Западная война (СИ)

[3] Флаг-офицеры в обновленной России именовались генералы и адмиралы.
[4] В них использовалось много металлических деталей для повышения прочности, легкости и надежности. А, например, колесо стандартного образца шло сразу оснащенное роликовым подшипником качения. Грубым и дешевым, но одно только это решение повысило удельную эффективность использования повозок за счет кардинального снижения силы трения. То есть, по сути, подняло грузоподъемность повозок.
  
Часть 1. Глава 7
 
Глава 7 
1914, апрель 13-15. Восточная Пруссия 
Утро.
Тишина.
Туман.
Только птички чего-то чирикали, переговариваясь о своем. Может быть о любви, а может и о славных предках – манирапторах или даже натурально целурозаврах. Кто их разберет?
Полковник[1] Лейб-Гвардии Гусарского полка Александр Александрович Блок вышел из штабного вагончика и с нескрываемым удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух. Начинался новый день этой войны. Это странной войны...
О ней поговаривали давно, но никто бы и предположить не мог, что она начнется подобным образом. Немцы, сила которых считалась в скорости проведения мобилизации и прекрасных железных дорогах, просто оказались неспособны это все реализовать. В то время как русские, не обладавшие большой армией мирного времени, по оценкам всех экспертов вынуждены были бы дожидаться завершения затяжной мобилизации. То есть, не имели стратегической инициативы и эту партию при любом раскладе должны были начинать немцы. Однако… Российская Императорская армия перешла в наступление без раскачки – в первый же день войны. Теми силами, которыми обладала.
Да как перешла!
Лихо! Дерзко! Решительно!
К 13 апреля Северный фронт полностью контролировал нижнее течение Вислы, отрезая по которой Восточную Пруссию и часть Западной от остальной Германии. Осадил Данциг, блокируя его минимальными силами и обстреливая канонерками. Осадил Кёнигсберг, изолировав обширные склады вооружений, расположенные в нем от мобилизованных в Пруссии резервистов.
Войска же мирного времени, стоявшие в этом регионе, усиленные резервистами, удалось оттеснить к Висле и прижать к ней, обложив со всех сторон. Как писали газеты – «немец угодил в котел, как кур во щи[2]». И теперь, не ожидая, пока Берлин изыщет силы для деблокирования своих войск восточнее Вислы, на них начал накатывать первый отдельный корпус Лейб-гвардии, который не входил в состав ни одного из фронтов, находясь в резерве Ставки Главнокомандующего.
В этом варианте истории немцы концентрировали основной объем своих частей мирного времени не на Западном фронте, а на Восточном. Из-за чего их и «прижалось» к Висле приличное количество. 
В самом Кёнигсберге стояло две пехотные бригады, одна кавалерийская и одна артиллерийская. Плюс, туда отступило еще столько же, образовав там довольно крепкий гарнизон, сидящий на обширных запасах боеприпасов и продовольствия. В Данциге также оказались заперты две пехотные бригады, одна кавалерийская и одна артиллерийская. Заметно пожиже, но все равно неплохо.
В Западной Пруссии, по левому берегу Вислы, стояло девять бригад: шесть пехотных и три кавалерийских. Части второй армии Северного фронта прошли по Висле к Данцигу, практически не вступая в бои с этой группировкой. Те просто не успела адекватно отреагировать. Кое-какие бои, конечно, были. Но безуспешные, так как части 2-ой армии заняли оборону по левому берегу Вислы, подпираемые флотилией бронекатеров и речных канонерок, спустившихся из Варшавы. Из-за чего этот жиденький кордон стал непреодолимым препятствием для достаточно легко вооруженных сил Кайзера в Западной Пруссии.
В Восточной же Пруссии в котле оказался довольно крупный кулак полевой армии. Штатно там стояло двенадцать пехотных, три кавалерийские и три артиллерийские бригады. Однако для усиления стратегически важной группировки, в первые дни войну туда успели перебросить еще восемь пехотных бригад из центральных районов Германии. Плюс поднять семь батальонов ландвера на местах и еще восемнадцать перебросить из Западной Пруссии и Померании. Таким образом в Мариенбургском котле оказалось порядка ста тридцати тысяч солдат и офицеров Кайзера.
Огромная сила! Одна только полевая армия, прижатая к Висле, числом превосходила весь Северный фронт. Но вот беда. Стратегические мобилизационные склады, расположенные в таких крепостях как Данциг и Кёнигсберг, оказались недоступны для немцев. Связь с Германией была обрезана. Из-за чего за первые полторы недели боев войска под рукой Гинденбурга практически полностью израсходовали запасы боеприпасов. Имелись, правда, проблемы и с вооружением личного состава. В духе присказок – по одной винтовки приходилось на двух бойцов. Но это было уже не принципиально, так как патронов все равно практически не осталось…
Александр обернулся и посмотрел на Норико, вышедшей из вагончика следом. Она была рядом. Всегда рядом. Родила ему ребенка. Скинула его на шею свекрови и за мужем обратно в армию подалась. Бегом. Где и служила при нем, достаточно успешно делая карьеру. Суховатая, подтянутая и гибкая она была по-своему красива. И смертоносна. Блок видел, как эта женщина без малейших колебаний убивала. И знал – она и его убьет, если посчитает нужным. В ее дурной, насквозь феодальной голове, были свои понятия о чести с весьма вычурными и специфическими категориями морали.
Улыбнувшись супруге, которую откровенно побаивался, Блок отправился заниматься своими непосредственными обязанностями – командовать полком. Странные у них были отношения, но полные, страстные и насыщенные. И этот страх только добавлял ему возбуждения к своей «Прекрасной даме», которой Александр и посвящал многие из своих стихов. Попробовал бы он посвятить их кому-то еще. Так что, либо Норико, либо каким-нибудь цветочкам и прочим отвлеченным вещам.
Лейб-гвардии Гусарский полк таковым лишь числился. В реальности лошадей в нем применяли только для передвижения, являясь по сути, драгунским полком. А учитывая степень оснащения всякими вспомогательными техническими средствами, недалек был тот день, когда от лошадей останется в полку лишь одно название. Так или иначе, но воевали бойцы полка пешком. То есть, были по своей сути, пехотой. Тяжелой пехотой.
Блок зашел на командный пункт, поздоровался с личным составом и осведомился о текущей обстановке. Прочитал сводку авиаразведки. Глянул на часы и пошел пить кофе. Время до начала наступления было. Куда спешить?
Супруга отправилась следом.
Черное кофе без сахара и молока. Немного сладкого песочного печенья. Сигарета. Но ей он чуть не подавился, как, впрочем, и всегда, под тяжелым взглядом супруги, полным неприкрытого осуждения. Та выпила кофе с молоком безо всего. Блюла фигуру и старалась жрать поменьше, тем более сильно «нажористых» продуктов, таких как, по ее мнению, эти, до приторности сладкие печенья.
Но время.
Вернулись на полевой командный пункт.
Полковник еще раз взглянул на часы. И, чуть помедлив, отдал приказ о начале.
Сначала засуетились связисты. А минутой позже бойцы подразделений, также готовившихся к началу боя, перешли в движение.
Никаких выходок в духе - в полный рост на пулеметы. Нет. Эти глупости даже во времена Русско-Японской уже не практиковали в Лейб-Гвардии. Нет. Все было не так. Совсем не так.
Формально полк вел наступление двумя из трех своих батальонов.
Вот бойцы стрелкового отделения короткой перебежкой проскочили полсотни метров и залегли. Их ручной пулемет тут же занял удачную позицию, выбранную еще до рывка и его «оператор» изготовился к открытию огня. А остальные солдаты – настроились прикрывать и обеспечивать работу пулеметчика.
Вот, по отмашке командира взвода, короткой перебежкой проскочило второе отделение. И залегло. Со стороны противника это шевеление заметили. Прозвучало несколько выстрелов. В первую неделю войны немцы патронов не жалели, буквально взрываясь беспорядочной стрельбой. Сейчас – лишь обозначая ее. Все-таки дефицит боеприпасов сказывался. Тут же отработали пулеметы первого, третьего и четвертого отделений, ударив короткими очередями по замеченным стрелкам. Где-то за спиной застучал станковый пулемет, дав пару средних очередей на подавление. Тявкнул 37-мм гранатомет, отправив куда-то свою осколочную гранату.