачивались обратно к берегу. "Значит, отсюда группа Анастасии двинулась в обход болота и вышла к Преображенскому. И здесь не пройти".
Для большей уверенности Чекунов прошел вперед. Почва стала ощутимо сырее. Потом под ногами захлюпало. "Да, здесь тупик. А если двигаться по следам танка? Там будет пулеметная точка. И обстрел артиллерией из деревни. Не пройти". А самое главное, что Семен понял сразу, но не хотел признаться даже самому себе — через этот брод ЗиС тоже не пройдет.
"Что делать? Должен же быть какой-то выход? Так, не расслабляемся — пройдем немного вправо, авось там посуше". Расчет оправдался — в лес уходила узкая просека с тележной колеей. Извилистой полосой она вилась между деревьев и кустов, обходя топкие места. Тем не менее, в колеях поблескивали лужицы воды. Значит, и здесь почва была не слишком прочной.
"Вот она, та дорожка от брода. Видимо, ночью отряд ее просто не заметил. В ночном лесу вообще сложно дорогу найти, если не знать ее заранее. Командование отряда слишком положилось на рассказы разведчиков. А те глубоко в лес зайти не рискнули. Иначе, у отряда был бы шанс на прорыв".
Семен присел у корней большой сосны. Сырая одежда не грела и его начал колотить озноб. "А что делать мне? ЗиС — это не лошадь с телегой и не танк. Да и брод, чтоб его черти взяли… Так, здесь я ничего не высижу, нужно возвращаться. Да и Фира может с перепугу что-нибудь отколоть. Неопытный боец — страшная сила. Особенно для своих".