ПО 2 (СИ)

На склоне холма лежал обломок летающей кельи. Обломок тюремного креста. Не могу сказать какая именно часть. Но я уверен, что это не центральная часть. Не туловище креста. Может быть обломок крыла или задницы. Почему? Потому что я видел световые вспышки. Где-то выше меня, метрах в пятнадцати, лежит основная масса рухнувшего на холм креста. Рухнувшего так удачно, что вся его внутреннее оборудование сохранило работоспособность. Во всяком случае та его часть, что отвечает за выработку тепла и освещения. Без этого тут не выжить.
Крест упал. Разлетелся на части. «Фюзеляж» уцелел.
Это можно принять если не за факты, то хотя бы за достаточно достоверную рабочую гипотезу.
А вот дальше начинается зыбкая почва догадок.
Сиделец выжил и… остался в родном кресте. Заложил пробоины в стенах, продолжил дергать за рычаг. Пропитание – тут без вариантов. На упавший крест тюремная еда доставляться не будет. А стало быть – выжившему пришлось охотиться и заниматься собирательством.
Возможно, сиделец при падении погиб. Но гораздо позднее на крест наткнулся кто-то другой – освобожденный или очередной упавший с небес зэк.
Как бы то ни было – самое время познакомиться.
Главное не помереть во время знакомства. Вряд ли гостей встречают тут приветливо.
Хотя для начала надо еще отыскать сам крест – который я уже успел представить в голове чуть ли не воочию.
Обойдя сугроб, чуть постоял, оглядывая исчерканный змеиными следами снег. Отойдя чуть в сторону, снова вгляделся. И наконец-то увидел – едва-едва заметную, уже почти заметенную тропинку. Даже не тропинку, а так – просто цепочку человеческих следов. Либо прошли всего раз, либо старались наступать на свои же следы. По этой цепочке я и последовал – но, само собой, не прямо по ней, а двигаясь на максимальном удалении. Будь я здешним обитателем – обязательно бы наблюдал за подступами к родному дому и особое внимание уделял бы уже хоженым мною же тропинкам. Однажды пройденный отрезок в голове начинает прочно ассоциироваться с тропинкой, а то и удобной дорожкой. Это инстинкт. Нас тянет ходить проторенными путями. Потому что это удобно и знакомо. Мы всю жизнь ходим одними и теми же улицами, выходим на одних и тех же остановках, посещаем одни и те же магазины. Мы знаем каждую трещину, пятно и щербинку на любимых и привычных дорожках. Мы даже наших собак приучаем гулять в одном и том ж месте и по одним и тем же дорожкам. И наблюдаем мы в первую очередь за известными нам самим путями и дверями. Поэтому зачастую штурмовики входят не через дверь, а в окно или даже сквозь потолок.
Но я не штурмовик.
Я пытливый и осторожный одиночка охотник пытающий не сдохнуть в этом заснеженном мире у подножия Столпа, что одновременно и спящий Апокалипсис, и всегда светящий ласково ночник, разгоняющий кромешную тьму.
Вход я разглядел не сразу.
Помог вытоптанный пятачок рядом с неплохо замаскированной дверью. С первого раза не разглядишь даже вблизи. Лишь постояв рядом, скользя взглядом по сходящимся сюда трем тощим тропинкам, поднимаясь глазами от пятачка, заметишь снежную шарообразную пристройку с крайне узкой щелью закрытого чем-то белым входом. Это не крест. Вроде бы нет. Скорее нечто вроде сложенной из снежных блоков пристройки. Причем сложенной давным-давно и с тех пор ее затерло, отполировало и замело снегами, превратив в часть ландшафта. Этот малый сугроб примыкал к куда большему по размерам. Стоило примерно оценить его размеры, и я понял – вот он. Нашел. Не ошибся. На склоне холма на самом деле лежал рухнувший с небес тюремный крест.
Открытие вполне ожидаемое.
Что теперь?
Теперь нечто еще более ожидаемое – знакомство с хозяином, хозяйкой или хозяевами. Главное не допустить грубейших ошибок. И в первую очередь речь не об интонациях или словах, а о том, чтобы не соваться в эту столь мирную пристройку.
Я чуть помедлил, прикидывая, алгоритм действий.
Я могу задержаться и неспешно осмотреться. Даже по мусору и отходам жизнедеятельности можно понять примерное количество здешних обитателей. А также выяснить их рацион – хотя тут все максимально очевидно.
Могу проторчать снаружи еще несколько часов и подстеречь одного их них на выходе. Повалить, оглядеть, поговорить, убедить, что пришел с целями мирными, отпустить, отойти в укрытие и подождать итога. Но люди порой такие обидчивые… повалишь его, а он затаит злобу, возьмется за припрятанный обрез с зарядом картечи.
Голос подавать тоже небезопасно.
Да все тут небезопасно. Я не знаю ничего о тех, кто по какой-то причине обособленно живет, а скорее выживает в руинах упавшей тюремной кельи. Судя по пристройке, привычности действий – тут все давным-давно налажено. Давно здесь обитают. Знают ли про Бункер? Вполне могут и знать. Но на контакт почему-то не идут.
А если это не сидельцы?
Кто если не они?
Да тюремщики. Есть же у тюремщиков обычный летающий транспорт. Не единой телепортацией же перемещаются. И вполне логично, что их летающие машины таких очертаний что и тюремные кельи – я сам тянул тюремную лямку в старом «горбатом» кресле с замаскированной на спине рубкой управления. У хозяев здешней планеты дела идут не очень хорошо. Не удивлюсь, если упавший тюремный транспорт даже не искали. Или искали, но не нашли.
А если…
А что…
А как…
А затем…
Возможно…
Или стоит попробовать…
Обостренный опасностью и легким голодом, взбудораженный подтверждением гипотезы и сгорающий от любопытства разум подкидывал вариант за вариантом. И каждый стоил рассмотрения. И на каждый требовалось время.
Нет уж.
Покинув синеватую густую тень большого снежного бугра, я крайне осторожно приблизился к заметенному снегами кресту. Снял с плеча рогатину, и несколько раз с силой ударил по белому материалу. Зрение не обмануло – это оказался пластик. Промороженный, подвешенный, он прогрохотал оглушительно – даже на фоне не утихающего шума ветра и злобного шипения снежной пыли бесконечно влекомой по снежным просторам.
Выждав минуту – грохот пластика немудрено принять за проказы сменившего направления ветра – повторил удары.
Мелькнувшее и пропавшее легкое едва-едва заметное свечение у краев пластиковой двери можно было и не заметить – так быстро и так слабо оно было. Но я заметил. Убрал рогатину, чуть присел и начал сдвигаться в сторону, не сводя глаз с белого пластика перегораживающего дверной проем. Судя по звуку пластик выполняет функцию чисто светозащитную, за ним нет мощной двери. И если у хозяина есть ружье и он настроен враждебно к любому постучавшему в дверь его снежного замка, то у меня есть все шансы получить пулю в брюхо, что прилетит прямо сквозь пластик…
- Кто? – голос прозвучал глуховато, но вполне отчетливо. Звучал без особой приветливости, но был удивительно спокоен.
- Охотник идущий мимо – выпрямившись, ответил я максимально громко и тут же снова присел и сместился в сторону на метр.
- Откуда?
- Из Бункера. Он тут неподалеку – чуть больше двух километров.
Ответ. Смещение.
- Знаю – проворчал голос и, став сильнее поинтересовался – Судя по голосу – задницей ерзаешь туда-сюда перед дверью моей. Чего так? Или ветер слова носит?
- Да не ветер. Ерзаю – не стал я скрывать.
- И чего так?
- Ружья опасаюсь – признался я – Не хотелось бы сдохнуть вот так бесславно.
- Разумно. А не слишком ли молодо голод твой звучит? Не стариковский как у меня. Ты молод.
- Молод – признался я, не пытаясь никого убедить, что я уже давно средних лет. По здешним возрастным меркам – я зеленый юнец.
- Сиделец?
- Упал вместе с крестом – ответил я и, поняв, что стрельбы пока не намечается, не стал менять позицию и спросил – Может я пойду? Судя по тому, что про Бункер знаете, но туда не торопитесь – жить хотите спокойно и одиноко.
- С чего решил, что я тут один живу? Может нас пятеро.
- Или шестеро – рассмеялся я, глядя на копошащихся в неглубокой снежной яме червей охотно поедающих выплеснутое из ведра – Скудные у вас отходы туалетные, хозяин. Для пятерых то…