Красавчик и Воровка в магической академии (СИ)

Такие вот прозвища выкрикивали в мой адрес, да я их на свой счет не принимала. И как иначе, если мать моя была ведьмой состоятельной, и дела в ее лавочке шли вполне нормально. И кстати, не без моего труда. Компоненты для снадобий я ей из леса и с загородных лугов доставляла. И сама лавка удачно располагалась на пересечении двух оживленных улиц и представляла собой крепкий двухэтажный дом с мансардой. На самом верху, в комнате с низким потолком и треугольным оконцем я и жила. Так что бездомной нищенкой не считалась, хоть медяк какой-нибудь от щедрот матери, но имела. И на пустое бродяжничество время, разумеется, не убивала. А замарашка? И это они попали пальцем в небо. Я как раз была скорее чистюлей. Терпеть не могла грязи, ни на одежде, ни где.
А вот физическую расправу ко мне применить соперницам никак не удавалось. Потому что я была сильной. Со мной просто не справиться! Еще бы, столько каждый день ножками ходить! И по городским мостовым, так как мать на возчика никогда денег не давала, и по окрестностям в поиске трав, коры, мхов, ягод, грибов, кореньев и прочего. Кстати!
Попробуйте разрыть луговую или лесную дикую землю в поиске нужного корня. Очень легко это будет сделать? То-то же! У меня и ноги и руки к нагрузкам от того привычные. А еще имею отчаянный характер, который очень помогает расправляться с обидчиками. Это некоторые поняли, вот и лаются теперь только все больше на расстоянии. Так что там бриг? Пришвартовался. А по сходням, вот он, предел моих мечтаний, уверенной походкой спускался Пит. Увидала его и сердце замерло. От наблюдения за этим молодым мужчиной у меня дышать получалось с перерывами. Когда вот так за ним наблюдала, любуясь, то ничего-ничего вокруг не замечала. Но на этот раз мне здорово мешала та галдящая стая девиц, что начала рваться навстречу магу.
— Пит! Питерсен! Господин Арве! Любимый!
О! Последний возглас принадлежал, конечно же, Люблине. Блондинистой дочке хозяина ювелирной лавки. Красивая, зараза! А еще одета с иголочки. Н-да, некоторым достается все.
И от природы, и от семьи. Но эта девчонка цену себе все же завышала. Думает, если разодета в богатые платья, отец назначил немалое приданое, и вся шайка обожательниц подчиняется ей, так и маг уже был у нее в кармане? Как бы так, то не гонялась за ним каждый раз, как оказывался в городе. А тут, смотрите-ка, даже в грязный порт притащилась «чистюля». Нет, скверная особа эта Люблина. Зазнайка, выскочка, высокомерная и безжалостная…
Вот в этом месте собственного негодования я и обратила внимание, что Пит ведет себя сегодня как-то иначе. Он напряжен? Смотрите, всего лишь одну улыбку бросил своим обожательницам, а потом повернулся к ним спиной. О! А руку, зачем поднял? Это знак, чтобы к нему никто не приближался? Чудесненько! Так клушам и надо! И не мой ли тогда это шанс, обратить на себя внимание? А что, почему бы не воспользоваться заминкой и растерянностью этих галок? Пока они проморгаются, а я уже с другой стороны от мага и нарисовалась бы. Будто случайно здесь проходила…
Я спрыгнула с каменной кладки, где сидела в ожидании брига, и раскованной походкой направилась к сходням. Шла, как лодка плыла: плавно, но чуть виляя бедрами. Такую манеру ходьбы подметила у матери, когда она была заинтересована обратить на себя внимание очередного кавалера. Да, что уж там, не монашескую жизнь вела матушка. Да оно и понятно, ведьма же, в любовных интрижках энергию черпала, чужую к себе подгребала.
Вот и я шла теперь, думалось, что грациозно. Но почему же Пит смотрел, как поверх меня?
Отчего все его внимание приклеилось к сходням? Что за дела?! Я тут… вся такая совершеннолетняя, а он… Зачем уставился на тех пятерых молодчиков, что спускались с брига на берег? В них же ничего интересного: унылые лица, опущенные плечи, шаркающие походки, будто еле ноги переставляли. И они были все какие-то серые. Словно пылью посыпанные. Может, это из-за одинаковых серых хламид, в которые были одеты, так смотрелись? Погодите! Что я вижу? На них кандалы?
Каторжников я наблюдала впервые. Потому, наверное, и встала с открытым ртом и соляным столбом на месте, как раз недалеко от сходней. Но заминка длилась считанное время. Потому что дальше началось невообразимое.
— Фьюить! – раздался короткий пронзительный свист.
Кто его издал, не поняла, но в следующий миг пятерка серых и унылых арестантов как встряхнулась. Они молниеносно избавились от цепей и кинулись врассыпную. Нет, конвой был, но тех двух парней тут же ловкачи «серые» посбивали с ног и столкнули с пирса в воду.
А маг… он ринулся к парню, что стоял на сходнях, аккурат, в паре шагов от меня. Несравненный Пит, нисколько в нем не сомневалась, сотворил уже огненный заряд, чтобы швырнуть в каторжника на поражение.
— Ай! – взвизгнула, потому что меня схватили за плечи чужие руки.
Это как?! Мной прикрылись как щитом?
— Пит! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!.. – теперь отчаянно верещала, так как заряд такой мощи, прилети в нас с «серым», не оставит мокрого места от обоих. – Не-ет!
Мои глаза отказывались верить. Но огненный шар все же летел. Прямо мне в грудь. Еще миг и… Меня с силой толкнули под сходни. Уже падала туда, но краем глаза видела, как «мой» каторжник прыгнул с пирса. Глаз зацепил его полет в воду. Дальше видеть ничего не могла - носом, коленями и ладонями пропахивала камни пирса. Но сильный всплеск слышала. А потом еще в воздух взметнулась ругань. Много ругани. Смешанной с моим тихим поскуливанием. Плакать я никогда себе не позволяла, но… ох, как больно было, а еще старая юбка, приказав долго жить, разъехалась на лоскуты.
Да уж, вот вам и день рождения! Хотя, так и было. Ага, второе по счету рождение и снова в этот день. Я же только что чудом избежала смерти...И сидела теперь вся грязная, ободранная, в лохмотьях под сходнями. Да, еще рядом валялась дымящаяся корзина – в нее заряд угодил.
А вокруг уже не просто все носились, толкались и ругались.
— Это все она виновата! – вот такие стали раздаваться крики.
Я подняла голову, перестав пытаться соединить две половинки порванной юбки, и увидела, как Люблина тянула руку и тыкала в мою сторону пальцем.
— Девчонка-оборванка помешала Питу остановить каторжника, — заверещала вся ее свита на разные голоса. – Она встала не к месту, как нарочно хотела помешать атаке мага…
Я и слова не успела возразить, как меня вздернули вверх и потащили с пирса. Оказалось, что в местное отделение жандармерии. И началось! Вопросы, вопросы, угрозы и снова вопросы.
А что могла сказать? Разумеется, правду. Вот только она нисколько гнев чужой не могла усмирить. Оно и понятно: каторжникам удалось из-под конвоя убежать.
— Последний раз тебя спрашиваю! – ярился тип в погонах, таращил на меня без того выпуклые глаза и грозно шевелил усами. – Почему ты оказалась около сходен?
Хоть прибейте меня, а не могла сознаться, что глубокое и безразмерное чувство к Питерсену Арве привело меня туда. Это же неправильно о таком говорить с посторонними, вот и кусала губы, не имея возможности до конца объяснить свое присутствие на пирсе. А слова про «гуляла», «просто так зашла», «на корабли смотрела», хоть и были правдой, но никак того дядьку не устраивали. Но тут в комнату зашел другой жандарм и велел меня отпустить.
— Кончайте с ней, унтер, — сказал тот, и я сразу встрепенулась. – Девчонка просто за магом Арве бегает, вот и притащилась в порт. Мне это дочка уважаемого горожанина, Люблина, сейчас выложила, и протокол уже ею подписан.
— И чего ты молчала, чучело?! – последний раз вспылил мой дознаватель и принялся что-то там писать на листе. – Вот, прочитай и распишись, недоразумение худющее…
Из жандармерии я выходила в еще более ужасном виде, чем входила парой часов ранее. Потому что позорно разревелась, оказавшись снова на ее ступенях. А вынудило меня лить слезы и их судорожно сглатывать, ни грубое обращение жандарма, ни обидные слова в мой адрес, а совсем изодранная одежда, и еще картинка, постоянно всплывающая в памяти, как Пит метит в меня огненным зарядом.