Приказано - спасти... (СИ)

Семен похолодел:
— Андрей?! Что с ним?
Сиваков покачал головой:
— С Андреем все нормально. Приходил в сознание. Сейчас спит. А вот у нас за ночь еще двое умерло.
И развернувшись спиной к Семену, устало волоча ноги, двинулся к дальнему бараку. Растоптанные сапоги, загребали носами опилки усыпавшие землю, оставляя за собой неглубокие борозды…
Размеренно взмахивая топором, Семен рубил плотно сплетенные корни. Если бы не этот найденный под нарами инструмент, задача по рытью ямы стала бы, наверное, вообще невыполнимой. Отрубив очередное корневище и откинув его в сторону, красноармеец выпрямился в почти готовой яме. Осталось только подровнять края и все. "Да уж, работенка. Как только фельдшер с санитарками раньше справлялись?" Сиваков сидел поодаль, привалившись спиной к стволу старой ели, и пытался отдышаться. Явственно сказывались и отсутствие у него привычки к тяжелому физическому труду, и плохая кормежка. Что там говорить, если у самого Семена желудок ощутимо крутило голодными спазмами и когда приходилось наносить сильные удары топором, мутнело в глазах.
Выровняв стенки и выбросив землю на отвал, Чекунов вылез из ямы. Воткнул лопату в кучу песка, отряхнул руки от земли. Осмотрел получившуюся могилу. Конечно, можно было и не выравнивать аккуратно края, но выработанная годами привычка Лексеича делать любую работу хорошо, сказалась и тут.
Повернулся к Сивакову:
— Борис Алексеевич, все готово. Давайте класть.
Сиваков завозился, с кряхтением пытаясь подняться на ноги. Семен же шагнул к двум телам, лежавшими на краю поляны. Остановился возле босых ног торчавших из под серых солдатских шинелей. Сейчас бы полагалось снять головной убор, но его и так не было на коротко остриженной голове красноармейца.
Он не знал, как звали этих двух бойцов при жизни: одного совсем молодого парня с культей вместо правой руки и второго, мужика уже в годах. Но это и не было важным. Они были его товарищами по тяжелой и кровавой работе — войне. В предыдущей жизни старшине Чекунову не раз приходилось копать такие могилы. Хоронил своих и чужих бойцов, когда — на кладбище близлежащей деревни, когда — в чистом поле, а иногда и быстро засыпав землей в воронке от авиабомбы, пока саперы восстанавливали разбитую переправу.
Погибшие уходили в землю на вечный покой, исполнив свой долг. А живым предстояло нести свою долю общего усилия дальше. И избавить их от этой ноши могла лишь победа. Или смерть. И одно вовсе не исключало другое. А иного пути и не было.
— Давайте, Борис Алексеевич. Беремся…
Они успели уложить тела на дно ямы, и Семен накрывал лица погибших шинелью, как будто это могло им чем-то помочь, когда шум шагов привлек его внимание. Со стороны бараков к поляне шла Фира. Её попытался перехватить Сиваков:
— Фирочка, не ходите сюда, не надо
Но она вывернулась из рук фельдшера и остановилась на краю могилы:
— Не нужно, доктор. Я больше не буду плакать.
И действительно, не плакала. Просто молча стояла и смотрела, пока красноармеец и фельдшер засыпали яму и подравнивали небольшой холмик выросший на поляне. Еще один в ряду таких же, появившихся раньше.
"Пройдет год, и заросшие травой бугорки уже мало будут выделяться на лесной почве. А спустя десяток-другой лет, даже те, кто стоит сейчас на поляне, не смогут отыскать их". - так думал Чекунов стоя рядом с Сиваковым и Фирой. "Что делать — живым нужно жить дальше. И воевать". Голос Фиры возвратил его реальности:
— А? Я не слышал, что вы сказали?
— Я говорю, Семен, ваш друг похоронен там, в пятой от края могиле.
Фира показала рукой на другую сторону поляны. И, развернувшись, двинулась к баракам. Сиваков встревожено смотрел ей вслед. Подумав, Семен отдал ему лопату и топор:
— Вы идите, Борис Алексеевич. Я ненадолго задержусь.
Когда фельдшер скрылся за кустами, Чекунов подошел к пятому холмику.
— "Привет Женька. Вот и встретились. Ты даже и не поверишь, сколько лет прошло… Хотя, что тебе теперь время.
После войны, во сне, ты приходил ко мне. Всегда молодой. А я старел год за годом. И ты стал приходить реже..
Знаешь, тогда, я так и не успел попросить у тебя прощения, за то что оставил… А вот теперь, прошу… Но ты снова не можешь мне ответить. И все же — прости меня! И спи спокойно… Я не подведу."
Когда Семен вернулся в барак, ему дали в качестве завтрака-обеда плошку непонятного месива, в котором он с трудом опознал те же размоченные черные сухари. И кружку отвара брусничных листьев. Выбора не было и красноармеец мгновенно съел предложенное. Горячая пища на какое то время приглушила чувство голода. Однако вопрос с продуктами нужно было как-то решать. Раненые на таком пайке поправиться не смогут. Но в первую очередь было нужно найти другой путь через реку. Времени оставалось все меньше.
Должно быть, он произнес это вслух, так как Анастасия Ивановна, нарезавшая какую-то ткань на полосы возле окна, оставила свое занятие и повернулась к Семену.
— Семен, вот что я тебе скажу. Брод есть, там можно пройти. Но, дай мне слово, если будешь уходить, возьмешь с собой Фиру. Здесь ей оставаться нельзя. Обещаешь?
Чекунов не отводя взгляда, смотрел в глаза санитарки. Которая даже сейчас заботилась о других больше чем о самой себе.
— Анастасия Ивановна, а как же остальные? Почему я должен уйти?
Женщина тяжело вздохнула и отвернулась к окну:
— Не надо Семен… Ты же все понимаешь. Немцы придут сюда не сегодня — завтра. Мы с Борисом Алексеевичем раненых бросить не можем. Их осталось мало и мы справимся. А Фира еще молодая, ей жить нужно. Но одна она до наших не дойдет. Борис Алексеевич со мной согласен. Я объясню тебе, как найти брод. Фира, кстати, тоже знает это место. Забирай её и своего товарища и ночью уходите. Ждать больше нельзя.
Что мог сказать Семен человеку, все уже для себя решившему? Разубеждать? Но что тогда предложить взамен? Правда в словах санитарки была неоспоримой.
Такое удобное оправдание для своей совести…
Красноармеец просто кивнул. Не время для уговоров. Пусть думает, что он полностью согласился. Сейчас нужно разведать брод. А без раненых Чекунов все равно уходить не собирался.
— Ну, как? Согласен?
Семен сообразил, что стоявшая к нему спиной санитарка не видела его кивка. Но произнести слова вслух оказалось трудно:
— Да, я сделаю так. Но сначала нужно проверить путь, чтобы не искать в темноте.
Женщина махнула рукой:
— Ладно. Слушай. Ниже по течению реки, километра два отсюда, на берегу растет кривая сосна. Брод начинается от неё. Берега конечно крутые. Однако проход есть. Нужно по воде дойти до середины реки. И повернуть вправо, по течению. Коса идет метров сорок. Затем снова повернуть к берегу и идти к песчаной отмели. Там будет выход.
Возьми Фиру. Она покажет дорогу. Все понял?
— А откуда вы знаете про этот брод?
Санитарка ссутулилась и опустила голову. Голос ее стал глухим и тихим:
— Я выходила там с красноармейцами из своей дивизии. Когда разведчики нашли этот брод, было решено обеспечить прорыв. Наши командиры организовали отряд бойцов в полсотни человек с пулеметами и самозарядками. Для усиления отряду придали легкий танк, пулеметный "Т-26". Также, для отряда у других бойцов собрали патроны и гранаты. Я была санитаром этого отряда. У нас был приказ дойти до дороги на Преображенское, закрепиться и продержаться, пока будут выходить из окружения остальные бойцы дивизии. Сначала все шло хорошо. Мы вышли ночью и в полночь были у брода. На танке был очень опытный водитель, который смог провести машину через реку. Но когда мы поднялись на берег, выяснилось, что напрямую через лес пройти нельзя. Там где прошли разведчики, для танка было слишком топко. Поэтому отряду пришлось забирать в сторону, чтобы обогнуть болото. Этот обход привел нас на поле. Отряд двигался вдоль опушки леса вперед. Дорога была уже близко. Но и времени мы потеряли много. И возле самой дороги отряд столкнулся с немецкой засадой. У них там пулеметное гнездо было. Эти сволочи стали в упор бить длинными очередями по нашим пехотинцам. Танк двинулся вперед, но тут от Преображенского начала стрелять артиллерия. В темноте бойцы заметались под обстрелом, не зная, что делать. Потом стали отходить назад. И тут к немцам подошло подкрепление из деревни — танк и броневик. У нас началась паника, все побежали в лес. Наш танк пятился вдоль леса, отстреливаясь от наступающих. Но что он мог сделать одними пулеметами? А потом ему сбили гусеницу. Машина встала, но экипаж продолжал стрелять. Пока в него не попал следующий снаряд. И он вспыхнул как свечка. Никто не выпрыгнул…