Штольманна. После свадьбы всё только начинается...(СИ)
- Вы меня слышите, Антон Андреевич? - Яков Платонович строго посмотрел на Коробейникова, коий опять, в который уже раз, себя мальчишкой несмышлёным ощутил. - Не стоит исключать, что у отравительницы есть помощник.
- Да-да, как Мишель и мадам Лефлю, - оживился Коробейников.
Пример, коий привёл Антон Андреевич, для Якова Платоновича был весьма болезненным, Штольман щекой дёрнул и неохотно кивнул:
- Именно. Поэтому будьте осторожны.
- Обязательно, - горячо заверил Антон Андреевич.
Яков Платонович хотел добавить ещё про то, что излишне доверчивым быть тоже не стоит, но не стал смущать коллегу, коему и так немало досталось, вон, пятна красные на щеках до сих пор не пропали.
Вдохновлённый приездом Якова Платоновича, Антон Андреевич с новым пылом принялся за допросы и даже одну барышню, племянницу Тимофея Тимофеевича, стройную брюнетку, мнящую себя великой актрисой, до покаянных слёз довёл, во время коих девушка созналась, что следила за родственниками по просьбе Степана Владимировича, к коему испытывала нежные чувства.
Сам же господин Штольман меж тем тщательным образом осматривал комнаты, начисто игнорируя возмущение родственников Тимофея Тимофеевича и их высказывания, подчас довольно резкие. Слова, если это не умело сплетённая клевета, вреда большого причинить не могут, а мнение чадов и домочадцев господина Волкова о своей персоне Якова Платоновича ни коим образом не интересовало, в отличие от старательно спрятанного меж книг на полке пузырька тёмного стекла в комнате голубоглазого Степана Владимировича.
- Что это? - Штольман поднял пузырёк повыше, дабы хозяин покоев мог его беспрепятственно рассмотреть.
Степан плечами передёрнул, фыркнул котом рассерженным:
- Понятия не имею.
- Вы не знаете, что за флакон стоит на Вашей полке в Вашей комнате? - голос Якова Платоновича можно было разливать по баночкам и продавать как средство от крыс со стопроцентным результатом.
- Да, не знаю, - блондин вызывающе вскинул голову, - я его первый раз вижу. Мне его подбросили, дабы скомпрометировать в глазах дядюшки.
- Значит, в Вашу комнату может войти любой?
- Я доверяю своим родственникам и не вижу смысла закрываться от них, - пафосно провозгласил Степан Владимирович.
Во взгляде Якова Платоновича без труда можно было прочесть всё, что он думает по поводу такой доверчивости, но вслух следователь ничего говорить не стал. Как гласит народная мудрость, дурака учить...
- Ульяшин, отнеси пузырёк Александру Францевичу, пусть проверит на наличие яда, - Яков Платонович протянул флакон городовому и открыл ящик письменного стола. Приподнял кое-как, грудой, запиханные бумаги и на самом дне ящика обнаружил охотничий нож с потёртой рукояткой и матовым лезвием.
Степан Владимирович побледнел, рванул резко ставший тугим воротничок, облизнул пересохшие губы:
- Это не я... Это не моё... Мне подбросили!
Штольман коротко усмехнулся:
- Как интересно у Вас получается. Пузырёк Вам подкинули, нож подбросили, невольно возникает вопрос: а есть ли в этой комнате хоть что-либо, принадлежащее Вам? Или комната тоже чужая?
Будь Степан менее напуган, он непременно уловил бы насмешку, но сейчас воспринял подсказку следователя как путь к спасению и лихорадочно закивал:
- Да, Вы совершенно правы, комната тоже не моя. Я... просто зашёл... друга ждал... Нет, меня пригласили...
Яков Платонович вытянул из груды бумаг одну, быстро пробежал глазами текст, а затем протянул листок Степану Владимировичу:
- Долговую расписку на Ваше имя сюда тоже нарочно положили? И ещё одну... И ещё... А вот это любовное послание... А здесь вызов на дуэль, я так полагаю, оставшийся без ответа.
- Я к родственнику уехал, - вскинулся Степан.
- Ну разумеется, - Штольман опять усмехнулся, - ведь совершенно случайно вызов совпал с Вашей резко пробудившейся привязанностью к господину Волкову.
Степан Владимирович пошёл красными пятнами и стал, подобно вытащенной на сушу рыбе, хватать ртом воздух.
- Единственное, что Вас может спасти, - негромко и при этом жёстко произнёс Яков Платонович, - это подробный рассказ обо всём, что Вы уже успели совершить, пока только планируете, а также всех Ваших сообщниках. Всех, до единого.
- Да каких сообщниках, - сорвался на неприятный, режущий уши фальцет, Степан, - скажете тоже, что я, душегуб какой?! Да, долгов много наделал, всё карты эти проклятые, будь они неладны.
Штольман непроизвольно вздохнул. Ему карты тоже успели немало крови попортить, сначала нужно было отдать долг пану Гроховскому, а потом ещё и поймать свихнувшегося Увакова, гоняющегося за мифическими Картами Судьбы.
Степан Владимирович трясущимися руками налил воды, осушил стакан и продолжил уже чуть тише и спокойнее:
- Когда меня кредиторы совсем зажали, я к Ольге бросился. Она меня частенько деньгами ссужала, в обмен на мелкие услуги.
- Какого рода?
Блондин нервно сглотнул, виновато отвёл глаза:
- Да так, благодетеля скомпрометировать, чтобы менее алчным стал, девице, нос слишком задирающую, голову вскружить и на тайное венчание склонить, а самому не приехать, вещицу какую-нибудь забрать, а в другом месте подбросить. Знаю, понимаю прекрасно, сие всё крайне безнравственно и достойно осуждения, но ведь жить же как-то надо!
- А на службу устроиться Вы не пробовали? - почти ласково спросил Яков Платонович. - Или хотя бы не играть, чтобы долгов не делать.