Семь миров: Импульс (СИ)

Происходящее напоминало праздник. На разных уровнях городской стены проходили пляски. Ритмы были дробные, громкие, совсем не как на Тулоне. Крамы танцевали очень экспрессивно, резко, как в последний раз, не жалея ни ног, ни рук. От постоянных прыжков и наклонов их мелкие косички разлетались веером вокруг голов. Их тела были разрисованы белыми узорами. На них было мало одежды, вероятно, из-за жары.
Его несли к центральному храму. Люди кланялись в его сторону, тянули к нему руки, некоторые даже плакали. Марсий чувствовал, что был особым гостем на этом пиру. Совершенно чуждое племя возлагало на него большие надежды. Он догадывался, что процессия посвящена их отлету на поиски спасительного мира, и крамы знают, что он способен указать путь. Но эта слава не прибавила Марсию радости. Он по-прежнему чувствовал себя загнанным в клетку зверем и думал только о своем народе.
Марсия понесли в направлении главного храма. Приземлившись на огромный терракотовый балкон, он впервые со времени пленения получил свободу. Конус слетел с него и завис высоко в воздухе. Впереди него стояла линия из жрецов. Все они были в красочных длинных балахонах, расшитых золотом и камнями, с капюшонами. В отличие от остальных горожан, жрецы скрывали все участки тела, не считаясь с жарой. Среди лиц он узнал прорицательницу Татиду, но молодую жрицу не видел.
Татида вышла к нему первая, взяла под руку и повела внутрь. Жрецы расступались перед ними. В конце возник просторный зал. Его стены были выложены прозрачным искристым камнем. Крамы визуализировали свои мысли на стенах, украшая храм постоянно меняющимися узорами. К этому процессу допускались только художники с чистым и сильным воображением. Благодаря им высокий свод был расписан цветами и подвижными языками огня. Зрелище было неописуемой красоты и невообразимых масштабов.
В центре храма стояли люди, примерно пятьдесят человек: половина — женщины, половина — мужчины. Среди них была и Атла, дочь верховного шамана. Все были одеты в одинаковые полупрозрачные платья алого цвета, волосы у всех были распущены, никаких крамовских кос, а только длинные черные локоны. Они были босы, без украшений и диадем, стояли друг за другом в определенном порядке, и из тел их образовывался треугольник.
Татида завела Марсия в центр этой фигуры, указала точку и велела туда встать. Марсий замер на указанном ему месте и стал наблюдать. На троне сидел верховный шаман Лан. Дождавшись абсолютной тишины, он начал говорить:
— Благословляю вас на путешествие! Взываю к великим богам, взываю к духам прошлого и духам будущего, прошу у духа настоящего благословить на путь детей Оникса!
Он поднял руки, и все подняли руки вслед за нам.
Марсий остался недвижим. Ему не нравилось быть втянутым в крамовский ритуал. У него была своя религия и законы, и в благословлении на путь подобным образом он не нуждался.
По трем сторонам треугольника встали три прорицателя. Одним из них была Татида, остальные — старики. Прорицатели носили особые темно-синие одеяния, и их нельзя было ни с кем спутать. По очереди они поднимали руки, читая заклинания на древнем крамовском языке, и каждый раз после речей факелы в их руках выстреливали огнем. Так произошло восемь раз, но на девятый факел Татиды не вспыхнул. Она выразительно посмотрела на Лана и остановила процессию.
По залу пошло волнение, к шаману подошли жрецы, все стали шептаться. Марсий заметил в лице Лана злость, даже ярость. Правитель откинул от себя одного из жрецов, даже не коснувшись его. Тот скатился по лестнице и, скорчившись, замер. Что-то пошло не так. Зал разделился на тех, кто говорил, что боги не благословляют их, и на тех, кто не поверил знамению.
Верховный шаман призвал Татиду и двух других прорицателей к себе. Они общались между собой в умах, и разговор их остался в тайне, и все же было видно, что Татида призывает всех отпустить кристалл на поиски, в то время как другие прорицатели запрещают им лететь.
Шаман долго думал. Слово Татиды перевесило. Он встал, поднял над собой руку, затем резко опустил ее. Это был знак к действию. К каждому, кто стоял в треугольнике, подошли жрецы. И к Марсию тоже. Жрецы несли в руках сухой огонь, напоминавший с виду песок. Они встали напротив добровольцев лицом к лицу, на расстоянии вытянутой руки.
— Благословляю, — крикнул шаман. — Летите с миром! Да хранят вас боги!
С этим призывом жрецы синхронно замахнулись и кинули под ноги к добровольцам огонь. Марсий успел отпрыгнуть, все другие оказались в пламени. С ног до головы их тела полыхали, но ни криков ужаса, ни стонов слышно не было. Огонь не жег, он лишь омывал. Он горел недолго и исчез сам собой после нескольких мгновений.
Все заметили, что тулонец не побывал в пламени. Жрец, которому не удалось омыть Марсия огнем, пронзал его строгим взглядом. Атла покинула свое место, подошла близко к Марсию и стала шептать ему на ухо:
— Ты должен позволить огню поглотить тебя, ты не сгоришь!
— Ты думаешь, дело в страхе? — холодно спросил тулонец.
— Ты должен, — произнесла Татида, возникшая внезапно с другого боку от него.
Эти проклятые прорицатели умели перемещаться молниеносно.
— Я ничего не должен вам, я воин с Тулоны, у меня своя религия и свои благословления.
Прорицательница стиснула зубы. Все смотрели на него с осуждением. Но Марсий к осуждению привык, он не смутился и не поддался. Ему не хотелось угождать крамам.
— Пойми, это только формальность, — еле слышно говорила Атла. — Подыграй нам! Жрецы не отпустят нас в путь, если всех не благословят!
— Нет, — отпирался Марсий. — Я не крам! Мне это не нужно!
В этот момент за спиной у него возник верховный шаман лично. Не церемонясь более с тулонцем, он бросил ему под ноги приличную горсть сухого огня. Марсий не видел этого и не успел отпрыгнуть. Пламя уже хотело разгореться под ним, но, не добравшись и до коленей, внезапно утихло. По залу прокатились изумленные вопли. Глаза Атлы расширились до предела, казалось, она даже задрожала. Резким движением девушка схватила тулонца за руку и потянула за собой. Впервые крам касался его плоти. Марсия пронзило током от этого.
Они выбежали вместе из зала на балкон. Девушка спрыгнула на ладью и поманила Марсия за собой. Ему не хотелось лететь с ней, но, обернувшись назад и встретившись с лицами жрецов и прорицателей, выбежавших за ним, он понял, что лучше прыгнуть. Атла поднялась с ним высоко над балконом, а затем и над всем городом. Внизу остались толпы крамов, море огней, искры кристаллов, звуки барабанов и разочарованные служители храма.
Марсий смотрел на жрицу с удивлением.
— Зачем ты сделала это? — спросил он.
— Ты публично опозорил отца! Он мог убить тебя в гневе, — произнесла она.
— Опозорил? — не понимая, переспросил Марсий. — Тем, что не вспыхнул?
Атла кивнула. Если пламя шамана не горит, это говорит о его бессилии.
— Что ж, твой отец слабак, и я здесь ни при чём, — ответил Марсий.
— Мой отец — самый сильный маг, именно поэтому он на троне. Власть у нас переходит не по наследству, а по способностям. Мы выбираем лучшего через турниры. И отец невероятно силен, все это знают! Он никогда не проигрывал.
— В таком случае я заявляю свои права на трон! — улыбнулся Марсий.
Атла не ответила улыбкой. Ей было совсем не смешно. Она с волнением смотрела на Марсия.
— Ты наша единственная карта. Ты наша единственная надежда. Мы вылетаем завтра на рассвете, мы найдем новый мир, вернемся, но запомни: с моим отцом тебе встречаться больше нельзя!
— Я и не горю желанием, — строго ответил Марсий.
В черном небе просматривались семимирянские звезды. Были видны три спутника Крамы. На куполе пирамиды уже спали драконы. За пределами купола текли ядовитые реки, в которых отражались черные горы и звезды. Атла не спешила снижаться. Она все время подключалась мысленно к отцу и к Татиде, узнавая, утихли ли страсти в их душах.
— Каково это — быть в огне? — спросил Марсий.