ПО 2 (СИ)

пальцах сигарету – Обтерся хорошенько – и тело горит благостно! Душа поет!… не
вижу плохого в подобной закалке – она и для духа пользительна.
– А что вы думаете о детях? – пыхнул я дымом, с интересом оглядывая недоуменные
лица стариков – Я в том смысле что – собственные были? И как к ним относились?
– Понятней не стало – кашлянул Федорович – Ты о чем, отрок?
– Задумался просто. Вот я к примеру никогда думал, что пора бы уже и детей зачать
да родить, затем вырастить и воспитать как положено.
– Жизни по заветам старинным чурался – понял меня Тихон.
– Именно! – кивнул я – Прямо вот в точку угодили. Чурался. Все эти воспетые
стариной и насильно порой навязываемые правила мне всегда поперек горла были.
Это ворчливое и недовольное сетование давным-давно женившихся знакомых и
друзей в стили «Пора и о детях задуматься, мои вон уже вот-вот в школу пойдут, а ты
все гуляешь…». Обычно я отмахивался, изредка напоминал, что я не крестьянин и
ораву детишек мне заводить не для чего – это в деревне не дай боже останешься без
сыновей и пиши пропало. Да и то так давным-давно было. Вон в наше прогрессивный
век в фермерах одни только старики вашего возраста спины гнуть продолжают, тогда
как их вовремя рожденные и правильно воспитанные дети свеклу да редьку собирать
не пожелали и дунули в города, где быстро нашли куда более теплую работенку. Все
лучше, чем стоять раком на грядках. Хотя сейчас техника решает. Нажал кнопку –
роботизированный трактор вспахал поле. Нажал другую – засеял и заборонил. А чаще
все это вместе взятое делается нажатием одной единственной кнопки. Так что и
старики вполне справляются… уф… – опомнился я, поняв, что меня вдруг понесло.
– Одни старики в фермерах? Невеселое время у вас там – пробурчал Матвей – Если
молодежь с земли бежит… не миновать стране бед.
– Речь о всем мире – поправил я – Не хочет молодежь картошку копать, коров пасти и
в деревнях жить. Как по мне – их право. Это их жизнь и им решать. Но я о другом. О
детях. Вы как в свое время о них мыслили? До того как сюда угодить.
Уговаривать открыть душу никого не пришлось. Заговорившие старики быстро
доказали, что моя теория в принципе сходится. Часть детей не завела, у другого они
были, но никогда спиногрызам сопливым особого внимания не уделял. Растут и растут
себе. Еще один женился, завел пару детей, а затем вышел за сигаретами и сбежал от
ненавистной жизни. Причем хорошо ведь жили. Но что-то терзало и не давало
вздохнуть полной грудью…
Такой вот итог.
И что получается, если просуммировать все уже услышанное – и пока касающееся
сидельцев только мужского пола?
А получается этакая шкала начинающаяся с «безразлично» до «отношение сугубо
отрицательное».
Да уж… не скажу, что неожиданно, но, похоже, прибавилась еще одна общая черта в
характерах попавших сюда бедолаг вроде меня. Ни для кого из нас дети не были
смыслом или светом жизни. Есть – есть. Нету – и не надо. Примерно так…
– А зачем тебе такое?
– Да чтобы убедиться, что все мы чуток долбанутые эгоисты и нарциссы – улыбнулся
я, поднимая с полу рюкзак – Поговорим о делах?
– Это с удовольствием – оживился Матвей – Рассказывай, Охотник. И показывай…
если есть что показать…
– Есть – обнадежил я его, отвязывая от рюкзака увесистый сверток – Прошу.
– И что это? Чемоданчик какой-то. А в нем что? Ох ты ж мать! Это ж…
– Граммофон – кивнул я – И к нему пяток пластинок.
– Патефон! – поправил меня Федорович, бережно прикасаясь я открытому
чемоданчику – Патефон! У нас такой был. Помню в детстве отец на подоконник
поставит его, заведет аккуратно, включит… и во дворе музыка гремит. Танцуют люди!
Веселятся! Придет бывало участковый, а сказать ничего не могет – имеем право!
Рабочие люди со смены пришли, законно отдыхают… эх!
– Заводите – предложил я, но Федорович решительно воспротивился:
– Ты что! Надо дать ему отогреться с холоду-то. Иглу проверить. Пластинки опять же
отогреть надо. Это ж механизм!
– Ладно – кивнул я, кладя на стол несколько целых с виду электронных плат – Вот это
отогреваться не надо. Что за платы – не спрашивайте, сам не знаю. Но их бы
поменять в Замке на алкоголь.
– Сделаю – вызвался Матвей – Еще что? И на что менять?
– Отвертка с набором жал. Паяльник с оторванным проводом – вроде советский.
– Советский – со знанием дела подтвердил Тихон – А отвертка ненашенская. Это что?
– Пара метров мелкой наждачной бумаги, складной метр, стальной амортизатор
автомобильный, треснутый аккумулятор автомобильный.
– Как же ты все это упер? – изумился старик.
– Это было нелегко – признался я, потирая спину – Хорошо далеко идти не пришлось.
– И что просить с Замка?
– Всего мне два литра самогона, блистер аспирина, блистер парацетамола, плюс пару
любых художественных книг потолще и чтобы со всеми страницами.
– Ой не дадут…
– Если упрутся – добавь вот это – я положил на стол упаковку пальчиковых батареек –
Все это нужно лично мне. Все что выторгуешь сверх того – уйдет Холлу. Если
выторгуешь…
– Выторгую – уверенно кивнул Матвей – Не согласятся – уйду. Сами придут с рожами
умильными. Сейчас и схожу. Только помощников кликну – на своем горбу все не упру.
– А мне чем заняться? – вздохнул Тихон – Всем дело дал, а меня…
– А вас собираюсь заслать в Центр – улыбнулся я.
– О как… и зачем?
– А как у Холла с Центром отношения?
– А как вечно голодный относится к вечном сытому? А бедный к богатому? Сам
понимать должен, Охотник – пусть зависть чувство не божеское, но куда от нее люд
денется, коли знает, что у центровых и похлебка погуще и кровати помягче… Считай
враждуем тихо.
– Вот это и плохо – кивнул я – Очень плохо. Холлу пора наладить самую тесную
дружбу с Центром.
– И зачем?
– Затем, что Холл тут в роли нахлебников – озвучил я не слишком приятную истину – У
холловцев нет никаких прав. Их кормят из жалости. И если вдруг Замок решит нас всех
попереть отсюда на мороз – Центр это событие проигнорит. Почему? Потому что мы
им никто и даже хуже.
– Никто и даже хуже – повторил Тихон, задумчиво глядя на меня – И с чего бы вдруг
Замку ополчиться на нас несчастных?
– Никто и не говорит, что это случится – покачал я головой – Но я такой человек, что
везде видит потенциальные дыры в обороне и спешит их заткнуть. Если однажды
Замок вдруг попрет на нас – заступничество Центра может спасти ситуацию. Как-то
смягчить, что-то изменить… ну вы понимаете.
– Понимаю… и сегодня же поднимусь по очищенной от грязи лестнице и наведаюсь в
общий зал Центра, где мирно побеседую о Боге и его заповедях.
– Спасибо, батюшка – улыбнулся я, протягивая старику запечатанную пачку красного
Марли – Используйте это, чтобы вас там и дальше привечали.
– Грешно подкупом подкрадываться, грешно – вздохнул священнослужитель, забирая
сигареты и вставая – Но что поделать? Ведь ради благого дела…
– Более чем благого – кивнул я, вкладывая в ладонь старика небольшую бутылочку
женских духов, помаду и три искусственные алые розы – Одарите дам цветами,
красками и ароматом, отче. Не все же сигареты вонючие любят.
– Не был ли ты, сын мой, агентом каким секретным в прошлом? – тихо рассмеялся
Тихон, убирая дары в карман – Прямо в душу зришь людям. Знаешь, чем угодить и
чем подкупить. Страдальца – сигареткой, кокетку – помадой или цветком.
– Агентом? – хмыкнул я – Нет. Хуже. Я был предпринимателем новой волны. Только и
думал о том, как заработать больше при меньших затратах. Как стать богаче. Еще
богаче. И еще богаче…
– И получилось?
– Сами видите – рассмеялся я, проведя ладонью по столу и сжав пальцы на ручке