Клинок предателя

Я наблюдал за ним долгое время, и лишь когда он принялся играть на гитаре медленную печальную песню «Сумерки влюбленных», мелодию которой исполнить было невероятно сложно, хоть она и казалась довольно простой, я наконец–то узнал его. Бал Армидор! Человек, когда–то приходивший в наш городок и певший песни, потрясавшие до самой глубины души. Бал Армидор, исполнявший баллады о плащеносцах.
Руки Бала быстро перебирали струны, остальные музыканты вплетали своими инструментами ноты в основную ткань его мелодии. Мальчик играл на волынке, но после первого куплета отложил ее и начал подпевать красивым дискантом, что очень украсило песню. Но я уже не слышал музыки: в голове крутилась лишь одна мысль. Каким образом Бал Армидор попал сюда, в замок герцога? Я думал, что он давным–давно пропал в Восточных пустынях среди солнечных племен, потому что когда–то поклялся, что станет первым трубадуром с запада, который овладеет восточной музыкой.
Когда песня закончилась, я стал пробираться к музыкантам, но они тут же начали новую песню — быструю, для парной пляски.
— Потанцуешь со мной, шкуроносец Фалькио? — услышал я голос сзади. Я все еще смотрел на Бала, желая подать ему сигнал, но он вдруг покачал головой. Словно хотел сказать, что сейчас не время.
Я обернулся, чтобы понять, кто говорит со мной. Валиана сияла в своем прекрасном платье; волосы, увитые самоцветами, блестели, хоть и слегка растрепались от танцев. Трин в простом пурпурном платье — такого же цвета, как у хозяйки, — стояла в нескольких шагах позади нее. Такая же прекрасная, как и принцесса, но, по своему обыкновению, за ее спиной, одна. Она заметила мой взгляд и опустила глаза.
— Плащеносец, — не задумываясь, поправил я.
— Что?
— Плащеносец, а не шкуроносец. Плащеносец.
— Ах да, конечно, это же и так понятно, — рассмеялась она. — Потанцуем, плащеносец Фалькио?
Я огляделся и увидел, как несколько знатных господ пытаются прожечь меня своими ледяными взглядами. Заметил улыбающегося герцога и покачал головой.
— Нет, миледи, я…
— Ваше высочество, — поправила она.
— Что?
— Теперь я стала принцессой, Фалькио; раз уж ты желаешь обращаться ко мне официально, то лучше называть меня ваше высочество.
Я поклонился.
— Ваше высочество, благодарю вас за оказанную честь, но боюсь, что не подхожу для танцев.
Улыбка ее угасла.
— Не подходишь для танцев или для того, чтобы танцевать со мной?
— Неуклюж, ваше высочество. Боюсь наступить на вашу королевскую ножку, пытаясь вспомнить танцевальные па и понять, какую игру вы затеяли.
Она стрельнула взглядом в герцога, потом в меня.
— Скажу так, чтобы стало понятно. Мой отец считает, что я продемонстрирую необходимое смирение и единение с народом, если станцую с плащеносцем. Если тебе так проще, считай это приказом хозяйки, которая тебя наняла.
Я пожал плечами и громко сказал:
— Как ваш слуга, ваше высочество, я, несомненно, согласен!
Затем я глубоко поклонился, заведя правую руку за спину, а левую предложив ей. Обычно подобным жестом приглашали на танец даму сердца, что в данном случае выглядело весьма непристойно.
Но, к удивлению, она приняла мою руку и встала в первую позицию для начала танца.
— Умно, плащеносец Фалькио, — прошипела она, когда мы исполнили первую фигуру. — Насколько же ты мудрее и хитрее глупой девчонки, стоящей перед тобой. Я попросила тебя о такой мелочи, но тебе не понравилось, как я это сделала, поэтому ты унизил меня.
— Возможно, стоило попросить об этом кого–то другого, — ответил я.
Она рассмеялась.
— Кого? Того, кто собирается убить меня, или того, кто хочет убить моего отца?
Наверное, Фелток рассказал ей о том, что случилось.
— Меня интересует лишь одно, миледи. Как…
— Ты хотел сказать «ваше высочество».
— Да, так вот. Как именно вы прошли «испытание сердца»? Мне говорили, что мудреца невероятно трудно обвести вокруг пальца.
— А ты считаешь, что я его непременно обманула? Солгала о себе и своих намерениях? Ты вообще понимаешь, что во времена короля Пэлиса сомнение в чести престола считалось предательством?
— Удивлен, ваше высочество, что меня еще не заковали в железо.
— Почему ты так презираешь меня, первый кантор плащеносцев?
— Я не презираю вас, ваше высочество. Напротив, боюсь.
— Разве у тебя есть причины бояться меня?
Я заглянул ей в глаза, надеясь увидеть издевку, но нашел лишь искреннее замешательство.
— Почти никаких, ваше высочество, — вздохнул я. — Но и причин считать вас мудрой у меня тоже нет: думаю, вас используют в заговоре, чтобы укрепить ложное доверие к новой династии королей и королев, которыми будут управлять герцоги. Сомневаюсь, что вы коварны, — возможно, вы очень милы. Но герцоги используют вас, как вышколенное животное, и в этом мире вы превратитесь в чудовище. Моя работа — останавливать чудовищ, ваше высочество.
Она встала как вкопанная, и я чуть не свалился на нее, но Валиана крепко меня держала.
— Почему ты тогда просто не убьешь меня? Или хотя бы не позволишь своим друзьям сделать это за тебя?
Я выдержал ее взгляд.
— Потому что мой король этого бы не одобрил.
Спустя мгновение она едва заметно кивнула, и мы снова влились в ритм танца.
— Почему же тогда ты так отвратительно ко мне относишься? Если я так глупа, а ты такой умник, воспользуйся мной ради получения привилегий для плащеносцев, раз уж ты считаешь, что именно это собираются сделать мой отец и все остальные.
— Потому что, ваше высочество, я не такой, как они. Мой король этого бы тоже не одобрил.
— Тогда почему?..
— Ваше высочество, — тихо спросил я, — чего вы хотите?
— Я? — Она прильнула ко мне и шепнула на ухо так тихо, что я едва расслышал: — Я боюсь.
Я отодвинулся от нее.
— Вам кто–нибудь угрожал?
— Открыто нет, просто… когда я с ними, я чувствую все то, о чем ты говоришь. Они меня не слушают — вернее, слушают лишь тогда, когда я говорю то, что от меня требуется. Моя матушка…
— Ваше высочество, простите меня, но ваша матушка — герцогиня Патриана. Если мы будем говорить о ней, то я не смогу гарантировать вашей безопасности.
Валиана огляделась.
— Кеста и Брасти я не вижу. Кто же может меня обидеть?
— Я сам, ваше высочество. Я сам.
— Ах, всё потому, что ты винишь ее в смерти короля?
— Да.
— А на тебе ответственность за это не лежит? Тебе не важно, что король нарушил древние законы, разорвал давнишние союзы и договоры, заключенные между его предками и герцогами?
— Я мало что знаю об этом, ваше высочество. Только лишь то, что наша страна слаба, она в упадке и разваливается на части из–за той несправедливости, которую вершат дворяне. А еще знаю, что мой король хотел принести жителям нашей страны некую меру правосудия и милости. Ваша мать и другие герцоги убили его за это.
— Если ты мечтаешь не просто о правителе, Фалькио, а о милосердном правителе, то помоги мне. Стань моим советником. Я… я даже подумаю о том, чтобы вновь собрать плащеносцев — с небольшими, конечно, уступками. Мне нужен тот, кому я смогу доверять, кто не будет жаждать власти для самого себя и своей родни. Фелток сказал, что верит тебе, несмотря на то что говорит ему житейская мудрость. Будь верен мне, и я клянусь: мы вместе поможем народу, который ты так хочешь спасти.
Танец подходил к завершению.
— Миледи, ваше высочество, сегодня вечером вы сказали, что вступитесь за семью, которую станут осаждать, как только начнется Кровавая неделя.
— Я не забыла о них.
— Спасите семью Тиаррен, — шепнул я ей на ухо. — Всего одну семью.
Последние звуки танца повисли в воздухе, и она посмотрела на меня. Я поклонился, на этот раз подобающе, и ждал, что она подаст мне сигнал уходить. Но она ответила реверансом. Прежде чем музыканты начали играть следующую мелодию, она подняла руку, и все замолчали.
— Отец мой, ваша светлость, — сказала она чистым, не терпящим возражений голосом.