Никита и Микитка (Исторический рассказ)

— Да и я оробел, ей-богу! Спеши мне на подмогу! До твоей беседки не близко, а здесь с морозу склизко.
— Постой, Ванюша! Маленько продержись! — отвечал ему дед. — Вот идет Прошка-поводырь. Ведет из лесу лекаря. Коль расшибешься, он тебе горячую припарку поставит.
Послышался рев, и на площадку вывалился скоком большой мохнатый медведь, звеня цепью, конец которой был продет ему через нос.
За медведем шел высокий, лихой, молодой поводырь:
— Постой, постой, Потапыч! Куда тебя несет леший? Взгляни-ка, какой тебе окорок подвешен! Лови его скорей!
А канатоходец, увидев медведя, закричал:
— Батюшки светы! Нигде спасенья нету! Пропадай моя головушка, медведь меня задерет! — Он высоко подпрыгнул, оборвался и ловко зацепился за канат ногой, повиснув головою вниз.
Медведь, сопя и обнюхивая, встал на дыбы и размахивал передними лапами, точно собирался поймать канатоходца.
Но тот, быстро подтянувшись, снова вскарабкался на канат и, легко по нему скользя, ушел на верхушку башенки.
Старик с мочальной бородой опять начал выкрикивать:
— Ну-те, ребятушки, встряхнитесь, встрепенитесь! Поглядите, как крестьянский богатырь Прошка Сполох горит, как порох, никого не боится и будет с медведем биться.
Около поводыря появился мальчик в колпаке с погремушками и стал наигрывать на дудочке-сопелочке. Медведь начал выделывать разные штуки, а поводырь над ним подшучивал.
— Гляди, народ честной, перед тобой зверь лесной! Зиму и лето ходит в одной шубе боярской, как хан татарский, — приговаривал Прошка. — Ну-ка, Мишенька, дай сперва тебе на пряники насобираем, а потом народу покажем, как русский мужик с медведем в обнимку борется. Не жалейте, ненаглядные! У вас денег куры не клюют, на полу они валяются, с сором выметаются.
Мальчик, с дудочкой снял колпак и, позванивая им, стал обходить зрителей, собирая деньги. Никита схватил Филатыча за руку:
— Глянь-ка, Филатыч! Этот дудочник — мой Микитка!
  — Глянь-ка, Филатыч! Этот дудочник — мой Микитка!  
— Ах он постреленок! Вот он куда от своего господина сбежал — скоморохом заделался! Теперь уж он от меня не скроется!
Микитка, не дойдя до возка, вернулся на площадку, где медведь, встав на дыбы, пошел навстречу поводырю.
— Айда, хан Мамай, меня не замай! — говорил Сполох, ловко увертываясь от медведя. — В лесу ты, поди, всем зверям — грозный царь, а у нас ты бесовский пономарь. Покажи-ка здесь свою силушку!
Медведь ревел, размахивал лапами, стараясь ухватить поводыря, но тот отлетал, дразня зверя. Вдруг Сполох прыгнул на медведя, ухватил его за правую лапу, поддел под плечо и, дав подножку, разом опрокинул на спину в снег.
Толпа загоготала, а Сполох поставил ногу на медведя, притворившегося мертвым:
— Вот, грозный лесной царь, расшиб ты себе лоб, а свалил тебя твой же холоп. То-то же, милые, ненаглядные! Придут еще и для нас деньки отрадные! Ну-ка, Потапыч, не плачь, скушай лучше калач!
Сполох вытащил из-за пазухи большой пряник и всунул в пасть медведю. Тот разом очнулся и, чмокая, стал его уплетать. Народ со всех сторон повалил на площадку, а Филатыч, крепко ухватив Микитку за руку, увел его вместе с ребятами. Сполох же с медведем быстро скрылись в толпе.
  
ШКОЛЬНЫЙ «КОЗЕЛ»
 
Микитка, уцепившись за возок и стоя сзади на полозьях рядом с Филатычем, приехал в Кремль, на боярский двор Бориса Федоровича.
Филатыч провел Микитку в людскую избу, где стряпухи готовили еду для многочисленных дворовых людей. Здесь Филатыч, опустившись на лавку, поставил Микитку перед собой:
— Ну, сказывай-рассказывай: своей ли волей али чужой хитрецой ты попал к скоморохам?
Микитка рассказал, как в Москве его толпою оттерли от саней, как он попал на мельницу, что близ Неглинного пруда, как он замерзал, а Прошка Сполох его снял, увез на спине медведя и отогрел.
— В лесу бы я не заблудился, — говорил, всхлипывая, Микитка. — В лесу я все тропочки знаю. А Москва велика. Спрашивал я стрельцов, как пройти к князиньке Никите Петровичу, а они меня гнали: «Иди, откуда пришел!»
— Боюсь, что тебя отстегают за побег… Не забывай, что своей воли холопской у тебя нет, — сказал Филатыч.
— Ты уж, Филатыч, его пожалей и не стегай! — заступились стряпухи.
— Только ради твоей матери да деда Касьяна — мы с ним не раз вместе на охоту ходили — я тебя перед боярином отстою. Тебе здесь особливое дело будет: на дудочке тебе играть не придется, а начнешь с другими ребятами к ученому дьяку ходить и делать все, что тот прикажет. А теперь забирайся на печь и лежи там, как таракан, чтоб тебя и не слышно было!
Рано утром стряпухи накормили Микитку, а затем Филатыч повел его с собой к крыльцу боярского дома.
Сюда пришли несколько мальчиков, среди них был Никита. Все пошли гурьбой через двор, держа в руках завернутые в красные платки рукописные книжицы. В тихом морозном воздухе звонко разносились их голоса:
— Сердитый наш мастер! Грозится учить нас, сыновей княжеских, как простых поповских сынков, — розгой и ремнем плетным! Я ему не дамся!
— И я не позволю сечь меня! Пусть сечет холопов!
В глубине двора все остановились перед небольшой избой. Тускло светилось оконце, запорошенное снегом. Ребята взошли на крыльцо, стуча ногами, обивая снег. Но все как-то оробели, голоса стали глуше, говорить начали шепотом. Постучали в дверь. Открыла ее толстая женщина, выходившая с ведрами.
— Входите, гости долгожданные, голуби желанные! — сказала она певучим голосом. — Сам в избе сидит и перья гусиные чинит.
В сенях толкнули низкую скрипучую дверь. Вошли в небольшую комнату и остановились у входа. В красном углу висели три старые иконы, освещенные горящей лампадкой. Длинные скамьи тянулись вдоль стены. Посреди стоял длинный узкий стол в две доски. Слюдяное окно, низкое и широкое, с настывшим льдом, пропускало тусклый свет.
К стене была прибита деревянная белая полка, где лежали рукописные книги. Под нею висели две ременные плети и связка березовых веток. Сбоку при входе стояла на табуретке деревянная лохань с водой; в ней плавал деревянный ковшик.
Учитель в меховой шапке и бараньем полушубке сидел на скамье в красном углу. Перед ним на столе лежали большая книга в кожаном переплете и много белых гусиных перьев. Как будто не обращая внимания на вошедших ребят, он поочередно брал перья и обрезал их наискось острым ножичком.
Мальчики стояли, с любопытством рассматривая учителя и подталкивая друг друга локтями. Кто-то хихикнул. Филатыч им шепнул:
— Поклонитесь мастеру Кузьме Демьянычу и скажите приветное слово.
— Здравствуйте, Кузьма Демьяныч! — вразброд крикнули мальчики.
Учитель медленно стал поворачивать строгое лицо с жесткой прямой бородой и уставился на ребят. Опершись на стол кулаками, он так же медленно, не спуская глаз, начал подниматься и вдруг гаркнул:
— Снять шапку, когда входишь к своему учителю!
В его руке мелькнула длинная гибкая трость и быстро ударила по головам и плечам ребят. Все торопливо сдернули шапки и поклонились в пояс.
Потом отчетливо, нараспев, учитель стал говорить:
— В школу с молитвою входи и тако же из нее, молясь, выходи. Повернитесь лицом ко святым образам. Совершите крестное знамение трижды и поклонитесь до земли. Да поживее! — восклицал он, ударяя тростью и наблюдая, как все мальчики опустились на колени и трижды коснулись лбом пола.
— Станьте рядком на половой доске! Кто великовозрастен, тот будет подальше от меня, а малыши, недоростки — поближе. А ты кто будешь? — обратился учитель к Микитке, остановившемуся около двери.
— Я дворовый князя Никиты Петровича.