Мерле и Стеклянное Слово

— Какого черта она там делает? — Дарио с мрачным видом переминался с ноги на ногу.
Снег скрипел под его сапогами, и Серафин подумал, что вскоре услышит точно такой же звук, когда Дарио заскрипит зубами от ярости, если Лалапея не встанет и они не двинутся дальше.
Сфинкс сидела скорчившись на берегу замерзшего Нила среди ледяных торосов. Мальчики укрылись неподалеку, в вымерзшей пальмовой роще. Верхушки пальм не выдержали веса снега и сломались, осталось только несколько искривленных стволов, торчавших как столбы посреди белой, заснеженной пустыни. С воздуха они представляли собой отличную мишень. Унка стояла внизу рядом со Лалапеей и озабоченно смотрела на нее.
Серафин не выдержал.
— Я иду к ним.
Он в последний раз взглянул на Железное Око, невообразимо высокое чудовище, вставшее перед ними серой стеной. Оно было бы похоже на высокую гору, если бы не было таким гладким и не выросло так внезапно из снежной равнины. Сумерки скрывали истинный облик крепости.
Где-то за снежными облаками заходило солнце. По крайней мере, теперь им не придется опасаться солнечных лодок. Но наверняка здесь, снаружи, у подножия Железного Ока, есть еще какая-то стража. Стража быстрая и смертоносная даже ночью.
Дарио что-то пробурчал, когда Серафин начал спускаться вниз, но не сделал попытки последовать за ним. Серафину это было на руку. Он хотел один поговорить с Ункой и сфинксом.
Но когда он заглянул Лалапее за плечо и увидел наконец, что она делала, все слова застряли у него в горле.
Во льду у берега зияла дыра. Казалось, ее раскопал когтями какой-то хищный зверь.
Здесь, совсем рядом с крепостью, лед был тоньше, чем там, где застряла подводная лодка. Тридцать сантиметров, не больше, подумал Серафин. Должно быть, от крепости исходило тепло. Жаль, что они его не чувствовали. Точно, стало теплее, но температура все равно еще была очень низкой.
Лалапея сидела на корточках в снегу, закатав рукав мехового плаща, наклонившись вперед и погрузив неподвижную руку по локоть в ледяную воду. Ее обнаженное предплечье постепенно приобретало синий цвет. Тем не менее она не пыталась вытащить руку из проруби. Только теперь Серафин заметил, что она что-то шепчет. Но слишком тихо. Он не мог разобрать слов.
Он растерянно посмотрел на Унку;
— Что она делает?
— Говорит кое с кем.
— Она отморозит себе руку.
— Наверное, уже отморозила.
— Но…
— Она знает, что делает.
— Нет, — сказал он гневно. — Похоже, что не знает! Как мы ее, полуживую, потащим за собой в крепость? — Он протянул было руку, чтобы взять Лалапею за плечо и увести прочь от воды.
Но Унка удержала его, прошипев так, что Серафин вздрогнул:
— Это важно, очень важно.
Серафин отпрянул.
— Она сошла с ума. Вы обе сошли с ума.
Он хотел повернуться и уйти к остальным.
Но Унка снова удержала его.
— Серафин, — сказала русалка с мольбой в голосе. Она разговаривает с Мерле.
Он ошеломленно уставился на нее:
— Откуда ты знаешь?
— Вода помогает ей.
Унка отвела Серафина в сторону, и там, на берегу замерзшего Нила, Серафин узнал, каким образом этот разговор связан с водяным зеркалом Мерле.
Он скрестил руки под меховым плащом и начал растирать себе плечи. Скорее от волнения, чем от холода.
— Неужели это правда? — спросил он, хмуря лоб. — Я хочу сказать, ты это серьезно?
Унка кивнула.
Серафин понизил голос:
— Но какое отношение к Лалапее имеет Мерле?
Русалка показала зубы. То есть улыбнулась.
— А ты не догадываешься?
— Нет, черт подери!
— Она — ее мать, Серафин. Лалапея — мать Мерле.
Ужасающая улыбка становилась все шире, только глаза оставались человеческими и прекрасными.
— Твоя подруга — дочь женщины-сфинкса.
Мерле сосредоточенно вслушивалась в слова призрака, изо всех сил пытаясь не погружать свои дрожащие пальцы слишком глубоко в воду зеркала. Сейчас ей нельзя терять с ним связь, она должна услышать, что скажет ей сфинкс — ее мать.
— Она говорит, что ты должна идти к Барбриджу, — продолжал призрак. — Иди к нему, только там ты будешь в безопасности. В общем, там не так опасно, как в Железном Оке.
— Но мы ведь убежали из Ада именно от Барбриджа! Скажи ей это.
Прошло некоторое время, затем призрак передал ответ:
— Она говорит, что вы должны встретиться с ним в его зеркальном кабинете. Ты и твоя подруга. Пусть она приведет тебя туда.
— Пусть Юнипа приведет меня в зеркальный кабинет?
— Да. Подожди, это не все… Сейчас. Пусть она приведет тебя к нему. Там вы будете в безопасности.
Мерле все еще не могла понять.
— В безопасности от кого? От сфинксов?
Призрак прислушивался некоторое время, потом перевел:
— Она говорит, от Сына Матери. Не знаю, что это значит.
Мерле рассердилась:
— Будь так добр, спроси ее об этом!
Пока призрак спрашивал, заговорила Королева:
— Я не знаю, хорошо ли это, Мерле. Может быть, тебе следует…
Нет, решительно подумала Мерле. Не вмешивайся. Это только мое дело.
Призрак передал ответ:
— Сын Матери. Кажется, так звали этого… да… этого предка сфинксов, вроде бы их праотца. Или бога. Она говорит, что он держит путь сюда или даже уже находится в крепости. Она точно не знает. И она говорит, что сфинксы попытаются воскресить его.
Мерле испугалась, потому что Королева испустила какой-то странный звук.
«Как много ты знаешь на самом деле?» — в который раз подумала она.
— Сын Матери, — прошептала Королева. — Значит, это правда. Я чуяла его, но думала, что это невозможно… Во имя всех святых, Мерле, ты не должна ее слушаться. Не вздумай отсюда уходить.
Раньше надо было предупреждать, с горечью подумала Мерле.
Призрак продолжал:
— Она все время говорит одно и то же. Что твоя подруга должна отвести тебя к Барбриджу, пока еще не поздно. Что вы должны идти в его зеркальный кабинет и, если понадобится, ждать его там. Она говорит, он смог бы рассказать тебе все: о тебе, о ней и о твоем отце.
— Спроси ее, кто был мой отец.
Пауза затянулась.
— Сын Барбриджа, — сказал наконец призрак. — Стивен.
Стивен Барбридж. Ее отец. Мысль показалась ей странной и пугающей.
— Как ее зовут?
— Лалапея, — сказал призрак.
Мерле почувствовала, что ее пальцы начинают дрожать. Она закусила губу и попыталась взять себя в руки. Все было так запутанно и невероятно… Ведь сфинксы испокон веков были их врагами. Разве не так? Разве не они были истинными властителями Империи? Если ее мать действительно сфинкс, значит, ее сородичи обрекли мир на гибель. Но Мерле не такая, как они, и, возможно, Лалапея тоже.
— Мерле! — Голос призрака прервал ход ее мыслей. — Твоя мать говорит, что только Юнипа сможет отвести тебя туда. Это очень важно. Только Юнипа сумеет применить Стеклянное Слово.
У Мерле так кружилась голова, словно она несколько часов вертелась волчком.
— Стеклянное Слово? Что это значит?
— Минутку.
Прошло время. Слишком много времени.
— Эй? Ты где? — не вытерпела Мерле.
— Она ушла.
— Что?
— Лалапея вытащила руку из воды: я ее больше не слышу.
— Но как же…
— Извини. Это не моя вина.
Мерле подняла голову и снова посмотрела на Юнипу, которая с озабоченным лицом сидела перед ней.
— Я должна тебя проводить? Так он сказал?
Мерле кивнула как будто в оцепенении после кошмара. Ей бы радоваться, ведь она узнала, кто ее родители. Но это почти ничего не меняло. Точнее говоря, совсем ничего. Это только еще больше запутало ее и испугало.
И она шепотом пересказала все Юнипе. Пока она говорила, Сет не спускал с них глаз. Поймав ее взгляд, он холодно усмехнулся. Мерле быстро отвернулась.
— Я знаю, что он имел в виду, — почти беззвучно прошептала Юнипа.
— Правда?
Юнипа учащенно дышала, ее голос звучал хрипло:
— Сквозь зеркало, Мерле. Мы должны пройти сквозь зеркало. — Она печально улыбнулась. — В конце концов, разве не для этого Арчимбольдо вставил мне такие глаза? Я могу не просто видеть. Мои глаза — ключ, по крайней мере часть ключа. Барбридж рассказал мне все. Рассказал, почему он поручил Арчимбольдо забрать меня из приюта и так далее. Я должна смотреть в другие миры, и я могу проникать в них.