Зло (СИ)

Сон так и не шел…. Не хотел обволакивать сознание Сивара маковым настоем из кубка Морфея, дарующим освобождение от воспоминаний. Киллиан лежал в капсуле регенератора, заменившей ему кровать, и думал о своих планах, так не вовремя начавших воплощаться в жизнь. Он мечтал о космосе, но не мог и помыслить, что здесь — среди звезд, так далеко от родной планеты, он не найдет ничего кроме пустоты, страха и смерти. Он мечтал защищать человечество, мечтал бороться с чужими, но и не думал, что в этой борьбе будет марионеткой людей, которые готовы разменять его жизнь на клочок важной информации, на отголосок почти забытого слуха, на секунду сиюминутного унижения оппонента. Киллиан не сомневался, что Райберг в любую минуту бросит его в жерло собственных интриг, не моргнув и глазом, а ведь этот человек, однажды уже покаравший целую систему за предательство рода людского, был еще не самым скверным существом, которое предстояло встретить Сивару в пути. По сравнению с тем, к кому они отправлялись на встречу, Айзек и вовсе был святым.
Минос был негласным правителем Ласта — планеты, не так давно принадлежавшей алиумам. Как и большинство рас, оставшихся без источника ресурсов, метаморфы, проглотив боль и обиду от поражения, пришли к людям за помощью, попросили милости у захватчиков их родной планеты. И человечество согласилось дать им второй шанс, позволив чужим вернуться на родину в качестве гостей. Образы диковинных существ, Миноса и истерзанного постоянными песчаными бурями Ласта замельтешили в киллиановой голове, отправляя его разум в долгожданный и жизненно необходимый для переноса гиперпрыжка сон.
Его кружил ураган. Черный, расходящийся в небесах в белесое око смерч швырял сознание юноши из стороны в сторону. Сивар не видел своих рук и ног. Он вообще мало что мог разобрать в этой лавине ощущений и какофонии чувств. Он не понимал, кто он и где сейчас находится. Он не видел земли и неба. Видел только туннель — тело смерча, захватившего его в плен и не дававшего вырваться на свободу. Его бесплотные лёгкие будто сдавили неведомые жгуты, и он не мог нормально вздохнуть; глаза почти ничего не видели; руки только перебирали воздух, не в силах найти опору. Ураган должен был разорвать сознание Киллиана на куски, но что — то незыблемое приковало взгляд Сивара, заставив боль отступить. Белое, источающее свет нечто стояло на самом краю урагана и манило Киллиана своей чужеродностью. Он потянулся всем своим естеством к этому маяку, в надежде ухватиться за спасительный луч света, который, возможно, сможет вытащить из тьмы его мечущееся сознание. Киллиан напрягал все силы, но образ и не думал приближаться. Фантом разгонял пелену урагана, но по — прежнему бездействовал, не желая помогать выбивавшемуся из сил Сивару, время которого вот — вот должно было иссякнуть. Мрак, водоворотом закручивающий сознание юноши, забирал его силы, намереваясь растереть разум и подчинить волю. В самый последний момент светящийся образ спохватился и, заметив потуги топазца, приблизился к терзаемому смерчем юноше и поднял на него лучезарный взор. Киллиан увидел себя. Сияющий фантом был его точной копией. Хотя, нет. Блюдца огромных ореховых глаз и светлая улыбка фантома были так чисты, так правдивы, что Киллиан сразу же понял, кто явился ему в этом царстве мороков. В образе белого миража на выручку Сивару пришел он сам, но не нынешний, познавший смерть и крушение грез юноша, а мальчишка, которому суждено было умереть, растаять вместе с несбывшимися надеждами. Вместе с разрушенной мечтой. По его щекам побежали холодные капли…
Киллиан смотрел на себя такого, каким он был еще несколько дней назад и плакал. Черные капли слез бежали из его глаз, растираемые ураганом. Мемор понял, что совсем не тьма, закрученная в водоворот, терзала его разум. Он сам истязал свое сознание, отторгая реальность, не желая верить в происходящее вокруг. Состоящий из мрака смерч не мог причинить ему вреда, ведь теперь он сам был его частью. Незапятнанное, почти кристально чистое сознание юноши уходило, впуская в себя частичку нового, только что познанного мира.
Стоило Киллиану понять это, и вихрь перестал причинять боль, влившись в его душу, став его частью. Теперь он знал, что нужно делать. Рассыпавшись черной дымкой, он отпрянул от своего лучезарного двойника и накинулся на него всей доступной ему мощью. Беззаботный мальчишка умирал, уступая место юноше. Тьма страха, отчаяния и сомнений растерла светлый образ, оставив на его месте новое, готовое принимать и видеть мир таким, каков он есть — без прикрас — сознание мемора. Проникнув вместе со смерчем внутрь фантома, разум Сивара наконец — то обрел плоть и кровь. Обрел тело, тотчас же рухнувшее на колени прямо в присыпанную антрацитовым пеплом землю.
Киллиана тошнило. Излишки мрака, не уместившиеся в организме, чернильными струйками вырвались на свободу. Он успокаивался, а потом вновь заходился кашлем, исторгая из себя ошметки грехов. Пороки въедались в его тело, приобщая мемора к новому миру, делая его полноправным членом человеческой расы…
Сивар все же смог остановить вырывавшийся из него поток тьмы и повалился на бок, подняв с земли столп пепла. Он лежал и смотрел в затянутое грязными тучами небо, которые не давали солнцу пробиться к земле, не давали ему разогнать царивший внизу полумрак. Киллиан смог взять себя в руки и поднялся с колен, чтобы увидеть окружавшую его действительность. Он стоял на склоне гигантского кратера, огромного жерла потухшего вулкана, манившего его вниз пологой тропой. Черные, покрытые пеплом стены были испещрены тоннелями и углублениями, в которых горел переменчивый, беспокойный свет. Кратер был разделен на несколько уровней. В голове Сивара мелькнул образ. Что — то вселило в его память картину, покрытую прахом веков. Почему — то он стал уверен, что огромный конус, уходивший далеко в чрево земли, был похож на перевернутую, устремившую свою вершину вниз Вавилонскую башню. Грандиозный разлом земных недр поражал воображение. Стоило посмотреть вниз, как голова шла кругом. Дно кратера прятало свою истинную личину за плотной пеленой тумана. Киллиан находился на участке тропы, соединявшей первый уступ со вторым. Гнавший Сивара вниз ветер принес с собой звуки, которыми полнился ярус, расположенный выше…
Ветер принес крики… Бесконечные, раздирающие сердце любого живого на куски детские крики, слившись с плачем, впились в разум Киллиана кровавой занозой. Въелись клыками и не желали отпускать… Тысячи брошенных младенцев надрывались над головой Сивара, все глубже забираясь ему под кожу. Мемор вновь рухнул на вороненую землю кратера. Клубы пыли заслонили его от бледого света солнца, но не скрыли от криков. Они то сливались в монотонный вал звука, то разбивались на осколки, долетая до распластавшегося на земле мемора одинокими возгласами.
Сивар не знал, да и не хотел знать, что или кто стал причиной плача сонма малышей, кто заставляет такое море боли вырываться на просторы этого странного мира. Киллиана стелился по покрытой пеплом земле, сжав голову руками, в надежде отгородится от детского плача, но он и не думал отступать. Крик словно бы зарождался в самой голове юноши, не отпуская ни на секунду. Ни на мгновение не давая пощады. Зубы Сивара натужно скрипели; голова ходила из стороны в сторону, пытаясь прогнать гнетущую мелодию; руки, стремящиеся сдержать беснующийся организм, начинали раздирать кожу… Тишина нежданным гостем обрушилась на мрачный склон. Плач стих, сменившись спокойным мужским голосом:
— Вставай. Я проведу тебя.
Киллиана не сразу поверил своему спасенью и еще несколько мгновений оставался неподвижен, пока голос не повторил свой призыв:
— Вставай.
Сивар смог совладать с руками, не желавшими отпускать голову, и открыл глаза, чтобы увидеть своего спасителя. Высокий мужчина, благородные черты лица которого выдавали его знатное происхождение, протянул юноше руку. Алые одежды незнакомца развевались на ветру, детализируя крепкую фигуру. Бордовый плащ довершал наряд нависшего над Сиваром спасителя.