Вечная зима (СИ)
В краях Воино о волколаках ходили лишь слухи и немногие воочию видели этого зверя. Добравшись до селения, выживших окутали лаской и добротой. Их расселили по избам, отогрели, напоили, накормили, позволили умыться в бане и дали новую одежду. Хорошие люди, думала София, будь Акамир главой этого селения, он принял бы чужеземцев иначе. Она уважала его, любила, как собственного брата, но его отношение к чужеземцам граничило с резкой жестокостью к ним. Если заблудшая в Вержавск душа не являлась жителем Блестовита или другого селения, с которым Акамир заимел дружеские отношения, то она отправлялась искать укрытие в другом месте. И не столь важно, юноша ли это, или женщина с ребенком на руках.
Ближе к вечеру Януш улегся спать, но вместо сказки спросил у матери об отце своем. София погрузилась в мысли о Добромире, об их первой встрече, первом поцелуе и женитьбе. Не выдержала она наплыва эмоций и заплакала. Сколько бы Януш не пытался утешить её, да так ничего не вышло. Думала София о благих намерениях своего мужа, но она не могла и думать о том, что её муж погиб. Не мог он принять смерть, думала она, просто не мог отдать жизнь свою. “Если папа ушел в Те края ради нас, то мы не должны жалеть о его смерти. Он всегда так говорил.” — произнес Януш, явно посчитав слезы матери оскорбительными. Слова эти затронули изнывающее от горя сердце Софии, и та выбежала в соседнюю комнату и принялась собирать вещи для похода к Вержавску. Она не верила в смерть Добромира. Не хотела верить. Фантазия начала вырисовывать красочные образы, где София встречает защитников по пути к селению. Добромир и София с облегчением проваливаются в объятия друг друга, сквозь слезы обещая друг другу никогда больше не расставаться. Ингварр извиняется перед Софией за свое поведение и обещает вернуться в семью. Эта фантазия согрела душу и остудила эмоции. София спокойно собрала сумку, повесила на пояс кинжал и вышла наружу, однако уже на пороге опять вдруг пустилась в тяжкие думы. Ведь некому оставить ей сына, некому довериться. Даже Аделе, жене Акамира, она не может отдать на попечительство сына своего, поскольку хозяйка из неё дрянная, совсем никудышная. Акамир взял её в жены лишь потому, что искусна она была в бою. Да и не сможет София выдержать разлуки с Янушем, а потому нет ей пути назад. Уж ради Януша, но должна она обосноваться здесь и отпустить прошлое, ведь за ним лишь смерть и ничего больше. Вернулась София обратно, напилась чаю и улеглась в кровати. Чуть ли не до самого утра мучали её кошмары о приходе волколаков и в это селения, но ей все же удалось уснуть, а утром и следа от этих снов не осталось.
Захотела София ободриться немного и ушла в приспешню, где пожелала приготовить еды на все селение, да смогла накрыть стол лишь для себя и Януша. Не хватило ей ни мяса, ни трав, хотя в Вержавске всего было в достатке, и порой она готовила целый стол чуть ли не на всех мужей селения. Любила она устраивать пиршества, хороша она была в этом деле, за что её и любили. Выходить наружу она уже не пожелала. Не из неохоты изучить новое место, но из страха вновь погрузиться в воспоминания, встретившись со своими односельчанами. Они то и дело ходили вокруг, да около, делились воспоминаниями о былых днях, утешали друг друга, поддерживали. Всякое улавливаемое Софией слово из их разговоров ранило её искалеченную душу. Януш ни раз пытался поговорить с ней, но София все отнекивалась, прикрывалась важными делами. Она настойчиво советовала ребенку чаще гулять, дабы не “иметь застоя в мыслях”, но сама не покидала избы. Гостей она не принимала, что не могло не вызвать беспокойства не только у односельчан, но и местных жителей. Януш поддержал их и провел Аделу внутрь без ведома Софии. Разговор сразу же зашел в тупик, ибо София объявила, что говорить о своих думах не будет, но время и одиночество поправит её состояние. Но Адела была настойчива, и настойчивость её вылилась в ожесточенный спор, в котором София взялась обвинять собеседницу в “предательстве мужа своего”, потому что та уж слишком быстро забыла о нем и, вероятно, преждевременно похоронила его. Адела же не привыкла выслушивать оскорбление и приставила нож к горлу Софии, сказав, что исполняет волю покойного Акамира, а погибель всех защитников была неизбежна, о чем Акамир сказал ей ещё в селении. “Если бы кто-либо из защитников выжил, то они бы наверняка добрались до Воино, однако ты крайне уперта, дабы признать это”, - закончила Адела и ушла прочь.
Однако шло время, а София совсем отошла от настоящего. Не любы ей были жители Воино, не любы и односельчане, которые всеми силами пытались подружиться с местными. Этот мир тревожил Софию, и ведь были тому причины. Беспокойство обуяло её по причине неготовности селения отражать скорое нашествие волколаков. Да и жизнь селения была отличной от жизни Вержавска, где все жители были одним целым и действовали сообща. Жители Воино неравнодушны к заблудшим в их селение душам, но люди здесь ничем не обязаны друг другу. Здесь нет единения, что является главным ключом к выживанию. А все потому, что и опасностей здесь никогда не было, как и недостатка пищи — охота всегда процветала. Люди здесь просто жили. А София привыкла выживать.
Уж немало дней миновало с момента прибытия в Воино, но защитники Вержавска так и не выбрались из селения. Все меньше и меньше женщин верили в то, что хоть кто-то из мужей их смог выжить. Вскоре София осталась единственной. Вечерами она отправлялась к реке, где могла сидеть чуть ли не до самого утра, ожидая увидеть своего мужа. И вот чудо! Выходит он. Живой, но до предела уставший. Совсем уж ноги не хотели нести его. Вскричала София и на радостях бросилась в студеную реку. Добромир пошел её навстречу, твердо ступая на каменистое дно.
— Да ты мой хороший! — воскликнула рыдающая София, обнимая мужа своего. — Мой родной, мой любимый! Я так переживала за тебя, так волновалась. Ты не оставил нас, не оставил! Живой пришел, за нами пришел!
— Как там Януш поживает?
— Хорошо поживает! — захлебываясь слезами, продолжает София. — Ждет папу своего, очень ждет!
— Не обижают ли тебя в Воино?
— Нет, там хорошие люди! Они живут в мире, но не понимают, что мир их скоро потревожат волколаки, — тараторила София, как не в себе. — Ты должен пойти и вразумить их. Пожалуйста, Добромир! Мы должны это сделать.
И прижалась София ещё сильнее к мужу своему и потащила за собой, — но вдруг отошла от сна. Подошедший к берегу Белослав разбудил ее неосторожным шагом и присел рядом, устремив взгляд в лесную чащу. София быстро и незаметно вытерла влажные глаза. Это был сон, печально подумала она.
— Спокойно здесь, — начал он. — Хорошо. Селение мирное, люди добрые.
— Оставь меня, пожалуйста, — произнесла София.
— Я не позволю тебе вернуться в Вержавск, — произнес Белослав необычайно серьезно. — Я и сам полон сожалений о всех защитниках. Об Акамире. О Ратиборе. О Доброславе. О всех их. Они погибли, защищая нашу землю. Мы должны чтить их память, а не сожалеть об их смерти.
— Мне беспокойно, Белослав, — произнесла София, переведя взгляд на монотонное течение реки. — Я не могу найти себе места в селении. Жители его крайне спокойны, они даже не пытаются подготовиться к предстоящим опасностям.
— Волколаки не пересекут реку. Они боятся воды, это всем известно.
— Они пересекут, Белослав! — вспыхнула София. — Обязательно пересекут! А без таких воинов, как Акамир и Добромир мы не устоим перед этим зверьем, понимаешь?
— И что же ты предлагаешь? Подготовить людей? Я не Акамир. Я не смогу повести за собой армию.
— Нет мне житья без Добромира, Белослав. Думаю, даже ребенок не удержит меня от возвращения в родные края.
— Не вздумай оставить его, — неуверенно возразил Белослав. — Он и так потерял отца…
— Он не потерял отца! — вскричала София, что Белослав аж вздрогнул.
— Хорошо, не потерял, — ответил он тихо. — Предлагаю тебе пари.
— Что за пари?
— Целую неделю ты будешь обживаться в Воино, и если твоя душа не успокоится, то мы с тобой отправимся обратно в Вержавск, — Белослав протянул ей руку. София сомневалась, но в конце концов пошла на сделку. Белослав не скрывал своей радости. Он приобнял все ещё задумчивую женщину и попытался уверить её в правильности принятого выбора. Немного погодя, они вернулись в селение, где Белослав вдруг решил пригласить Софию и Януша на ужин в свою избу. Женщину это весьма удивило — она ни разу не замечала Белослава за приготовлением пищи, однако приняла его приглашение. И не прогадала, ведь ужин удался, а Януш аж два раза просил добавки. За столом Белослав признался, что в приспешне он чувствует себя увереннее, нежели в битве. А маленький Януш вовсе изъявил желание научиться готовить, причем у Белослава, чем несказанно удивил свою матушку. Шли дни, и плотное общение Софии и Белослава стало обсуждаемым событием среди местных. Селяне были уж очень вольны в разговорах, ведь это было своего рода развлечение. София порицала их практически открыто, называя бездельниками и жадными до слухов пронырами. Её расстраивало поведение селян Вержавска, которые очень скоро стали “своими” в Воино. “Они совсем позабыли о трудностях, — жаловалась она Белославу. — Позабыли о тех, кто отдал за них свои жизни”. Белослав выслушивал её спокойно, причем всякий раз поддерживая её позицию. Софии казалось это странным, но она не пыталась спорить. Высказавшись обо всем, ей действительно стало легче. Она отблагодарила Белослава за разговор и нежно приобняла.