К нам осень не придёт (СИ)

Она видела блестящие глаза Владимира, торжествующее выражение его лица, слышала его голос, в котором звучало ликование — он смотрелся не просто влюблённым женихом, а истинным победителем. Означало ли это, что он любит её без памяти, что для него это сватовство было настоящей борьбой за счастье?
Как оказалось — нет. Открытие было тем более ужасающим, что именно в тот день, день свадьбы Анна почти уговорила себя, что не так уж плохо выйти за пусть нелюбимого, но страстно любящего человека и быть ему поддержкой и опорой. Ей показалось, что она готова принять Владимира, стать ему другом — а там, как знать, они будут жить вместе, у них всё будет общее — вдруг она откроет в муже незамеченные ранее достоинства и всё-таки привяжется к нему?
Эти благие мысли и самоуговоры сильно вдохновили Анну; ей захотелось побыть с Владимиром наедине, поговорить откровенно, узнать наконец как следует, что он за человек. Справившись у экономки, она направилась в их общие брачные покои — лишь для того, чтобы своими глазами убедиться в лживости и низости того, с кем соединила её судьба.
***
Нет, нельзя сказать, что Анна мучительно страдала из-за неверности молодого мужа — скорее, её до глубины души поразило его двуличие. Что же касалось Елены… При всей мерзости происходящего Анна не могла обвинять её и относиться к ней, как к врагу. Младшая сестра всегда была слишком наивна, она привыкла подчиняться любому, кто хотя бы немного сильнее характером. К тому же, в отличие от неё, Анны, Елена влюбилась во Владимира без памяти с первого взгляда — и она никогда не знала мужского поклонения и признаний в любви. Где уж тут устоять против такого красавца!
Анну тогда удивило, что вместо ревности и злости она испытала лишь гнев на мужа, жалость к сестре и… какое-то странное облегчение. Точно ей предстояла неприятная, но обязательная медицинская процедура, без которой вдруг стало возможно обойтись. Она удалилась в одну из незанятых комнат, заперлась там и всю ночь думала — нет, не о Владимире и Елене. А о родной матери, её таинственном исчезновении. И ещё: если Алтын пропала в начале мая, не могло ли оказаться такого, что у неё, как и у самой Анны, была такая же особенность превращаться в странное, непонятное существо?! И, если Алтын так же, как и Анна, опасалась выдать себя, она, быть может, поэтому решила сбежать из дома?
Но ведь отец любил свою княжну без памяти, он ни за что не отказался бы от неё, даже если бы узнал её тайну! Нет, тут, верно, что-то другое! Анна задумалась: существует ли ещё кто-то, кроме Катерины Фёдоровны, кто мог хорошо знать Алтын и часто её видеть, у кого можно что-либо выспросить о ней? А, собственно, почему «кроме»? Ведь Катерина Фёдоровна тогда уже жила у папаши в прислугах? Так вот, она и есть тот человек, который хорошо знал маменьку, видел её каждый день!
Стук в дверь прервал её размышления. Анна не удивилась, увидев Елену — бледную, напряжённую, полную какой-то отчаянной решимости.
— Анет, — начала Елена прямо с порога. — Я не стану умолять о прощении, я всё понимаю. Ты можешь проклясть меня, приказать мне навсегда исчезнуть с твоих глаз, чтобы даже упоминания моего имени не было в твоём доме. Я готова. Молю тебя лишь об одном, прости, если можешь, своего несчастного супруга, усмири свой гнев, я одна во всём…
— Перестань, — поморщилась Анна. — Не нужно брать на себя больше, чем должно. Никого проклинать я и подавно не собираюсь. Забудь обо этом.
Неожиданно Елена упала перед ней на колени, так что Анна даже отодвинулась от неожиданности. Елена глядела на неё внизу вверх, будто кающаяся грешница на икону.
— Ты меня ненавидишь? — тихо спросила она.
— Нет.
— Ты хочешь, чтобы я никогда больше не появлялась в вашей жизни?
— Нет, — пожала плечами Анна.
— Я знаю, — монотонно продолжала Елена, — эту вину невозможно загладить. И я готова искупить её любой ценой, лишь бы ты простила своего супруга. Ведь он ужасно, невыносимо страдает…
— Перестань, Элен, — устало перебила её Анна. — Поверь, из нас троих по-настоящему страдаешь только ты. Никогда я не любила этого человека и не хотела выходить замуж. Если бы не смерть папеньки, венчание было бы отложено — или же его бы и вовсе не случилось.
— Но… Как же так?! — изумилась Елена. — Ведь ты же всегда радовалась его визитам, держала себя так мило…
— Ну а как, по-твоему, я могла держать себя с его сиятельством, особенно если папенька вместе со всеми своими друзьями был от него без ума? Да и вообще, в то время я думала совсем о другом…
Анна запнулась. Ей хотелось бы спросить Элен о некоторых вещах, связанных с Катериной Фёдоровной, но момент был совершенно неподходящий.
— Анет, что же мне делать? Что с нами дальше будет? — простонала Елена, закрыв лицо руками.
— Да что, будем жить, как Бог распорядится. Или, по-твоему, нам всем теперь в монастырь только дорога? — улыбнулась Анна.
Елена с ужасом всмотрелась ей в лицо.
— Я не знаю, как ты можешь так говорить! Да, я в самом деле собираюсь в монастырь, и пришла только для того, чтобы молить тебя о милосердии к мужу, пусть даже ты и не сразу сможешь его простить!
— Всё, Элен, — твёрдо заключила Анна. — Я больше не желаю об этом слышать. Никакой вины на тебе нет и не было, ибо этот человек стал мне мужем лишь по несчастной случайности. Он мне совершенно чужой. И, боюсь, он нехороший, нечестный человек, моя милая. Но ты и сама поняла бы это очень скоро.
Не вставая с пола, Елена подползла к Анне, прижалась и уткнулась лицом ей в колени; Анна погладила её по голове.
— Ну, будет, будет тебе! Забудь, словно ничего и не было.
— Анет, родная моя! До чего же ты великодушная, добрая! Ты просто святая! — плача, говорила Елена. — Я страшная грешница и знаю это, только, молю, прости Владимира, будь к нему снисходительна! Пусть ты пока не любишь его, но вы обвенчаны перед Богом, и, когда ты узнаешь его получше и примешь его в свою душу…
— Нет. Об этом не может быть и речи. — резко прервала её Анна. — У меня не может быть ничего общего с этим человеком.
Когда заплаканная Елена наконец поверила, что сестра не возненавидела её и не гонит от себя, Анна чувствовала к новоиспечённому супругу уже настоящую ненависть. Похоже, Владимир сумел внушить наивной Элен не только чувство вины, но и заставил повлиять на неё, Анет, чтобы та не вздумала устраивать публичных скандалов. Если Элен собиралась уйти в монастырь, сама ли она это придумала? Анна считала, что, скорее всего, нет.
Она отправилась к мужу. Владимир преспокойно завтракал в изящно обставленной столовой. При виде супруги он вскочил и отодвинул для неё стул.
— Вот и вы, моя дорогая! — оживлённо заговорил он. — Как почивали? Держу пари, эта скромная квартира и небольшие комнатки — совсем не то, к чему вы привыкли. Но теперь мы с вами сможем в самом скором времени переехать в мой родовой особняк на Моховой, и там я смогу предложить вам покои, достойные вас…
Анна слушала, изумляясь про себя, сколь далеко может простираться наглость и самомнение этого человека. Он держал себя с нею, как обычно! Он что же, думает, что их отношения будут такими, точно ничего и не произошло?!
— Господин граф, — перебила Анна разглагольствования своего супруга. — Позвольте узнать, что вам нужно от моей сестры? Я имею в виду не столько прошлую ночь, сколько… — она на мгновение запнулась: никогда ещё ей не приходилось говорить на такие темы с мужчиной.
Но Владимир даже и теперь почти не смутился.
— О, разумеется, я должен попросить у вас прощения! Это была, м-м-м, минутная слабость… Во время обеда я выпил лишнего, пришёл в спальню, и, увидев Елену Алексеевну, которая давно оказывает мне честь своим тёплым отношением… Но я уже принёс ей глубочайшие извинения и заверил в моём искреннем родственном почтении! Давайте же забудем обо всём…
— Сударь! — крикнула Анна. — Вы что, не понимаете?! После того, что вы сделали, Элен страшно винит себя, она может даже совершить непоправимое! Она слишком честна и привязана ко мне, чтобы «забыть обо всём», как вы предложили! Зачем вы сблизились с ней, когда вы к ней совершенно равнодушны?!