Семь миров: Импульс (СИ)

Крамовка подошла вплотную к стеклянному конусу и остановилась.
Девушка была красива по меркам Крамы: идеально ровная, темная кожа, симметричное лицо с игриво приподнятой левой бровью, глаза золотисто-карего цвета, пухлые губы, ухоженные гладкие волосы, аккуратно заплетенные в сотню кос, мерцающая серебряная диадема, создающая вокруг головы ореол из лучей. Она была стройна и светоносна, и казалось, у нее был шанс понравиться кому угодно, но Марсию весь ее вид, наряд и лицо были так неприятны, что он с трудом скрывал свои чувства.
Девушка смотрела на Марсия так, будто знала его тысячу лет. Марсий же был насторожен и скован. Его каменное лицо не выражало признаков беспокойства, но внутри все кипело. Ограниченное пространство конуса не давало ему возможности отпрянуть от нее. Сжав кулаки, он терпел неприятную близость крамовки.
— Добро пожаловать, — произнесла она, поклонившись.
Пес осторожно сел рядом.
— Мое имя Атла Тида, я дочь верховного шамана Лана Тида. От имени моего отца и моего народа мы рады приветствовать Вас на нашей планете!
С этими словами люди из шеренг снова поклонились в его сторону.
Марсий не понимал, откуда взялся этот радушный тон. Она говорила с ним так, как будто он прилетел сюда по собственному желанию. Жрица старалась быть милой и гостеприимной, но старание это было наигранным и не произвело на Марсия желаемого эффекта. Он слишком хорошо знал подлую натуру красного мира и не верил ни улыбкам, ни словам. Девушка говорила на кристально чистом тулонском языке, но отвечать он взялся ей по-крамовски, только бы не осквернять слова родного языка, произнося их на вражеской планете.
— Моя планета отдала меня вам? — спросил Марсий.
— Твой друг отдал тебя нам! — ответила она.
Марсий все еще не понимал, что происходит.
— Зачем я вам? Для чего вы привезли меня сюда? — спросил Марсий.
— Мы лишь хотим помочь тебе исполнить твое предназначение, — ответила она.
Марсий с недоверием прищурил глаза и спросил:
— Почему вы хотите этого?
— Потому что от того, как быстро и насколько правильно ты его выполнишь, зависит благополучие нашего мира, — ответила она.
— Между моим предназначением и вашим благополучием нет ничего общего, — строго ответил он. — Более того, если выполнение моего предназначения приведет к вашему благополучию, я лучше буду бездействовать!
— Я понимаю, ты воспринимаешь нас как врагов, но… — начала было она говорить.
— Нет, — перебил он ее, — я не воспринимаю вас как врагов. Вы и есть мои враги! И я не желаю более разговаривать с вами!
Атла жаждала продолжать диалог, но от тулонца повеяло таким негативом, что она остановилась. Он словно выстроил невидимую стену вокруг себя. Он был наглухо закрыт и так встревожен, что девушка решила отступить. Этот человек не отдал бы ей то, что она хотела.
— Отныне ты принадлежишь нам! — сердито сказал она и отошла.
Крамовка скрылась из храма, вслед за ней исчезла и свита. Марсия оставили в полном неведении совсем одного.
Храм верховного шамана. Двое суток спустя.
Больше всего на свете Атла не любила ходить с отчетами к отцу, а тем более признаваться ему в собственных неудачах. Но в этот вечер долг обязывал ее повиниться перед Ланом Тидом в поражении. Она быстро ступала ногами по гладкой плитке. Вся надежда оставалась на Татиду, ее покровительницу. Только старуха могла успокоить ярость отца. Снизу с городской площади доносились звуки горна и барабанов. Вибрации от них шли по полу, сбивая девушку с мысли. Сделав три вдоха, собравшись, она остановилась перед входом.
Атла развела руками, и двери открылись перед ней, впуская в длинный высокий зал. В глубине на троне, гранённом в виде алмаза, восседал отец. Самое обидное было то, что он все уже знал заранее, так как мог читать ее мысли и был сильнее ее. Никакие барьеры не могли оградить девушку от проникновений отца в ее голову.
Атла подошла к трону и поклонилась.
Отец величественно и гордо кивнул. Он был спокоен и, увидев Атлу, улыбнулся. Татида и некоторые из приближенных стояли за его спиной, ожидая юную жрицу.
Лан был немолод, но все еще очень красив. Он сочетал в себе классические черты крамовского лица. Очень темная кожа с золотым оттенком, большие карие глаза, густые ресницы, высокий лоб, мощный выдвинутый вперед подбородок и выразительные скулы. Облачен он был в длинную жреческую рясу, украшенную редкими камнями и магическими символами. Вместе с крамовской красотой он вобрал в себя и весь их темперамент. Шаман был вспыльчив и эмоционален. Многие боялись его, так как в порыве гнева он мог натворить непоправимое.
— Здравствуй, отец, — поклонилась Атла.
— Ты достала видения? — с азартом спросил он ее.
Атла виновато отвела глаза.
— Вижу, — недовольно произнес Лан. — Нет!
— Мы поместили его в самый сильный храм, мы воздействуем на него уже двое суток, используем мощнейшие кристаллы — и ничего! — с досадой сказала девушка.
— Вы уверены, что он не знает об этом? — строго спросил отец. — Может, он ставит блоки, сопротивляется?
— Да, он догадывается! — признала Атла. — Его мысли как на ладони, но я совершенно не могу найти ключа к его видениям.
— А ты? — сердито крикнул он в сторону Татиды.
Прорицательница спустилась ниже и встала между ним и Атлой.
— Я пробовала делать это своими руками, — выставив перед собой сморщенные старческие руки произнесла она. — Ты знаешь, какая сила таится в них, но я не справилась!
Атла была сильно удивлена, ей и в голову не приходило, что Татида боролась за видения собственноручно. Она опечалилась поражению старой ведьмы еще более, чем своему.
— Этот юнец не поддаётся, — недовольно признала Татида. — Некая сила, великая и неистовая, защищает его. Такого сопротивления я еще не встречала, а живу я долго и видела многое!
— Совсем ты сдала, старая ведьма! — отругал ее шаман. — Ведите меня к нему, сейчас я покажу, что значит сила великая и неистовая!
— Отец, — робко произнесла Атла. — А может быть, Вселенная не дает нам вмешаться в его разум, потому что у нас нет права на это?
— Чушь, — усмехнулся шаман. — Этот мальчик есть порождение коллективного сознания всей нашей системы. Всё население всех миров вот уже много тысяч лет мечтает превратить свои миры в чудо. Сколько народу погибло в немыслимых трудах, сраженного ядом собственных планет. Его звали уже очень давно, и то, что он видит нужный нам мир, не удивительно. Боги лишь используют его, чтобы открыть глаза остальным. И мы имеем право взять его, так как его дар ему не принадлежит!
Шаман был, как всегда, жесток и радикален. Он не питал сострадания ни к кому и любой свой поступок оправдывал служением высоким целям.
— Идем же, — повторил он свой приказ.
Татида отрицательно замотала головой, но отговаривать Лана не стала.
Шаману подали Ладью. Так называли каменные вытянутые формы, на которых крамы летали над городом.
Усадив дочь и прорицательницу, он направился к пирамиде с Марсием. Совершив вокруг нее несколько кругов, прислушиваясь к мыслям тулонца, изучая его энергию и настрой, он решительно взвился к вершине и завис над ней.
— Поражаюсь, что заняло у вас столько времени? — надменно произнес он. — Самый обычный тулонец. Ни одна из сверхспособностей не развита, он не провидец и не шаман, он никто!
Улыбнувшись, Татида прикрыла глаза.
— А что, если способности его скрыты в тех глубинах, куда мы не можем проникнуть? — хитро спросила она.
— А есть ли такие глубины? — возразил ей шаман.
— Смотри сам. Он весь твой, — указав рукой на Марсия, произнесла Татида.
Шаман завис точно над вершиной пирамиды, по одной линии с Марсием. Наклонившись, он закрыл глаза и невидимыми руками сдавил юноше череп.
Марсий продолжал сидеть в своем заточении. Он не видел ни ладьи над пирамидой, ни шамана, но почувствовал тревогу.
Лан собрал всю волю в кулак и начал воздействие, заломив тулонцу шею. Марсий не реагировал. Мысли, чувства, страхи его были на поверхности, но видения сидели так глубоко, что шаман не мог до них добраться.