Что немцу хорошо, то русскому смерть (СИ)

Кровать удобная, одеяло невесомое, подушки мягкие и пахнут чистотой. Я проваливаюсь в сон мгновенно, как в какую-то яму. Снится мне почему-то мама, которая танцует с майором Кондратьевым какой-то сложный танец. Потом к ним подходит одетый во фрак и джинсы с кедами Стрельцов, чопорно кланяется и спрашивает: «Позволите разбить вашу пару?» Танцующие соглашаются, мама поворачивается к новому партнеру, но тот почему-то вместо нее обнимает за талию здоровенного Кондратьева и начинает кружиться с ним. При этом мама моя так обижена, что начинает плакать.
Звуки, которые она издает, будят меня. Какое-то время лежу, осознавая себя в этом мире. Темно, непривычно, не сразу вспоминаю, что я в гостях, в доме, в котором раньше никогда не была.
Потом до меня доходит, что звуки, которые мне вроде как снились, уши мои слышат на самом деле. Викуся что ли проснулась? Читала, что проводили тест — какие звуки будят человека быстрее всего. Оказалось, что мужчин тут же ставит в строй звук сработавшей автомобильной сигнализации, а женщины реагируют в первую очередь на детский плач. Даже те, у кого еще нет своего ребенка. Природа, против нее не попрешь…
Прислушиваюсь. Нет, это не Викуся… Встаю, открываю дверь своей комнаты… И вдруг меня бросает в жар.
Неожиданно понимаю, что это. Вернее кто это: Ксения и ее итальянский муж. Не то что они выставляют свои эмоции напоказ, но в тихом доме звуки разносятся очень хорошо.
Догадываюсь, почему. Викуся у них спит в отдельной комнате. И ночью, что бы услышать, если она проснется и заплачет, Ксения оставляет двери в детскую и в свою спальню приоткрытой…
Я замираю, невольно трепеща и вся обратившись в слух.
Наверно это какая-то форма вуайеризма. Только не зрительная, а слуховая. Наверно так, потому что перестать подслушивать я просто не в силах. Вот они стихают… Я даже перестаю дышать и на самой грани слуха все-таки улавливаю:
— И что ты, Ксюх, во мне нашла?
И столько всепоглощающей нежности, столько тепла в словах мужчины, который показался мне совсем не годным для любви (с такими глазами, как у него, нельзя кого-то любить, только ненавидеть!), что я в очередной раз понимаю: всем моим абстрактным умствованиям и логическим построениям — грош цена. И если обычно, когда речь идет о рабочих вопросах, эта мысль меня раздражает и расстраивает, то теперь все наоборот. Она теплым пушистым комком, словно котенок, сворачивается у меня в груди. Тихонько прикрываю дверь, возвращаюсь в кровать и через пять минут уже снова сплю…
* * *
Просыпаюсь поздно, а когда иду в сторону гостиной, слышу внизу голоса. Довольно громкие. Я бы даже сказала, что там скандал. Вхожу и столбенею. Стрелок и итальянец развалились на диванчике, вальяжно закинув руки за голову — как перед телевизором. Отдельно от них в кресле сидит какая-то рыжеволосая девица. Невозмутимая Ксения деловито возится на кухне. А посреди гостиной… Кошмар!
Кондрат сидит на перевернутом спинкой вперед стуле, как лихой ковбой на верном скакуне. А перед ним, вытянувшись по стойке смирно стоит… Сашка. Мой Сашка, с дачи которого меня вчера и увезли. Нос у него разбит, и он периодически хлюпает им, подтягивая вытекающую кровь.
Меня не замечают. Все увлечены делом — Егор и Серджо созерцают, Кондрат ведет неторопливую беседу:
— Я тебя душевно и в последний раз прошу, скажи мне, откуда взялся этот самый Павел, и как его найти, и можешь катиться на все четыре стороны. Ты пойми: если и дальше продолжишь играться в партизан и фрицев, я ведь тоже детство вспомню. А оно у меня, в отличие от твоего, непростое было, с периодической поножовщиной и регулярным мордобоем. Так что я и заиграться могу. Усек? Кивни, если усек, орел ты наш бескрылый!
Сашка торопливо кивает, и мне становится жаль его. Если только мама узнает… Ну вот! Она! Мой телефон взрывается все той же гнусавой песенкой: «Это я твоя мама звоню…» Все поворачивают ко мне головы, а мама из телефона тут же доводит до моего сведения, что она уже все знает.
— Что именно? — тоскливо интересуюсь я.
— Что ты провела ночь неизвестно где и неизвестно с кем, дочь моя! А сегодня утром тот бандит, с которым ты вчера уехала, вернулся, избил нескольких твоих друзей и увез куда-то Сашу. Его мама уже звонила в милицию… То есть в полицию… Анна, скажи мне честно, с кем ты связалась? Что происходит?
— Все в порядке, мам. И с Сашей (тот возмущенно вздергивает вверх и без того нахохленные плечики), и со мной.
— Немедленно, слышишь? Немедленно возвращайся домой.
— Я пока что не могу, мам.
— Что значит не могу?!
— У меня дела. Давай, я перезвоню тебе попозже?
— Но…
Я нажимаю кнопку отбоя и смущенно смотрю на присутствующих.
— Мама волнуется? — осклабляется Стрельцов.
— Да, — отрубаю я и иду к Сашке. — Что это у вас тут творится?
— Ань, ты им скажи…
— Нет, дружище, это ты нам скажи. И поедешь назад к маме и к твоим друзьям-приятелям. Заодно передашь им привет и скажешь, что я их уважаю за проявленный героизм. Защищали они тебя отчаянно, хоть и неумело.
— Гад!
— Это я пока не гад, братишка, это я пока что терплю. Но ей богу, вот еще немного…
— Прекратите.
Обвожу взглядом собравшуюся гоп-компанию и смотрю на Сашку.
— Почему ты не хочешь сказать, Саш? Этот парень… Откуда он взялся? Он тебя как-то запугал, угрожал чем-то? Иначе я не понимаю, зачем тебе скрывать его координаты.
— Никто мне не угрожал, кроме этих твоих… — злобно косится на Кондратьева и с независимым видом опять подтягивает кровавую соплю.
— А раз не угрожал, в чем дело?
— А ни в чем! Не скажу я этим типам ничего и все тут. Из принципа. Можете бить сколько угодно.
Взбешенный Кондрат начинает подниматься. Стрелок и итальянец оживляются — сейчас что-то будет. Рыжеволосая вскакивает и идет на кухню к Ксении, явно не собираясь вмешиваться в то, что творят мужики. Но ничего не происходит. Из-за меня. Видимо, я в душе пацифистка, хоть сейчас самой хочется дать Сашке подзатыльник, как нашкодившему сорванцу. Из принципа он, видите ли!
— Саш! Не городи чушь. Никто тебя бить и не подумает, а вот я позвоню твоей маме и расскажу ей о том, что ты до сих пор не женился не потому, что девушки подходящей нет, а совсем по иной причине.
Истории этой уже лет пять. Тогда были очередные майские праздники, и мы традиционно собрались нашей большой компанией у Сашки на даче. Родителей его в тот раз не было — Сашкиному отцу дали какую-то путевку то ли в санаторий, то ли в пансионат, и они с супругой уехали. Поэтому сам Сашка и один из его гостей — новичок в нашей тусовке — остались ночевать не в палатке, а в доме. Среди ночи я проснулась, крутилась-крутилась и решила, что будет разумным, раз уж все равно не сплю, сходить в туалет. Пошла. В одной из комнат Сашкиного дома горел свет. Я, дура любопытная, заглянула, когда мимо шла и остолбенела. Помню шок у меня был такой качественный, что я как ногу для следующего шага занесла, так и осталась стоять на одной, разинув рот и вытаращив глаза.
Собственно, до порнухи у них дело еще не дошло, пока была только эротика. Но мне и ее хватило. Никогда в жизни не видела двух целующихся мужиков. А они целовались по-настоящему, с чувством. При этом руки их тоже не скучали.
Сашка гладил своему приятелю грудь под расстегнутой до пояса рубашкой, а тот мял Сашкины ягодицы. Я убежала после того, как тот второй парень развернул Сашку к себе спиной и принялся стаскивать с него тренировочные штаны, а сам Сашка в этот самый момент случайно глянул в окно…
Утром смотрел он на меня тревожно и со скрытым вопросом, но я к этому моменту уже пришла в себя и решила, что оба — мальчики взрослые и вполне в состоянии решить, что им в этой жизни любо. Поняв, что я его не осуждаю и языком трепать не собираюсь, Сашка успокоился. А после несколько раз даже болтал со мной, советуясь в вопросах любви и дружбы. Причем как-то чисто по-женски…
И вот теперь я дала ему понять, что вполне могу воспользоваться своими знаниями против него.