Двое: я и моя тень (СИ)

Когда сумерки коснулись крыш города, Лизи решилась. Она сунула в карман джинсов несколько купюр и ключи, а рюкзак и ключи от квартиры Артура положила на диван. Ничего сложного: она вернётся, разложит покупки, заберёт вещи и уйдёт к Артуру. Всё просто. Ведь так? Раз всё так легко, тогда какого чёрта озноб то и дело возвращался и прокатывался волной по телу? Не от страха ли так колотилось сердце, стоило только подумать об улице и одиночестве?
Пальцы не слушались, и Лизи кое-как закрыла дверь, а потом стояла так несколько секунд — или минут? — и не решалась. До лифта — по коридору прямо, шесть пролётов вниз, выйти из клетки, и вот она, улица, шумная, грязная, неприветливая. И переулки, один за другим, скалились, уговаривали завернуть — ненадолго, всего на чуть-чуть. Чего мяться? Лизи как во сне шагнула к лифту, не веря, что она всё-таки смогла. Кнопка вызова звякнула, возвещая о неизбежности поездки. Тяжёлый «гроб на колёсиках» гремел, спускаясь сверху и нагнетая ещё больше ужаса. Ближе. Громче. Треск и скрежет сопровождали лифт, как в фильме ужасов, вот только это не кино, а жизнь. А на улице не призраки и не голодные полуразложившиеся отупелые зомби, а самые настоящие люди.
Лизи закрыла глаза. Казалось, что её окружили тени, они танцевали, вертелись, выходили из стен и сквозняком касались её рук. Мерещилось, что все они — её собственные, что это она их отбрасывала. Голова закружилась. Лизи хотела развернуться и уйти, спрятаться в квартире Артура и ждать чего-то непонятного. Позволить панике обнять себя, убаюкать, слушать её сводящие с ума сказки, но лифт тяжело остановился, натужно скрипнув, и дверь его открылась, недружелюбно приглашая внутрь. Лизи разомкнула веки и глянула на стоящую в углу немолодую женщину, смотрящую в никуда.
Поздно отступать. Лизи шагнула в склеп и, пока ехала вниз, с замиранием сердца слушала, как тот громыхал. Прокралась пугающая и вместе с тем освобождающая от предстоящих тягот мысль: если бы лифт сорвался и упал, не пришлось бы никуда идти. Лизи сцепила пальцы и как молитву повторяла про себя: «Хоть бы упал». Закрывала глаза и представляла, как летела вниз, и новый страх накладывался на старый, они сплетались и путали мысли, кружились в снежном шторме и не давали покоя.
Лифт опустился на первый этаж и со скрипучей издёвкой открыл дверь. Дескать, идите и живите, гадкие люди, счастливо вам сдохнуть в другом месте.
Лизи постоянно оглядывалась, выбравшись из подъезда. Везде мерещились тени, они крались за ней, подстерегали за каждым углом и тянули костлявые длинные руки. Ветер завывал городской похоронный марш и играл на водосточных трубах, путался под ногами и доносил до ушей чьи-то пьяные голоса. Лизи шарахалась от каждого прохожего, и люди тоже то и дело сторонились её. Накинув на голову капюшон ветровки, она купила необходимые лекарства, а в магазине взяла немного продуктов. Похлопав себя по карманам, попросила пачку сигарет и зажигалку.
Мать его, успех.
Дорога назад была немного спокойнее, людей стало заметно больше, и пустынные переулки уже боялись так неприкрыто заманивать беззащитного прохожего, вооружённого одной лишь зажигалкой. И вдруг ответ пришёл сам собой: это не тени крались след в след, это одиночество опустилось на город, привычно выискивая Лизи, чтобы напомнить о Джокере. Она остановилась напротив своего дома, удивлённая внезапной мыслью, и прислонилась к стене. Когда Артура не было рядом, всё вокруг теряло цвет и становилось беззвучным, а с Артуром мир оживал, даже теперь, когда Лизи знала, что он работает на Джокера. Музыка не стихла, краски не поблёкли.
А без Артура тишина опять наваливалась и давила со всех сторон.
Лизи чиркнула зажигалкой, затянулась и посмотрела наверх. Её окна выходили на эту сторону. Они привычно чернели в вечерних сумерках, и Лизи перевела взгляд на другие окна, чужие, такие же мрачные. А где-то уже зажгли свет, готовили ужин, ругались, мирились, планировали странное и непонятное «завтра». Лизи снова посмотрела на своё окно. Из его прямоугольного проёма вырывался на улицу жёлтый свет лампы.
Лизи шагнула было к подъезду, но, очнувшись, вернулась к стене и прижалась к ней. Она знала, кто пришёл, кто зажёг свет, кто её ждал. Джокер. Лизи в панике пошарила по карманам, нащупала зажигалку, ключи и мелочь, звенящую между пальцами. Она же может уйти к Артуру и отсидеться!
Только не это, нет! «Дура!» — обругала себя Лизи, вспомнив, что оставила ключ от его квартиры на диване, и прошлась вдоль стены, меряя стуки сердца неспокойными шагами. Снова посмотрела наверх. Что же делать? Идти домой и надеяться на… На что? В памяти всплыл недавний сон и слова Джокера: «Ты моя должница». Он ведь в каком-то смысле и правда спас её, не дал сдохнуть от случайного передоза лекарствами, а мог бы сесть напротив и наблюдать, как она медленно умирала, тая в галлюцинациях. Мог убить её, но не убил. Не оставил.
«Откупиться», — сверкнула надеждой застенчивая мысль, но тут же потухла, как свеча, время которой кануло. Как? Чем? Вернуть ему деньги? Так ведь не возьмёт. Шутка ли! Лизи пришло уже несколько уведомлений из банка, но она, не желая знать, что внутри белоснежных конвертов, поцелованных печатями, выбрасывала каждое, предварительно разорвав. И не проверяла свой счёт, отказывалась даже думать о нём и о тех грязных деньгах, что там хранились.
В окне появилась тёмная фигура, и Лизи, вздрогнув, натянула капюшон, нырнув в него поглубже. Сначала она прижалась к стылой стене в надежде исчезнуть, слиться с безрадостными улицами. Дыхание сбивалось, зябкий страх затягивал в омут, на самое дно, и Лизи едва нашла в себе силы, чтобы шагнуть в вечерний город.
Холодный ветер будто был на стороне Джокера: бросался под ноги, хватал за руки, целовал в бледные губы, свистел в воздухе и приказывал идти домой. Шептал: «Там тепло, Джокер тебя согреет».
Лизи добралась до ближайшей кабинки и пугливо ввалилась внутрь. Руки дрожали не то от страха, не от холода. Непослушные пальцы не попадали по кнопкам, несколько раз пришлось сбрасывать чужие номера. Наконец она справилась с непослушными кнопками и прислушалась к далёким гудкам, лившимся откуда-то из подземелья. «Пожалуйста», — умоляла она трубку, как будто та могла что-то изменить.
— Слушаю, — голос разорвал тишину.
— Марта! — воскликнула Лизи и пугливо обернулась, будто Джокер мог вот-вот появиться за её спиной. Её голос дрогнул: — Марта, пожалуйста, забери меня.
— Лизи? Что случилось? Ты где?
— Я… Мне… Я потеряла ключи от квартиры. Не надо вопросов, пожалуйста. Просто приезжай, — страх навалился, и Лизи, чтобы прижечь его словцом, добавила: — Я в нашем, нахер, кафе застряла.
Время тянулось несмелым ожиданием, наполненным тревогами и злыми чаяниями. Лизи забилась в ближайшее кафе и не сводила с двери глаз. Наверное, быть может, Джокер чувствовал, что она рядом, боится идти домой. К нему. Бред. Как он догадается, что она в кафе? Но липкий страх бессовестно вливался в душу и не давал покоя, с каждым новым посетителем Лизи вздрагивала и вжималась в спинку стула, представляя, что вот-вот войдёт человек в красном. Красный пиджак, красная кровь, красная улыбка. В мире Лизи слишком много красного.
Дверь снова открылась, но вопреки опасливым ожиданиям внутрь вошла Марта. Лизи вскочила с места и махнула ей рукой.
Они долго ехали на такси — пробки крали минуты за минутой, будто подосланные Джокером на помощь ледяному ветру. Лизи невпопад отвечала на вопросы Марты, которые не слушала, и постоянно извинялась за рассеянность. Сигарета, смятая в пальцах, раскрошилась и упала под ноги. Марта, устав сыпать вопросы за вопросами, теперь о чём-то рассказывала, то и дело сокрушаясь о синяках Лизи. Она молчала, выдавливая из себя вымученную улыбку и мотая головой. Кажется, слова всё-таки рождались, правда, недобрые, неправильные, но рассказ о нападении полился сам собой.
Когда такси наконец добралось до места, Марта расплатилась с водителем и увела ослабевшую Лизи. Роб очень кстати был на работе. Лизи снова молчала, утонув в себе, а потом отвечала невпопад, и вскоре Марта, бросив попытки разговорить её, постелила на диване.