Синтез (СИ)
— Ну, здравствуй, Макс.
— Добрый… здрасьте. Ааа?.. Не сочтите за нескромность, а вы кто?
— К чему такая официальность, давай на «ты». — Максиму показалось, что он уже давно знаком с эти человеком.
— Хорошо, кто ты?
— Не буду тебя запугивать мистическими загадками, хотя обстановка располагает. Не так ли? Ночь, но светло, день, но ничего не видно. Время потерялось в своём пространстве. Бесконечность вокруг, бесконечность внутри тебя. Ты потерялся для себя, ты потерял ощущение реального существования. Вокруг тишина и плотный туман. Из тумана выплывает некто.
Максим растерянно смотрел на незнакомца. Тот продолжал:
— Ты чем-то удручён? Нет, не так, пожалуй. Ты удручён. И не чем-то, а видимо всем.
— Ну, в общем-то, наверное, да, если не сказать…
— Не сказать, что?
— Да, не знаю я, что сказать.
— Отлично. Забудем это. Вижу, ты готов к путешествию.
— К какому путешествию?
— К своему. Путь будешь прокладывать сам, я буду лишь иногда появляться. Иногда, когда, скажем, не с кем будет выкурить по сигарете, или просто, нужно будет тебя подтолкнуть, а то, знаешь, иногда, ты полностью уверен, что идти нужно именно в ту сторону, но что-то тебя пугает, мешает тебе, гнетёт. И в самый ответственный момент ты сворачиваешь, или просто останавливаешься. А, как раз там-то тебя ждёт то, что ты ищешь.
— Опять ищу? Что это?
— Это тебе и придётся выяснить. И далеко не сразу.
— И как далеко я могу зайти, пока буду искать? Где кончается эта дорога?
— Как далеко ты сможешь зайти, зависит от твоего желания. А дорога эта не кончается. Да она и не начинается, в общем-то. Сама по себе, во всяком случае. Более того, возможно, её и нет вовсе.
— То есть, как нет?
— Как пожелаешь.
— Ясно. То есть не ясно. А как тебя зовут?
— Зови меня Брат. Просто Брат.
— Брат, прекрасно. А почему я должен что-то искать, да ещё и искать то, что искать?
— Это вопрос себе. Не кто иной, как ты сам, это решил. Сколько можно спать, в конце концов? Пора, давно пора встать и заглянуть в себя самого, не подглядывать украдкой, боясь, не дай бог, увидеть что-то не то, а взглянуть, не отводя глаз!
— А ты что-то знаешь?
— Что-то, я, разумеется, знаю, но не больше тебя. Возможно, я знаю тоже самое, но, в несколько иной форме.
— Это как?
— Да тебе это не к чему, во всяком случае, сейчас. Лучше, вернёмся к ассоциациям.
— Каким ассоциациям?
— К твоим. У тебя богатая фантазия, не так ли? Чтоб тебе было проще понимать свою дорогу, загляни в себя, в свои мысли, идеи, ощущения, переживания через призму бесчисленных образов, живущих с тобой.
— Как? Может, пояснишь?
— И не подумаю. Ты всё итак понимаешь, только признать этого не можешь, или не хочешь, или боишься. Окунись в прожитое тобой в себе же самом. Ты решил выйти на дорогу, обладая определённым грузом, значение которого ты никак не можешь оценить.
— Я решил?
— А кто же? — воскликнул Брат. — Посмотри вокруг. Есть только ты и дорога. Оглянись. Кто тут еще, кроме тебя? Никого! Оглянись вокруг, но, не забывая про ассоциации. Попробуй!
Максим, словно руководствуясь этим замечанием, развернулся.
— Дорога. Я ничего не вижу за туманом. Какая-то повышенная аварийная обстановка на этой дороге. Ну, хорошо, допустим, и что же мне…
Максим повернулся обратно, но никого рядом не было. Он стоял один на перекрёстке. Он, туман, и где-то в тумане его дорога.
— Ну да, конечно, — пробормотал он.
Максим резко развернулся и тут же наткнулся на кого-то. Перед ним стоял высокий коренастый мужчина с густой седой бородой и какими-то грустными глазами. Он был в шубе, напоминающей ливрею, а на голове у него сидел цилиндр.
«Швейцар что ли?» — подумал Максим.
— Всё так, ваше благородие. Прошу вас в номера. — Он указал на подъезд с большой дубовой дверью за его спиной.
Максима это совсем не удивило, он посмотрел на дверь и замер, сбитый с толку звоном, донёсшимся откуда-то издалека. Звенели колокольчики. Сотня колокольчиков звенело, переливаясь, сразу со всех сторон, их звон был настолько тихим, что походил на шелест. Максим направился к подъезду. Над дверью он разглядел вывеску с надписью: «Англетеръ». Открыв дверь, он прошёл внутрь и тут же очутился в полной темноте. Колокольчики продолжали звенеть. «Кажется, это в голове звенит», — подумал он. Откуда-то потянуло холодом. Максим сделал шаг вперёд и чуть не потерял равновесие, темнота создавала ощущение бесконечной пустоты со всех сторон. Напрягши зрение, через мгновение он увидел впереди свет. Неторопливо он направился в ту сторону, вглядываясь в темноту и тщетно пытаясь что-либо разглядеть. По мере приближения к свету, ему это всё же удалось. Источником было окно в конце коридора, по которому он шёл. Дойдя до конца коридора, он подошёл к окну и посмотрел в него. За окном была зима. Незнакомая, но что-то напоминающая улица, была заметена снегом. Кружила метель, и что-либо увидеть за ней не представлялось возможным. Колокольчики звенели. Вдруг Максима, словно что-то дёрнуло. Он отвернулся от окна, и взгляд его привлекла одна из дверей в коридоре. Почему? Что это? Он медленно, неуверенно сделал шаг в сторону двери.
Звон колокольчиков немного усилился. Ещё один шаг. Он увидел на двери номер. «№ 5». Максим остановился. Ему показалось, что на двери происходит какое-то движение — на её поверхности медленно проявлялась черта. Максим сделал ещё шаг. Черта была красного цвета. Как будто кто-то невидимый рисовал красной краской. Под чертой появилась вторая, третья… Ещё шаг. Каждая черта разделилась на несколько чёрточек. Ещё шаг. Максим догадался, что чёрточки — это на самом деле слова, превращающие черту, соответственно, в строку.
Ещё строка, ещё…. Лоб покрылся капельками пота, сердце, казалось, гремело на весь коридор. К звону колокольчиков добавился непонятный шум. За дверью что-то было. Чёрт возьми, что происходит? Максим подходил всё ближе. Он заметил, как красная краска местами начала стекать, размазывая строчки. Вдруг, что-то, как будто, ударило Максима в голову, он понял, что на двери была не краска, а кровь. Он подошёл вплотную к двери и прочёл:
«До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
В эту секунду, звон колокольчиков превратился в звон бьющегося стекла. Максим схватился за ручку двери и дёрнул на себя, дверь не поддалась, он стал ожесточённо колотить по ней. Шум в голове нарастал. Максиму почудилось, что какие-то люди в чёрных плащах подходят к нему со спины, он закричал:
— Откройте! Откройте! Пожалуйста! Здесь чёрные люди! Они хотят меня забрать! Откройте! Я всё объясню!
Тут дверь открылась перед ним, он вбежал внутрь и тут же наткнулся на стену, повернул на право — тоже стена, это был тупик. Не успев сообразить, куда он попал, Максим повернулся лицом к двери, опёрся спиной о стену, закрыл лицо руками и медленно сполз в угол.
Наступила тишина. Темнота снова окутала всё вокруг. Четыре стены, каменный пол, запах сырости. Где-то наверху, под самым потолком было окно, напоминавшее скорее щель в толстой стене камеры. Чёрные люди стояли где-то снаружи. Максим открыл глаза, вытер со лба пот. Он никак не мог заснуть. В голове звучали чьи-то голоса и шелест колокольчиков.
Максим поднялся, подошёл к противоположной стене, упёрся в неё лбом и заговорил шёпотом:
— Оставьте меня, оставьте меня все! Что вам нужно? Я не хочу, я ничего не хочу!
Только шелест и неразличимые голоса.
В это мгновение стена рухнула перед Максимом, и он остался стоять на той самой улице, что только что видел в окно. Кружила метель, Максима моментально обдало жгучим холодом, снежные хлопья облепили лицо. Он обернулся, увидел за спиной стену дома без каких-либо признаков повреждения, повернул направо и побежал. Тут же он оказался на большой площади, перед ним возвышался Исаакиевский собор, он посмотрел налево и увидел памятник Николаю I. Сомнений быть не могло, он стоял на площади Исаакиевского собора, в Санкт-Петербурге, а на дворе стояла зима.