Клинок предателя

Я обернулся и увидел, как кто–то выползает из обожженных руин дома. Девочка, совсем ребенок, ей было не больше двенадцатитринадцати. Вся покрытая гарью и совершенно сбитая с толку. Она споткнулась, и, когда Кест бросился к седельным сумкам, я подбежал к ней. Вынес ее с места жестокой расправы, которое прежде она звала домом, и положил на скамью на другой стороне улицы неподалеку от кареты. Кест принес воды и бинтов. Я полагал, что кожа девочки сожжена, но, омывая детские руки, обнаружил, что она почти не обгорела.
— Как ей удалось выжить? — спросил Кест.
— Даже не знаю, — ответил я.
Шивалль подозвал свою охрану и принялся с ними шептаться.
Девочка открыла глаза и закашлялась. Я дал ей немного воды, она выпила и попыталась заговорить, но ее снова начали сотрясать жестокие приступы кашля.
Я подождал, пока они пройдут, и снова напоил ее.
— Не пытайся говорить, если больно, — предупредил я. Девочка мотнула головой.
— Я могу… могу говорить.
— Девочка поедет со мной, — сказал Шивалль, подойдя к нам.
— Сделай еще шаг, — рявкнул Брасти. — Еще один только шаг, маленькое жирное чудовище…
— Она жительница Рижу и подданная герцога…
— Значит, герцог не слишком хорошо справляется со своими обязанностями.
— Как ты выжила в пожаре? — спросил я девочку.
Она снова закашляла.
— В подполье, — прохрипел ребенок. — Когда матушка выбросила знамя, а те внизу подожгли дом вместо того, чтобы выпустить нас, она сказала, чтобы мы спрятались в подполье. Места там было мало, и мои братья хотели сражаться, хоть это и глупо, потому что шпагой огня не победить. Малыши тоже побежали за ними — я не успела вернуть их, потому что в этот миг на люк что–то обрушилось. Все подполье выложено камнем, поэтому огонь туда не добрался, а еще у меня были вода и полотенца, чтобы закрыть лицо от дыма.
Она глотнула воды.
— Я пробовала выйти, но не смогла, а затем, наверное, то, что упало на люк, тоже сгорело…
— Фалькио, — сказал Кест.
Я посмотрел на него.
— Она последняя из Тиарренов. Если кто–то увидит ее, она умрет.
— Шивалль ее видел, — напомнил Брасти. — Считаю, что надо его убить.
— Тогда мы тоже умрем, — сказал Фелток. — Боюсь, парни, что нам нужно выдвигаться прямо сейчас.
Я посмотрел на него.
— Как ты можешь служить Валиане, понимая, к чему это приводит?
Старик помрачнел.
— Я солдат, парень. Служу одному господину и делаю что мне велено. Если ты умен, то поступишь так же.
— Девочка может поехать с нами, — сказала Валиана, выглядывая из повозки. — Это самое меньшее, что мы можем для нее сделать.
Я промолчал.
— Я самая ужасная женщина на свете, да? — спросила она обиженно, но я не понял, на кого она злится, на меня или на себя.
Кест сложил бинты в сумку.
— Надо выдвигаться прямо сейчас. Скоро стемнеет, и снова начнутся беспорядки.
— Боюсь, ничего не выйдет, — сказал Шивалль. Его охрана стояла позади него.
— По какому праву вы мне перечите, Шивалль? — с тревогой и гневом в голосе спросила Валиана.
— Ваше высочество, вы все еще находитесь в землях вашего отца, герцога. Он дал мне четкие распоряжения.
— Он сказал, что девочка будет взята под его защиту.
— Нет, ваше высочество. Он приказывает ей остаться здесь, в Рижу. И позаботится о ней так, как сочтет нужным.
— Я никуда не поеду, — сказала девочка.
— Видите, даже ребенок знает, что ее место здесь, с родным народом.
— Так это вы всю ее родню и перебили, — возразил Брасти.
— У тебя есть доказательства, драная шкура?
— Девочка поедет со мной, — твердо сказала Валиана.
— Тогда, ваше высочество, живой вы за ворота не выедете. Вас убьют за то, что вы мешаете жителю Рижу исполнить его долг перед герцогом.
— Мой отец никогда бы…
— Это измена, ваше высочество. Ваш отец будет огорчен такой потерей. Вот, пожалуй, и всё.
Валиана посмотрела на меня, но вынести моего взгляда не смогла.
— Мой отец поклялся перед всеми дворянами, что защитит эту семью!
— Нет, ваше высочество. Он поклялся, что лично рассмотрит это дело и решит его по собственной воле, — именно это он и сделал.
— Но должен же быть какой–то выход? — Принцесса умоляюще посмотрела на Шивалля.
— Девочка останется здесь до конца Ганат Калилы. Если выживет, то в Утро Милосердия сможет прийти на Рижуйский валун, и тогда ее имя назовет городской мудрец.
— Да какие, к черту, шансы на выживание у сироты? — воскликнул Брасти.
— Не я заставил ее мать принять столь немудрое решение и завести себе любовника, не я советовал ее мужу, лорду Тиаррену, отнестись к этому снисходительно.
Девочка попыталась броситься на Шивалля, но Кест мягко удержал ее и вновь усадил на скамью.
— Неужели герцог Джиллард готов убить женщину и всю ее семью, потому что его так расстраивает супружеская неверность? — спросил я; рука сама собой тянулась к рапире.
Шивалль улыбнулся.
— Нет, конечно. Герцога расстраивает, э–э–э… выбор любовника.
— Идем с нами, дитя. Мы постараемся помочь тебе, — сказал девочке Кест.
— Нет, — решительно ответила она.
— Что значит «нет»?
Девочка оперлась рукой о спинку скамьи и встала.
— Он прав, это Кровавая неделя. Если я не приду на церемонию герцога в конце недели, то имя нашей семьи, всё, что у нас есть, перейдет в руки тех, кто это сделал. Я навсегда потеряю и имя, и права на наследство. — В отчаянии она посмотрела на меня. — Я этого не допущу. Я не сбегу.
— Тогда тебя убьют, — сказал Кест как можно мягче.
— Я умная и еще маленькая. Спрячусь где–нибудь в городе, буду все время переходить с места на место. Мне нужно продержаться лишь одну неделю, а потом прийти на площадь, чтобы мое имя занесли в список герцога.
Я ушам своим не верил. Эта девочка, не старше двенадцати–тринадцати лет, потерявшая всё, всю свою семью, вот–вот погибнет от руки стражников герцога или людей Шивалля из–за чужих прегрешений, в которых она не виновата. Тем не менее она хочет остаться и бороться за себя.
— Как тебя зовут, дитя мое? — спросил я.
— Алина. Алина Тиаррен.
У меня словно сердце остановилось, и в глазах потемнело. Кест положил руку мне на плечо, но я скинул ее. Это всего лишь имя, правда, довольно редкое, но все же просто имя. Глупое имя маленькой девочки с тяжелой судьбой.
Я преклонил перед ней колено.
— Ты знаешь, кто я?
— Плащеносец. Королевский магистрат.
— Ты знаешь, чем занимаются магистраты?
— Фалькио… — попытался остановить меня Кест.
Я поднял руку, чтобы он не мешал, и перестал обращать на него внимание.
— Знаешь, что мы делаем? — спросил я еще раз.
— Выслушиваете дела. Выносите решение. Сражаетесь.
— Мы выслушиваем дела, выносим решение и сражаемся. Здесь совершено преступление, Алина. Ты хочешь, чтобы я выслушал твое дело? Хочешь, чтобы я вынес решение? — Я сделал паузу. — Алина, хочешь, чтобы я сражался за тебя?
Девочка заглянула мне в глаза, словно испытывая мою искренность, а затем сказала:
— Хочу. Я хочу, чтобы вы сражались за меня.
— Фалькио, — возразил Кест. — ты не можешь. Завет…
— В пекло Завет. — Я встал и оттолкнул его. — И тебя, Кест, в пекло, если это всё, что ты можешь сказать. Что ты предлагаешь? Каков твой ответ? Слушай, — яростно прошипел я ему в ухо. — Мы даже не знаем, что происходит. А что, если Тиарренов убили, чтобы они не смогли рассказать нам, где находятся самоцветы короля? Что, если девочка знает о них? Если мы сохраним ей жизнь, то выясним, как остановить герцогов. Я в этом уверен.
Миледи, — обратился я к Валиане. — У меня сильно болит нога. Боюсь, что если поеду с вами, то лишь задержу вас в пути. Прошу, позвольте моей ноге отдохнуть, и затем я сразу же предстану перед вами.
— Когда? — спросила она.
— Примерно через девять дней. Уверен, что боли к тому времени пройдут.
Она поглядела на Фелтока, Кеста и Шивалля. Какого бы ответа Валиана ни ждала от них, она его не получила.