Последняя жизнь (СИ)

Джону и не больно, он уже не девственник, но Шерлок все равно смачивает пальцы слюной и тщательно растягивает его, пока не доходит до трех пальцев. Джон в каком-то полуобморочном состоянии тихо стонет, шепчет имя Шерлока, постоянно облизывает губы и елозит голыми пятками по полу. Шерлок входит в Джона медленно и мягко, на собственной слюне, а потом замирает, давая возможность привыкнуть к вторжению. Слабая улыбка на губах Джона говорит о том, что ему уже не больно, и Шерлок совершает первое движение, осторожно почти полностью вытаскивая член, и опять полностью погружая его в партнера. Эта размеренность несет в себе какую-то извращенную форму кайфа, но вскоре Шерлок просто срывается, увеличивая темп и жесткость проникновения. Джон под ним тихо вскрикивает, не отрывая восторженных глаз от глаз Шерлока, скулы которого окрашиваются легким румянцем, а губы становятся припухлыми и пунцовыми. Когда Джон очередной раз их целует, Шерлока накрывает мощный оргазм. Он выгибается дугой и не отпускает Джона, который уже второй раз кончает на их животы. Шерлок падает рядом с Джоном, подтягивая его к себе. Он нежно гладит израненное тело Джона и тихо спрашивает:
- Как ты, малечек?
- Как в раю, - улыбаясь, отвечает Джон. – Спасибо тебе, я ведь почти забыл, как оно бывает, когда… - тут он спотыкается и замолкает, удерживая в себе то самое заветное слово, припасенное для любимой женщины, и продолжая улыбаться.
- Что, Джон? – Шерлок приподнимается на локтях, беспокойно заглядывая ему в глаза. – Что-то не так? Тебе плохо? Холодно?
- Все так, все хорошо, - шепчет Джон, - давай вернемся на нашу койку. Не хочу здесь лежать. Ты обнимешь меня, а я тебя. Я просто хочу с тобой заснуть и проснуться. По моим подсчетам, у нас есть еще два дня. Ты и я, вместе, это же не слишком много?
- В самый раз, малечек, - тихо отвечает Шерлок, не замечая, как по щекам катятся слезы.
Он поднимается и подхватывает исхудавшего Джона на руки, укрывая тонким одеялом. Он несет его, как невесту к алтарю, бережно укладывает на койку и ложится рядом, обнимая и согревая собственным теплом, и Джон почти мгновенно засыпает.
- Проснись, надо поесть, - тихий голос Шерлока вплетается в сон и выталкивает Джона на поверхность реальности, в которой он лежит в койке Шерлока, обняв того поперек живота.
- Тут еще и кормят? – за все время пребывания в плену, Джон ни разу не ел, только пил противную пахнущую железом теплую воду.
- Да, вот, держи, - Шерлок протягивает миску с дымящейся вязкой субстанцией синего цвета, - знаю, противно, но представь, что это овсянка.
Джону не надо представлять, он внезапно осознает, что жутко голоден и набрасывается на еду словно не евший год, хотя наверняка в него вводили какие-то питательные элементы, когда медики поправляли ему здоровье. На вкус синяя овсянка напоминает пластилин, но Джон уминает ее за обе щеки, с благодарностью поглядывая на Шерлока, который смотрит на него с тихим умилением. Когда в миске остается ровно половина, Джон в последний раз окунает ложку в еду, облизывает и протягивает Шерлоку.
- Твоя очередь, - говорит он, - не сметана, конечно, но есть можно, - Шерлок отрицательно качает головой, и Джон сердится: - Ешь немедленно. Тебе силы нужны, чтобы выжить в этом дурдоме, а мне все равно с голодухи сразу много нельзя.
- Оставь, потом доешь, - возражает Шерлок. – У меня самого аппетита нет. Это все тебе.
- Так не пойдет, - возмущается Джон, - или ты ешь, или я объявляю голодовку.
Шерлок не может сдержать смешка и притягивает к себе миску:
- Ладно, съем пару ложек, а остальное ты, - идет на компромисс он, и Джон, подумав, соглашается.
Вдвоем они доедают синюю кашу за три минуты. Сунув миску под кровать, снова забираются под одеяло – Джону некомфортна собственная нагота, а в объятиях Шерлока тепло и надежно.
- Скажи, а куда ты перстень дел? – интересуется Джон, разглядывая тонкие пальцы Шерлока, переплетенные сейчас с его собственными. – Они забрали, когда взяли тебя в плен?
- Ну ты что, я дурак что ли надевать твой обручальный перстень, когда отправляюсь на серьезное дело? – возмущается Шерлок. – Припрятал дома в надежном месте.
- А, значит все-таки обручальный, - смешливо тянет Джон.
- Ну, пусть будет обручальный, - Шерлок закатывает глаза, - когда выберемся, обязательно надену, - тут Джон тускнеет, потому что не верит в возможность побега, но чтобы Шерлок не догадался о его настроении, быстро переводит разговор на другую тему: - Расскажи что-нибудь про себя, - просит он. – Ну, хоть как в школу ходил…
- Ладно, - Шерлок серьезно кивает, - расскажу тебе про свое последнее расследование. Обратился ко мне за помощью один важный человек, у которого при странных обстоятельствах погибла двоюродная тетка…
- Погоди, - перебивает его Джон, - ты что, в полиции работаешь?
- Вообще-то я консультирующий детектив, - надменно заявляет он, - единственный в мире.
- Здорово, - восхищается Джон. – Единственный… Хороший выбор профессии – никакой конкуренции… - Шерлок подозрительно смотрит на него. – Продолжай, - просит Джон, улыбаясь, - я весь – внимание. Что там про двоюродную тетку?
- Она погибла при странных обстоятельствах… - начинает длинный и увлекательный рассказ Шерлок, и замолкает только тогда, когда Джон засыпает на его груди, уткнувшись носом в шею.
Когда Джон просыпается, Шерлок уже не спит. Они проводят время за неспешным разговором. Шерлок рассказывает о расследованиях, а Джон о своем детстве. Шерлок жалуется на несносного, стремящегося все контролировать работодателя из правительства, для которого он периодически выполняет кое-какие поручения, а Джон – на не менее несносную, во все сующую свой нос сестру. Шерлок повторно обрабатывает раны Джона, а Джон с боем мажет антисептиком расчесанное в кровь запястье Шерлока. Когда рыжий объявляет о том, что пришло время потрахаться, оба вздрагивают, потому что старательно не говорили об этом вслух. На этот раз арестанты уже заранее отгородились одеялами от предстоящего зрелища, пол вымыт, а на нем лежит тюбик с какой-то мазью.
- Это вместо смазки, - стесняясь, говорит рыжий, отступая. – И ты это… - он хмуро смотрит на Джона, - прости, если что. Мы ж не из удовольствия, тоже люди подневольные.
Джон молчит, нервно сглатывая, а Шерлок кивает, не отводя от него тревожного взгляда.
- Эй, малечек, все в порядке? – наконец зовет он. – Хочешь, ничего не будет?
- Нет-нет, - приходит в себя Джон, - я готов, пойдем, - но вид у него потерянный и напуганный.
Шерлок не придумывает ничего лучше, чем просто сгрести его в объятия и крепко прижать к себе.
- Рыбка моя глупенькая, - шепчет он ему в макушку, - я с тобой. Я не брошу, обещаю…
Но Джон рефлексирует недолго, с каким-то маниакальным блеском в глазах выпутывается из объятий и сам тащит Шерлока «на сцену». Джон набрасывается на него с отчаянной жадностью, впивается в губы поцелуем, шарит руками по телу, стонет в голос…
- Шерлок… Шерлок… Сними это… - он пытается стянуть робу, но запутывается в рукавах, бестолково дергая, и Шерлок легким движением скидывает с себя одежду.
Теперь, когда оба обнажены, их тянет друг к другу, словно намагниченных. Они сплавляются кожей, сливаясь в единое целое, сползают на пол, извиваясь в каком-то странном танце рук и ног, под слышимую только им двоим музыку. Это какое-то безумие, страстное, с ноткой горечи, невыносимо прекрасное и совершенное в своем жадном желании обладания. Но даже в минуту страсти Шерлок остается осторожным, помня о состоянии Джона, даже умирая от желания близости, Шерлок сдерживается, чтобы не причинить боли. Джон горит от прикосновений и поцелуев Шерлока, он выгибается под ним, подаваясь навстречу движениям партнера, принимая его с восторгом и благодарностью. Из глаз Джона катятся слезы, сладость и наслаждение, которые дарит ему Шерлок, вытесняют из памяти сцены насилия. Джон не может сдержаться, содрогаясь от накрывающего с головой оргазма, а вслед за ним оргазм накрывает и Шерлока. Они изливаются почти одновременно, а затем, опустошенные и счастливые, просто лежат в объятиях друг друга. Джон после секса слаб и разнежен. Шерлок бережно берет его на руки и переносит на койку, обтирая влажным полотенцем и накрывая одеялом. Джон тянет Шерлока к себе: