На краю миров (ЛП)

На этот счет существовало несколько фактов, которые говорили сами за себя: Каждая плоскость имеет свой мир. Каждый мир вел свою деятельность независимо от соседей. Гравитация не позволяла им уплыть друг от друга, но и держала их на рассчитано близком расстоянии.
Много лет назад Кантор видел плоскость Алиуса, когда их миры пронеслись в опасной близости друг от друга. Другой мир выглядел как желтый пятнистый диск, высоко висящий в синем небе.
Одем поведал ему, что однажды, Алиус и Дайрин столкнулись. А затем отскочили друг от друга, и каждый вышел из пространства другого.
Одем прочистил горло и посмотрел Кантору прямо в глаза, что говорило о его намерении сказать нечто очень важное.
— Разум людей охватил ужас несопоставимый с подлинной угрозой. Некоторые из нашего народа бежали на другую сторону плоскости и прыгали.
— Разве гильдия не могла что-нибудь сделать? Не они ли ответственны за организацию сильных и за защиту слабых?
Во время разговора Одем с отвращением качал головой, пытаясь объяснить.
— Гильдия тогда имела меньше влияния. Чомонтин Мудрый был толковым человеком. Он ходил среди людей на каждой плоскости. Затем он исчез, и никто не смог заменить его. Ему передал бразды правления Авамаунтин. Эпоха Авы была мирной. Даргамаунтин передал эстафету Аве. И перед Даргой был Сентармаунтин. Эпоха последнего была процветающей.
Кантор, стараясь произвести впечатление на наставника, спросил:
— А как же Ладомаунтин? Разве он не был перед Даргой?
Одем хмуро взглянул на Кантора.
— Конечно был. Между Даргой и Сентарой. Я рад, что ты внимательно слушаешь. Я не смог подловить тебя.
Старик вытер ладони о тонкие брюки.
— Но мы говорим о власти. Без контроля правой руки Примена, гильдия обладает мощью за гранью разумного. Если бы она захватила власть, то забрала бы ее у кого-то. У кого?
Одем приподнял бровь.
— Это ли совпадение, что уже много-много лет старый волшебник не был замечен за колдовством? Кое-кто поговаривает, что Чомонтин умирает.
Это было в последний раз, когда Одем открыто говорил о гильдии. За последние несколько лет и Ахма, и Одем отказывались говорить о гильдии или пропавшем волшебнике. Насколько Кантору было известно, добрый и простой Чомонтин оставался недостижимым. Исходя из тревожно сведенных бровей наставников он понимал, что гильдия стала вызывать еще большую обеспокоенность. Когда он задавал вопросы об этом теперь, Ахма предупреждала его, что лучше не говорить о тех, кто способен навредить.
Так и стоял он, готовый подслушивать, чтобы по крупицам собрать информацию. Одем указал на модель, парящую над столом.
— Ахма, ты ведь видишь, что Ричра и Дерсон слишком сближаются, не так ли?
Ахма кивнула.
Кантор увлеченно смотрел на то, как две ложки потеряли свои позиции, скользнули вбок и рухнули вместе. Они упали, сбив солонку на своем пути. Перед тем, как три плоскости стабилизировались, древесная щепка, представляющая Алиуса, начала вращаться. Медленно, затем с большей скоростью, плоскость наклонилась в одну сторону, а затем в противоположную.
Ахма ахнула.
— Это худшее, что я когда-либо видела, Одем. Мы можем изменить курс Ричры и Дерсона?
— Возможно, — Одем позволил своим моделям плоскостей упасть. Предметы с грохотом свалились на стол.
Кантор шагнул в комнату.
— Мне разрешат помочь?
Одем резко обернулся, подошел и хлопнул Кантора по спине.
— Вот ты где. Сегодня. Как только ты положишь голову на подушку сегодня ночью, сразу же станешь официально посвященным.
— И тогда мне можно будет помочь, так?
Одем потрепал Кантора по голове. Хотя Кантор и попытался уклониться, Одем схватил его за голову и продолжил трепать.
— Ахма! Убери от меня этого грубияна.
Пожилая леди захихикала и подмигнула, заставив Одема освободить Кантора. Старик отходил назад, пока не застрял в дверном проеме позади него. Он одарил Ахму обвинительным взглядом. Кантор скользнул мимо и прислонился боком к столу. Ахма подняла одну из вилок и ткнула в его сторону.
— Отойди. Никаких манер! Тебя, что ли, в деревне вырастили?
Кантор выпрямился и бросил дерзкую усмешку Ахме и Одему, который кстати, все еще стоял в проходе.
— Спасибо, Ахма. — Поклонившись Кантор преподнес рыбу пожилой леди, которая приходилась ему как бабушкой, так и наставником. — Наш ужин.
— И единственная причина, по которой я помогла тебе сбежать от этого старого подлеца. Не хотела, чтобы ты выронил нашу еду. — Она кивнула Одему, и тот отошел от двери.
Одем дергался, словно отряхиваясь от силы, которая связала его тело. Ни словом, ни выражением он не показывал никакого раздражения на шутку Ахмы. Он опустился на деревянный стул и потрогал посуду, которую использовал в качестве модели для проблем, которые он наблюдал.
Котята проскользнули через дверь и стали тереться у ног Ахмы. Она прогнала их, а затем тем же пренебрежительным тоном приказала Кантору искупаться.
— Ты пахнешь рыбой, потом и речным илом. Я не позволю тебе сидеть пропахшим за моим столом. Особенно сегодня.
Кантор отвесил еще один причудливый поклон и выбежал наружу.
Ахма последовала за ним и остановилась в прихожей.
— Безмозглый мальчишка, вернись за чистой одеждой!
Кантор остановился, затем побежал назад в хижину. Он поцеловал Ахму в щеку, когда проходил мимо нее, а затем снова, когда ушел с пачкой чистой одежды под мышкой.
— Мыло!
Он вернулся и схватил кусок мыла у входной двери, где стояло ведро, приготовленное для мытья рук. Он подмигнул Ахме и выполнил акробатическое колесо используя руку, в которой не держал мыло и одежду.
Она усмехнулась.
— Он никогда не повзрослеет.
Кантор покрутился на месте, чтобы изящно поклониться Ахме.
— Точно. — Сдавленный смех Одема исказил слова, но Кантор понял его. — И это — то, что сделает его хорошим в работе. Энергичный, смелый, шустрый и умный. Он будет вести совет под веселую пляску.
Кантор выполнил последнее колесо, но воздержался от продолжения. Сейчас он бродил по скользкому сланцу на холме рядом с домом. Но он был доволен. Он тяжело работал, чтобы заслужить улыбку Ахмы. Строить из себя клоуна нередко помогало вытащить ее из сварливости, когда ничто другое не помогло бы.
Одем был более сговорчив. И его одобрительные слова были бальзамом для сомнений Кантора. Много раз он думал, что обычное существование, которое он вел, мало гарантирует успех в предопределенной ему профессии. Но Одем высоко ценил те несколько навыков, которые у него были. Возможно, он станет признанным ходоком между мирами. Он скоро увидит, шут он или рыцарь. Невозможно притворяться ходоком между мирами.
Кантор пошел в более быстром темпе, стремясь закончить это занятие и вернуться к прекрасному рыбному ужину, дальнейшим разговорам о плоскостях, посвящении и, возможно, самому посвящению, чтобы сопровождать Одема в его путешествии для установления порядка между Ричрой и Дерсоном.
Он помылся в прохладном потоке воды из подземного источника, который ниспадал со скал в бассейн, достаточно глубокий, чтобы нырнуть, и достаточно широкий, чтобы вдоволь поплавать. Вода на глубине была теплой, в отличие от снежного покрова на озере.
Он намылился, ополоснулся и снова намылился. После второго погружения ко дну, чтобы удалить каждый пузырь, цепляющийся за его кожу, он вынырнул и помотал головой. Вода забрызгала кусты вокруг него. Он огляделся в поисках полотенца и понял, что забыл его принести.
Ухмыляясь, он сначала натянул рубашку на влажную кожу, а затем и остальную одежду. Он запустил пальцы в мокрые волосы, лишь незначительно разравнивая завитки. Желтая певчая птица приземлилась на ветку, наклонила голову и издала трель, заканчивающуюся тем, что звучало как икота. И повторила свое выступление несколько раз.
— Я слышу тебя.
Кантор отклонился назад, положив руки на бедра, слегка сложил губы, чтобы свистнуть, и повторил песню желтой птицы.