И в конце, только тьма (СИ)

Она прислушалась… Все уже ушли домой, верно? Может, кто-то еще работает?.. 
— Доктор! — громче обратилась она. 
На этот раз он обернулся к ней, и она снова спросила: 
— От боли можете что-то дать? 
— Боль, — пробормотал он, показывая жестом: «Погодите минуту», и направился к двери. 
Он чувствовал, как ее глаза следят за его движениями. Она отклонила голову назад, чтобы убедиться, что он выходит из комнаты. 
Он оглядел приемную. В зале ожидания было темно. Только лампы в конце коридора все еще работали, освещая путь через тьму к внешнему миру. Он запер дверь на два замка и защелкнул засов, ключа от которого у уборщицы точно не было. 
Он быстро вернулся к пациентке, зная, что та может отказаться от предоставленной возможности. И точно: она пыталась отодвинуть лоток, чтобы вырваться, пока его не было. Смущенная тем, что ее взяли с поличным при попытке побега, она покорно легла обратно. 
Он подтянул металлические стремена и погладил их. Улыбаясь, кивнул, показывая, чтобы она сползла вниз. Двигаясь вдоль стола, он зафиксировал ее ступни на платформах стремян. 
— Вы никогда не спрашивали меня раньше, — смиренно проговорила она. — Простите, что веду себя как ребенок. 
— Нет, все в порядке. Я вам кое-что дам через секунду, — он опустил ее немного вниз. — Для начала давайте посмотрим. 
Холодные руки коснулись внутренней стороны ее бедер, отчего женщина вздрогнула. Маневрируя лампой над головой, он направил свет прямо на ее промежность. Затем надел пару латексных перчаток. Наклонившись, сделал глубокий вдох, а затем так же шумно выпустил воздух из легких. Волосы на ее лобке напоминали щетину, а вагинальные мышцы сжались, будто в ожидании его прикосновения. 
Большим и указательным пальцами он раздвинул ее половые губы и запустил внутрь средний палец свободной руки. Мышцы тут же сомкнулись кольцом вокруг него. Тогда он впихнул внутрь еще один палец, проворачивая и проталкивая его еще глубже. 
— Что вы делаете? 
— Время для укола, — произнес он, вынимая руку. Он достал шприц из лотка. Изнасилование пальцами доктора, скорее всего, было для нее в новинку, так как она не знала, что делать. Пользуясь ее замешательством, доктор начал действовать. 
— Что… что вы делаете? 
— Тихо. Так будет проще. 
Он протер ее сосок ватным тампоном, заранее смоченным в спирте, а затем зажал его двумя пальцами. Она снова начала расспрашивать его, но в ответ доктор тряс головой. 
— Сиди спокойно. 
Доктор обхватил ее грудь и ввел в сосок довольно большую иглу, отчего женщина раздалась воплем: 
— Какого черта ты творишь?! 
— Расслабься, — сказал он, а затем улыбнулся и шепотом добавил: — Ничего же не произошло. 
— Ничего не произошло?! — ее щеки надулись несколько раз. — Ты чертов псих. Отпусти меня! 
— Я сказал, расслабься… 
Ее лицо скривилось в гневной гримасе, а халат широко распахнулся из-за попыток встать с кресла. Она попыталась скинуть ноги со стремян, но ей снова помешал беременный живот. 
— Я убираюсь отсюда к черту! Я… — не успела она договорить, как укол начал действовать: ее тело обмякло, и она рухнула обратно на стол. 
— Что?.. — Это было последнее, что ей удалось произнести. Ее слезы потекли по волосам. 
— Это настойка кураре. Заморозка нервной системы, приводит к параличу. Ты же хотела что-то от боли, не так ли? 
Она ничего не ответила. Не смогла. 
— Эй, хочешь, избавлю от этой боли? Ах, хорошо. 
Доктор знал, что дразнить ее было жестоко, но она и сама чертовски его напрягала. Так много вопросов. Какая же трудная пациентка! 
— Ты все почувствуешь, — сказал он, опустившись к ее промежности и глядя ей в лицо. Его дыхание было быстрым и горячим. А красоту ее лица усиливал ужас. Доктор знал, что боль сделает это лицо более cовершенным. Он догадывался, что она не поблагодарит его за это, пусть ей и следовало бы. 
Смазав железный расширитель лубрикантом, он просунул его в лоно женщины и начал разводить стенки ее влагалища, чтобы все стало хорошо видно. 
Она не двигалась. Удивительно, но даже вагинальные мышцы у нее обмякли. Но глаза… он видел, как в них плясал страх, даже когда они закатывались кверху. 
Затем он взял скальпель и подошел к верхней части ее туловища. Положив ее обессиленные руки по швам, он расстегнул ей халат, обнажив груди. Соски, при общей ее неподвижности, отреагировали на его прикосновения. 
Плавно вонзив острие скальпеля ей в грудь, он стал наносить тонкие красные узоры. Доктор проследил, как струйки крови плясали на поверхности ее плоти. В конце он «перечеркнул» ее соски буквой Х и убедился, что препарат действует. 
— Теперь ты моя. 
Он опустился на колени между ее раздвинутых ног и начал проталкивать гинекологическое зеркало еще глубже — так, что по ягодицам потекла кровь. 
Она моргнула в ответ на боль, о которой доктор не имел ни малейшего представления. Решив отложить инструменты на поздний час, он засунул руку ей прямо во влагалище. 
Ребенок начал корчиться и стучать ногами, словно пытаясь отбиться. Вытащив руку, он посмотрел на женщину. Ее дрожащий взгляд был направлен на него. Женщина пялилась так, словно просила о пощаде в последний раз. 
Взяв из лотка кюретку, он начал размахивать ей перед лицом своей подопытной. 
— Я не использую большинство традиционных инструментов. Не для этого. Вакуум просто все испортит. 
Он изучал инструмент, аккуратно водя пальцами по острой неровной поверхности крюка: 
— А вот это сгодится. 
Он засунул кюретку в вагину женщины, и начал выскабливать склизкую оболочку матки, чтобы ослабить клетки и ткани. Работа требовала осторожности, чтобы нечаянно не перфорировать нежную слизистую. 
Кровь вперемешку с амниотическими жидкостями хлыстала фонтаном. Он быстро вытащил кюретку и начал ждать, пока вывалится то, что ему нужно. Сперва из вагины выскользнула плацента — он аккуратно положил ее на столик рядом с женщиной. Затем поток флюидов вымыл наружу плод, пуповина и туловище которого были изрядно потрепаны куреткой. Доктор ловко поймал новорожденного — все еще живого. 
Он заметил, что мать тихо плакала. Ее блестящие от слез глаза смотрели на малыша, кровавую массу, уютно расположившуюся в руках доктора. Он положил плод на поднос. 
— О Боже! — простонал он, откинув голову в судорогах оргазма. Его окровавленные руки начали сжимать пенис. Дрожа, доктор опустился на колени к концу стола и уткнулся лицом в лобок женщины. С каждым вдохом вкрапления засыхающих соков и куски плоти все глубже пробирались в его ноздри; кровь податливым потоком стекала ему прямо в рот. 
Вскоре он поднял свою голову. Его лицо было перепачкано в липких жидкостях. 
Ее стоны были едва слышны. Кураре перестало действовать. Гинекологическое зеркало, все еще торчавшее из ее разодранной вагины, напоминало железный дилдо. 
Он закатил глаза — теперь только они и белели на малиновом лице, будто крещенном ее кровью. О, как он завидовал женщинам, как ему хотелось чувствовать то, что чувствуют они. Не то чтобы он хотел быть женщиной — он лишь хотел познать их боль. Познать радость и агонию родов. 
— Малш… — прошептала она сквозь стиснутые зубы. Каждый нерв и мускул ее тела были истощены, но сердце продолжало биться в унисон. 
Он ухмыльнулся. Малыш. Воздух в палате пропах новорожденной плотью, прогорклыми каплями новой жизни. Это чертово существо, заражающее собой воздух, было почти мертво. Доктор не прочищал ноздри, но ощущал все. Он не стал ни проверять малыша на отклонения, ни даже проверять пол. Это был не тот ребенок, что его интересовал. 
Он поднял новорожденного над лотком. И, начав с макушки, принялся слизывать остатки плаценты, амниотических выделений и околоплодного пузыря. Его язык тщательно вычищал тельце малыша от всех послеродовых следов. 
Извлеченный на месяц раньше срока, ребенок был таким маленьким, что практически помещался на ладони. Аборт прошел довольно нетрадиционно: плод не разорвало от давления, но тело матери извергло его в целости и сохранности. Нетипично, но ничего уникального. Он уложил извивающегося младенца обратно на железный поднос.