Жизнь номер 2016: «Песни девочки не со звёзд» (СИ)

— Не кори себя. Мясоедову просто плевать. Он думает, всё рассосётся само.
— Но это не так… Илья ведь не остановится?
— Нет, не сможет.
— И когда он перейдёт на людей? — стало страшно от одной этой фразы.
— Уж точно, не завтра. У нас есть несколько месяцев. Придумаем что-то.
Я понимала, Мур врёт. Ничего он не сможет придумать.
— Есть у меня одна мысль, — я заглянула Мурлыке в глаза. — Для Ильи, человек и собака — предметы. Такие же, как стул или стол. Ты ведь не паришься, когда пилишь ножку стола или выбрасываешь табуретку. 
— Не думаю, что у Ильи нет эмпатии. Зачем бы он убивал? Просто он научился её выключать.
Мурлыка отвёл глаза.
Он опоздал. Я успела заметить, как за зрачками мелькнула Тьма, и догадалась — он точно такой же. Он может выключать свои чувства, а мне постоянно врёт. Видать, научился в одном из миров, открывшись для Тьмы и себя потеряв.
Какая я всё-таки дура!
С другой стороны, это меняло всё. Если кто-то и может помочь с Ильёй, так это его отражение. 
— Давай ему подсунем грибов!
— Скорее всего, станет хуже. Нет, Мика. Илью ничего не спасёт. 
— Значит, нужно убить.
— Думаешь, это так просто?
— Выбора нет. Сам говоришь, на Илью всем плевать.
— Как и на нас.
— Мур, я тебе помогу. Я не принцесса со звёзд и запачкаться не боюсь.
Мальчишка натужно сопел.
— Думаешь, сможешь жить дальше?
— Смогу.
Он придирчиво посмотрел мне в глаза, как будто старался в них что-то заметить. Я отвела взгляд, но успела увидеть, как у него изменилось лицо.
— Хорошо, — прошипел Мурлыка сквозь зубы.
Кажется, я ему стала немножко противна. Тоже мне, чистоплюй!
Я поспешно сменила тему.
— Как думаешь, Злату убили?
— Семёныч? Навряд ли. С чего бы ему создавать проблемы себе самому? Уже второй труп! 
— Вчера Семёныч был в бешенстве.
— Он взрослый и хитрый. У него таких Злат… И новые подрастают.
— Она бы не стала так делать. Ради меня.
Мур усмехнулся невесело, но промолчал.
После каких-то таблеток — наверное, обезболивающего для души, ему полегчало. Настала пора притворного покаяния. 
— Я знаю, что я во всём виноват. Притащил тебя в этот сад, и сам же его загадил, не выполов вовремя сорняки. Теперь мне с ними не справится, а страдаешь ты.
Мур начал болтать о принце, для которого существовала одна только роза на свете. Похоже, он слишком близко воспринял нашу вчерашнюю шалость. А я пыталась понять, зачем он жрёт свою дрянь. Чтобы совсем ничего не чувствовать или наоборот, чтобы почувствовать хоть что-нибудь? Один жрёт говно, а другой грибы?
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Чтобы роза совсем не засохла. Чтобы не стала колючкой.
— Знаешь, почему недоделанный принц таскался с цветком? Потому, что вокруг была только пустыня. Живи он на розовой грядке…
— В розарии, — поправил Мурлыка. Будто мне было не пофиг.
— Живи он на розовой грядке, а не в интернате, — настояла я на своём — хрен бы он отличил одну от другой. Срал бы на все эти розы. Буквально.
Хорошо, что Мурлыка научил меня всем этим умным словам. Можно сказать: «Буквально», а не мычать.
Я встала. Уходя, бросила через плечо:
— Знаешь, Мурлыка, я вовсе не роза. И не твоя.
Когда тебя понимают — молчат. О чём говорить? А он постоянно болтал.
Нашёл свободные уши, слушать весь этот бред! Сладкими розами тут и не пахло — пахло кровью, горькой полынью, железной дорогой и коноплёй.
Бросить друга непросто, но…
Мурлыка мне надоел.
Чему удивляться? Когда девчонки взрослеют, они видят правду — отец не их идеал, и начинают искать другого отца.
Уже расстилая постель, я залезла в карман.
Одуванчик был там. Флешбэки не возвращались, но странный подарок остался.
Я повертела цветок в руках и засунула под подушку.
  
Круг шестой. «Розовый слон»
 
Утро не принесло облегчения. Когда мы толкались в дверях столовой, сзади послышалось:
— Куда, дура, прёшь!
От толчка в спину я поскользнулась и упала на пол. Девчонка передо мной едва устояла.
Ладони скользили по жирной грязи. Чья-то нога наступила мне на ладонь. Я завизжала и получила пинок в живот. Перехватило дыхание.
Я подняла глаза и увидела перекошенное от злобы лицо Ильи.
— Вставай! — подоспевший Мурлыка помог мне подняться.
Пока я мыла руки, Мур охранял еду. Струйка воды ласкала ладони, и в зал выходить не хотелось. Там был Илья.
Я мылила руки уже пятый раз.
Кажется, местный маньяк выбрал новую жертву.
Мику.
Положение было хреновым. Илья безжалостный и очень умный. Ему на всё и на всех наплевать. Меня он презирает и смеётся в открытую.
На то, что Мурлыка убьёт Илью, рассчитывать не приходилось. Он тот ещё трус. Значит, действовать придётся самой.
В столовую я не вернулась. Поднялась на четвёртый этаж, прошла по пустым коридорам к двери кабинета Семёныча и уставилась на замок.
Допотопный, советский. Никакой.
Не такие вскрывали, когда было нечего жрать!
Достав из кармана несколько шпилек и подогнув, я принялась ковыряться. Замок щёлкнул, и я вошла внутрь.
Ёкнуло сердце — позавчера я целовала тут Злату.
Шкаф был не заперт. Вслушиваясь в утреннюю тишину, я начала копаться в личных делах.
Если задумал убить человека вроде Ильи, нужно его понимать. Иначе, всё кончится плохо. Как говорили родители: «Знание — сила!»
К тому же, у меня накопились вопросы. Местные сказки и сказки Мурлыки мне надоели. Я хотела добраться до правды.
Вместо того, чтобы искать личное дело Ильи, я полезла на «Г», за папкой Златы.
Её не нашлось.
Это было вполне ожидаемо. Наверняка, она у ментов.
Я стала искать свою.
Её тоже не было.
Больше всего мне хотелось забраться в личное дело Мурлыки, но я даже не знала его фамилию.
Папку Ильи я нашла без проблем. Полистала, вздрагивая от каждого шороха. Поразилась тому, насколько подробно была описано детство. Вернула на место и заглянула в пару других, наугад.
Там тоже были подробности.
Я поставила папки и выскользнула за дверь, тихонько защёлкнув замок. 
Что делать дальше?
Нужно было найти к Мурлыку и всё обсудить. Нужно было сидеть у девчонок. Но я никого не хотела видеть.
Взвесив все «за» и «против», я отправилась в лес.
В конце концов, почему нет? Илья за мной не следил, и в лесу ему делать нечего. Это для нас, для нормальных людей, лес живой и интересный. А для таких, как Илья — глупое нагромождение веток и сучьев.
Лес меня вылечил. Я бродила среди цветов и деревьев, слушала пение птиц и журчание ручья, ласкала ладонью траву, а трава ласкала в ответ. По пальцам бегали божьи коровки и муравьи, рядом порхали бабочки, а мошки путались в волосах.
Я поняла, что ни в ком не нуждаюсь. Совсем.
Вспоминая дурацкие фильмы, в которых раненые шли к людям за помощью, а отшельники сходили с ума от тоски, я хохотала, пугая лесных обитателей.
В такое не верилось. Скорее рехнёшься или погибнешь с людьми!
Приближалось время обеда, а я ещё даже не завтракала. Но при мысли о том, что нужно вернуться в лагерь, по коже бежал мороз.
Желудок урчал. Я напилась воды из ручья, нашла тень, легла на траву и задремала.
Проснулась я, когда солнце клонилось к закату. Теперь уже выбора не было. Я встала и зашагала назад.
Возле скамейки и клёнов стало тревожно. Я замерла, пробуя разобраться в своих ощущениях.
Сначала мне показалось, что это лишь выдумки — отголоски недавних кошмаров и неосознанных мыслей. Но очень быстро я поняла, что это не так. До ушей доносились едва различимые стоны — тонкий девичий голосок.