К нам осень не придёт (СИ)

— А ваши спутники, они… — начал было спрашивать Алексей, но осёкся, увидев, как незнакомка замотала головой, плечи и руки её мелко задрожали, из глаз брызнули слёзы.
Внезапно она вскочила на ноги и бросилась было прочь — но Алексей оказался проворнее и успел её подхватить. Она тяжело дышала, колотила его кулачками по плечам, расцарапала ему лицо и руку до крови… Но он всё же не отпускал её — мысль, что она скроется в чаще, и он не сможет её найти, оказалась совершенно невыносимой… Алексей прижимал её к себе, позволяя кусаться и царапаться вволю. Кто знает, как это произошло, но вскоре они оказались вдвоём на по-прежнему расстеленной полсти… Незнакомка дышала прерывисто и впивалась ногтями в его плечи; он чувствовал на лице и шее прикосновение горячих поцелуев-укусов… «Что происходит, что же я делаю?» — мелькнула у него последняя мысль; и больше он ни о чём думать не мог…
***
Часа через два, когда горячие солнечные лучи начали заливать лесную поляну, а от птичьего щебета в ушах стоял звон, Алексей Петрович заставил себя очнуться — не оставаться же им в лесу навечно! Она лежала рядом; задравшийся подол рубахи открывал стройные смуглые ножки. От этого зрелища Алексей даже зажмурился. Девушка же лениво приоткрыла свои бархатные глаза, протянула к Алексею руки… Он стал на колени рядом с ней, будучи не в силах справиться с собой, снова заключил её в объятия…
Потом же, только когда они окончательно собрались ехать, и Алексей Петрович усадил свою незнакомку на лошадь — только тут он вспомнил наконец о пропавших товарищах. Это его весьма удивило: как же так получилось, что они начисто вылетели из его головы? В смущении он спросил незнакомку, не встретила ли она случайно в лесу кого-нибудь из них — но девушка, разумеется, покачала головой.
— Нет, я никого не встретила. Я была там совсем одна. Ты хочешь их разыскать?
— Нет, — ему было страшно неловко. — Я, признаться, искал их почти всю ночь, но потом… Потом увидел тебя.
Она улыбнулась.
— Так как же нам быть теперь?
Алексей Петрович подумал минуту.
— Мы должны добраться до ближайшего жилья и раздобыть тебе хоть какую-то одежду. А потом — я отвезу тебя домой, возьму ещё людей и…
— Домой? — переспросила она дрогнувшим голосом.
В нём не было обиды или гнева, одна лишь печаль — и всё равно Алексею захотелось упасть перед ней на колени.
— Я говорю о моём доме, — торопливо пояснил он. — В Петербурге. Тебе там обязательно понравится: у тебя будут прекрасные покои, а с балкона вид на реку…
Он рассказывал, замирая от ужаса: вдруг сейчас окажется, что она всё вспомнила, и на самом деле она замужем. А если даже и нет — отчего он решил, что она непременно согласится ехать с ним?!
Но девушка лишь улыбалась, опустив глаза. Когда она стояла перед ним вот так, Алексей еле удерживался, чтобы снова не схватить её в объятия, не покрыть поцелуями румяно-смуглое личико…
— Если не понравится моя квартира, я найму тебе другую, или даже целый дом. Всё будет, как ты захочешь, только… Только позволь мне помочь тебе! Тебе ведь совсем некуда идти!
Она качнула головой — при желании это можно было принять за согласие. Алексей подсадил её на лошадь, внутренне удивляясь, отчего его почти совсем не волнует судьба пропавших спутников, предстоящие хлопоты с их поисками — лишь бы только это прелестное создание никуда не исчезло, осталось с ним навсегда. Ведь он ничего о ней не знал, даже имени своего она так и не сказала!
***
Найти спутников Алексея Петровича или обнаружить хотя бы их следы так и не удалось. Вероятно, в тех лесах орудовали разбойники — впрочем, становому приставу об этом ничего не было известно. Про девушку Алексей ему даже и не заикнулся: он чувствовал, что должен оградить Алтын от назойливых расспросов и ужасных воспоминаний.
Он решил называть её Алтын, чтобы избежать ненужных разговоров, так как всей своей внешностью она походила на татарку. С этим же намерением он нарочно выдумал поездку якобы на Волгу, в Казань, откуда привёз «дочь татарского князя», чтобы вскоре обвенчаться с нею…
***
Петербургские товарищи и партнёры Алексея Петровича были очарованы экзотической красотой Алтын Азаматовны. Матушка же, хотя и удивилась внезапной женитьбе единственного сына, никак не возражала: она давно знала, что её Алексей молод, но разумен, самостоятелен и, если уж что забрал себе в голову, ни за что не передумает. Поэтому она благословила молодых; впрочем, Алтын держала себя со свекровью кротко, уступчиво и была безукоризненно внимательна и к ней, и к мужу. Словом, матушка Алексея во время своих визитов в Петербург не нашла ни единого повода быть недовольной невесткой.
Алексей Петрович несколько раз попытался осторожно выспросить у Алтын, что всё-таки произошло с нею тогда в лесу, каким образом она оказалась одна и отчего на её рубахе была кровь… И всякий раз расспросы заканчивались плохо: всегда весёлая и приветливая, она замыкалась в себе, переставала разговаривать, кушать, убегала в свою спальню и сидела, съёжившись, в углу по нескольку часов. А однажды такой разговор закончился бурной истерикой, так что Алексей перепугался не на шутку и более к этой опасной теме не возвращался.
А весьма скоро Алексей узнал, что его прелестная супруга весною станет матерью; счастью его не было предела.
Он больше не смел докучать Алтын вопросами, что могли навредить её состоянию, и жизнь их в ожидании радостного события протекала спокойно и безмятежно. В положенный срок, в конце апреля, Алтын произвела на свет дочурку, и та оказалась похожа на неё, как две капли воды.
***
Лишь только узнав от доктора и повитухи о рождении дочки, Алексей Петрович бросился в спальню Алтын. Он успел услышать, как супруга спросила дрожащим голосом: «У меня девочка?» и, услышав утвердительный ответ, разрыдалась тихо и безнадёжно… Её бросились успокаивать, уверять, что малышка совершенно здорова и ни о чём переживать не следует, однако Алтын всё плакала и плакала. Она продолжала лить слёзы даже тогда, когда дочь положили ей на руки и она могла сама убедиться, что та жива и чувствует себя превосходно…
Доктор объяснил слёзы молодой матери следствием пережитых страданий и обычной для всех рожениц повышенной чувствительностью. Он уверял Алексея Петровича, что скоро всё это пройдёт, и его супруга снова сделается весела и спокойна — однако сам Алексей был настроен вовсе не так благодушно. Ему отчего-то стало страшно, ибо он не мог не замечать настоящее отчаяние в глазах Алтын. Алексей велел няньке и горничной смотреть за супругой, не позволять ей вставать и чуть что — тотчас звать его и бежать за доктором. Сам он старался проводить в спальне Алтын Азаматовны как можно больше времени и развеивать её грусть… Однако всё это не помогло — в первых числах мая Алтын исчезла из дома. Исчезла, не взяв с собой одежды, денег — ни единой вещицы. С тех пор её никто никогда не видел.
***
Отец умолк и искоса глянул на Анну. Та сидела, уставившись в пол; по щеке её медленно сползла слеза.
— Но как же это возможно? — прошептала она. — Разве маменька не любила меня? И вас? Ведь она бросила нас, ушла — в то время как лишь она одна могла рассказать мне…
Анна спохватилась и, вздрогнув, замолчала. Нельзя, ни к чему обрушивать сейчас на отца ещё и свои тайны — ему и так скверно.
— Она тебя любила, — хрипло ответил отец. — Она часами не спускала тебя с рук, глаз не сводила. Я так и не смог ничего понять. Ведь я не встретил никого, кто видел бы Алтын раньше, и хоть немного был бы с ней знаком. Я ездил туда, под Осиновую мызу, расспрашивал всех, кого встречал, раздавал золото… Я готов был отдать целое состояние тому, кто смог бы сообщить о ней хотя бы что-то… Тщетно; я так ничего и не узнал.
Анна задумалась.
— Возможно, маменька всё-таки покинула наш дом не по своей воле. А вдруг некто, ранее знакомый ей, внезапно появился и… По какой-то причине она была вынуждена уйти, никому не сказавшись.
— Да ведь Алтын была моей женой! — нервно воскликнул отец. — Отчего она не обратилась ко мне, не попросила защиты?! Никому на свете я не позволил бы обидеть её! Убил бы любого, кто осмелился бы к ней хоть прикоснуться! — Он помолчал немного, затем овладел собой и сказал спокойнее: — Так вот, Аннушка, теперь ты знаешь то, что знаю я. Прости, что не смог сберечь твою маменьку — я никогда не сниму с себя этой вины.