Штольманна. После свадьбы всё только начинается...(СИ)

   - Ваше Высокоблагородие, - лакей низко поклонился, - к Вам пришли.
   Матвей Васильевич поджал губы:
   - Пусть в кабинете подождут.
   - Сказывают срочно. Дело государственной важности.
   "А когда у меня другие были?" - досадливо вздохнул полковник Варфоломеев и коротко кивнул:
   - Проси.
   В столовую вошёл Дмитрий Васильевич, поверенный полковника в самых что ни на есть деликатных делах, звонко щёлкнул каблуками:
   - Ваше...
   - Утро доброе, Дмитрий Васильевич, - Варфоломеев приветственно кивнул, взмахом руки указав на кресло подле себя, - присаживайся, кофею испей, с делами-то служебными ещё и не завтракал поди?
   - Никак нет, - Дмитрий Васильевич, потомственный военный, изъясняться предпочитал сугубо армейским образом, - не успел.
   - Вот и позавтракай, - Матвей Васильевич самолично налил чашку кофею, подвинул поднос с домашними пирожками, до коих был превеликий охотник.
   - Слушаюсь, - Дмитрий Васильевич опять щёлкнул каблуками, опустился в кресло, взял кофейную чашку, но прежде чем приступить к трапезе, почтительно сообщил:
   - Осмелюсь сообщить, Ваше Высокоблагородие, сегодня ночью был убит Бобров Кирилл Владимирович.
   "Да и слава богу", - мелькнуло в голове полковника Варфоломеева, но сия непочтительная мысль исчезла ранее, чем была толком осознана:
   - Как это убит?! У него же вчера свадьба была!
   - Так точно, Ваше Высокоблагородие, - Дмитрий Васильевич вскочил, опять щёлкнув каблуками, - вчера Кирилл Владимирович венчался с некоей Тихомировой Аглаей Ивановной, а нынче утром горничная нашла его в спальне с пробитой головой.
   - А жена молодая что говорит? Али они в разных спальнях были?
   - Никак нет, в одной. Только супруга ничего не говорит и ни на что не реагирует, доктор говорит у неё этот, - Дмитрий Васильевич пошевелил пальцами, вспоминая мудрёное слово, - каталепсус.
   - Чегопсус? - переспросил полковник Варфоломеев, из всех недугов признававший только огнестрельные и ножевые раны да ещё отравления.
   - Каталепсус, - терпеливо повторил помощник, - она жива, но ни на что не реагирует, никого не видит и ни с кем не говорит.
   Матвей Васильевич досадливо крякнул. Экая, право слово, напасть! Сама по себе кончина Боброва не такая уж и беда, старого сладострастника едва терпели все, кто его знал, но это был не последний человек в городе. Купец первой гильдии, вхожий во дворец, опять-таки с военными поставками связанный, его смерть просто так спустить не получится, придётся доскональное расследование проводить, чтобы ни одна тень бледная не ускользнула. А ну, как это происки противников государства, под случайность замаскированные? Вот так не доглядишь, прошляпишь, а потом бед не оберёшься. Мда-с, как это ни печально, а без Якова Платоновича не обойтись, придётся молодого супруга побеспокоить... а заодно и его супругу проверить, так ли она хороша, как о ней говорят.
   - Прикажи городовым, чтобы ничего не трогали у Боброва, - велел полковник Варфоломеев, вставая и одёргивая мундир, - да чтобы дом никто не покидал. Головой отвечаешь!
   - Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, - отрапортовал Дмитрий Васильевич, звучно щёлкнул каблуками и вышел, прикрыв за собой дверь.
   Матвей Васильевич вздохнул, покачал головой и не спеша покинул столовую, велев замершему у дверей лакею передать, что уходит по делам служебным, когда вернётся не ведает, и пусть супруга не беспокоится и обед в управление не носит. Последнее говорилось совершенно напрасно, потому как госпожа Варфоломеева весьма трепетно относилась к процессу питания горячо любимого мужа и регулярно снабжала его горячей едой, куда бы ни забрасывали Матвея Васильевича дела служебные.
   Полковник Варфоломеев вышел из дома, отметил, что погода чудесная, а значит, вполне можно манкировать коляской и прогуляться, благо Яков Платонович обитает недалеко, пешком можно дойти. Матвей Васильевич и себе не желал признаваться, что страсть как не хочет беспокоить господина Штольмана. И дело не в излишней деликатности, таковой господину полковнику по рангу не полагалось, а в том, что на страже супружеского счастия брата неусыпным оком стоит княгиня Лисовская, ссориться с коей не хотелось совершенно. Милейшая Елизавета Платоновна, в отличие от покойной Нины Аркадьевны Нежинской, не притворялась, а воистину ОБЛАДАЛА властью, коя далеко не всем членам императорской фамилии свойственна. Выросшая с пятью братьями, княгиня отлично стреляла, могла укротить любого норовистого жеребца, неплохо разбиралась в ядах, в совершенстве владела пятью иностранными языками и могла сохранить холодный рассудок в любой нетривиальной ситуации. А уж язычок Елизаветы Платоновны был настолько острым, что попавший на него мог желать лишь одного: смерти, потому как отмыться от позора иначе не получалось. Всё это прикрывалось, словно бесценной китайской ширмой, дивным, почти ангельским обликом, коим Елизавета Платоновна умело пользовалась, ловко изображая то беспомощную барышню, не способную в одиночестве пересечь оживлённый прошпект, то глупенькую кокетку, а то изысканную светскую даму.
   - Да право слово, не съест же она меня, - проворчал Матвей Васильевич, решительным стуком нарушая покой дома номер пять по Малой Невской, в коем обитал господин Штольман.
   Елизавета Платоновна, разумеется, есть визитёра не стала. А зачем, если можно лёгкими, едва ощутимыми намёками дать ему понять, что его визит опасно балансирует на грани приличий? Полковник Варфоломеев, коего подчинённые чтили, а враги опасались и даже уважали, чувствовал себя неосторожным пловцом, оказавшимся рядом с акулой, кружащей неподалёку и примеряющейся, с какого бока лучше начать трапезу.
   - Свадьба была просто великолепна, - княгиня Лисовская мечтательно вскинула глаза к потолку, - право слово, очень жаль, что Вас не было.
   - Дела служебные, - Матвей Васильевич чуть развёл руками, - покоя они не дают даже в самый сладостный миг.