По ту сторону пламени (СИ)
— Это только зеркало. Пойдем дальше, — толстый слой грязи на полу глушит шаги и сохраняет цепочки следов. Влажная… странно, что дом не зарос сорняками. Неправильно.
Я ищу что-нибудь личное, способное рассказать о хозяевах, но полки и выдвинутые ящики пусты, а на стенах светлеют прямоугольники и квадраты. Даже детских игрушек нет. Возвращаемся к яме.
Отняв руку, девочка останавливается в дверном проеме. Ладно.
Взявшись за рукоять торчащей из земли лопаты, свечу вниз. Дыра около двух метров в диаметре и меньше метра в глубину. Комковатая почва, снова ветки и битое стекло, золоченый угол рамы: фотография? Нужно достать. Железо с шелестом входит в мягкую почву. Что-то хрустит, скрипит. Под крышей гудит ветер. Призрак появляется на пороге, отчего девочка задушено всхлипывает и исчезает в комнате. Я дергаюсь было пойти за ней и замираю. Роняю телефон. Древко будто примагнитилось к ладони. По виску сползает капля пота, по позвоночнику — озноб. Я смотрю в лицо мертвецу.
Копай.
Пусть идет. Далеко ей не убежать.
Вот, зачем ему человек. Но — ребенок? Как бы она справилась?
Легко. Куча вырытой земли стремительно растет. Я двигаюсь, не чувствуя усталости, только волны дрожи и укусы занозистого дерева. Бледная тень охраняет выход. В кухне капает вода.
Девочка затаилась или ушла. Рамки оказываются пустыми.
Не стряхнуть обморочное онемение. Вскоре приходится спуститься на дно углубившейся могилы, где звуки ярче, запахи душат, а ссадины вспыхивают огнем. Холод тоже полыхает — в легких. Я не гляжу вниз, цепляюсь за подсвеченную фонариком груду хлама в дальнем углу ямы.
Вечность спустя лопата проезжает по жесткому. Разом наваливается слабость, подламываются колени. На расстоянии вытянутой руки из грязи выступает клетка ребер. Я сижу прямо на чьих-то останках, а стены вокруг кажутся недосягаемо высокими, и нет сил встать, поднять телефон или позвать девочку. Глажу шрам, считаю клубящиеся паром выдохи: тише, успокойся. Еще минуту передохнешь и поднимешься, конечно — поднимешься.
Сверху падает букет белых роз. Подавившись, отскакиваю к противоположному краю ямы, вжимаюсь, путаясь пальцами в торчащих корнях. Под потолком колко переливается смех. На осыпающемся краю показываются ноги в тяжелых ботинках, выше зажигается маленькое солнце — острый зимний свет. Я заслоняю глаза, перехватываю лопату.
— Удачно, что ты уже закончила. Мне очень не хотелось копаться в грязи, — девушка садится на корточки. Притушив сияние, отводит фонарь в сторону и вдруг отпускает. Он остается висеть. — Давай руку. Этого достаточно. И брось лопату. Я не кусаюсь.
У нее кобура под мышкой.
Нет, лопата остается.
Протягивает ладонь. Хватаюсь и едва успеваю оттолкнуться от стенки — с легкостью выдергивает наверх и резко отшатывается, забирая тепло и мутный лавандовый аромат.
Высокая, стройная. Уверенный разворот плеч. Отчего-то удивленные серые глаза под густыми, вразлет, черными бровями. Длинные волосы убраны в косу. Одежда вроде военной формы, в карманах и переплетениях ремней, а на груди блестит эмблема: щит из металлической паутины. Помимо кобуры, на поясе — большой нож. Кто она? Из местных жителей? Охотница на привидения? Как прошла сквозь мертвеца? Он по-прежнему ждет у входа.
Зачем она здесь? И зачем…
— Зачем розы? — спрашиваю я. Незнакомка долго не отвечает. Глядит странно, а тонкие пальцы замерли, почти коснувшись пистолета. Часто моргает, откидывает косу за спину и делает шаг назад. Голос звучит хрипло и растерянно, но с каждой фразой набирает силу:
— Белые розы… высасывают смерть. Впитывают, как воду… Нам нужно ослабить духов, чтобы провести ритуал изгнания. Иначе они просто вышвырнут нас или чего похуже, — отходит, не сводя настороженного взгляда. Поднимает с земли рюкзак, достает и споро раскладывает вокруг ямы небольшие мешочки.
Значит, все-таки охотница на приведения.
Свет, тихонько вращаясь, висит прямо в воздухе. Я щурюсь в попытке разглядеть, что же это такое. Девушка вытаскивает бутылку и делает круг поверх разложенного, высыпая на землю пахнущий серой порошок. После снимает нож с пояса и дает мне:
— Главная честь предоставляется потомкам. Помимо раскопок, конечно, — криво усмехается. Нож тяжело и удобно ложится в руку. Втыкаю лопату на старое место у могилы:
— Потомкам? Каким еще потомкам?
— Тебе, конечно. Почему, по-твоему, он выбрал тебя? Ты, кстати, вроде бы старше, чем нужно… ну да ладно, неважно. Порежь руку и…
— Не меня, — хмурится. — Он не меня выбрал. Я просто оказалась рядом, — спешу в другую комнату. На полпути разворачиваюсь — подобрать телефон — и почти врезаюсь в девушку. Она снова тянется к кобуре:
— Здесь кто-то еще?
— Девочка. Прячется. Нужен свет. Ты лучше здесь подожди. Чтобы не испугать еще больше.
— Я не страшнее привидения.
— Ну не знаю, — моя очередь ухмыляться. — Ты вооружена. И ты грубая. Просто дай мне пару минут.
— Грубая? Да что ты… — фыркает. Возвращается к яме, а через мгновение кидает светом. Шарик холодного пламени ударяется в грудь и отлетает, повиснув рядом. — Вот. Побыстрее, — осторожно провожу по льдистой поверхности. Шрам от осколка отзывается пульсацией.
— Двигай давай! — вздрагиваю.
Нахожу девочку в шкафу. Спрятав лицо в коленях, лишь мотает головой на уговоры, отчего худенькое тело раскачивается из стороны в сторону. Даже не смотрит на волшебный шар. Замолкнув, поднимаю на руки. Ухо обжигает дыханием:
— Я умру здесь? Он поэтому дал тебе нож? Убить меня? Тогда он тебя отпустит?
— Что?… — лезвие призрачно отблескивает, отражая ее испуганные голубые глаза. Девочка всхлипывает, дрожат мокрые ресницы. — Нет. Нет! Что ты, глупая! — меня знобит. Да. Ты права. В другом месте и в другое время, когда моя тень клубится вязкой тьмой, а вереница бессонных ночей лишает всякого сострадания, я бы могла убить тебя, чтобы освободиться. Не сегодня, но однажды — я перейду и этот рубеж. Убью ребенка.
А пока несу к разрытой могиле. Губы не слушаются — от холода? — и слова выходят кривыми и виноватыми:
— Смотри, мы больше не одни. Она пришла нам помочь, — охотница на привидения вздергивает бровь. — Мы скоро вернемся домой. Еще чуть-чуть.
Или нет. Я понятия не имею, чего ожидать:
— Расскажи, что происходит. Начни с того, кто ты такая. Что это за существо. И дом. И зачем…
— Стоп-стоп-стоп, давай по порядку, — девушка скрещивает руки на груди. — Во- первых, вы не задаете вопросов. Во-вторых, делаете все, что я говорю, и так, как я говорю. После я доставляю вас домой, и каждый идет своей дорогой, забыв сегодняшний день как страшный сон. Доступно?
Черта с два.
— Нет. Я могилу выкопала, и вправе знать, почему, — опускаю девочку на землю и заслоняю собой. Пусть стреляет, если хочет.
Вопрос времени, когда мрак вокруг вновь заживет собственной жизнью. Мне нечего терять.
Она сжимает кулаки. Я — нож. Втягиваю цветочный запах. Странный выбор духов, совершенно не подходит незнакомке. Девушка до желваков стискивает зубы. Наконец, вздохнув и закатив глаза, садится на рюкзак.
— Привидение вы наверняка опознали. Они существуют, впечатлились и проехали. Этот дух… человек. Ребенок. Перед смертью жил здесь вместе со своей семьей. Их было четверо. Мать, сын и две дочки. Отец пропал без вести на охоте, после чего вдова подрабатывала колдовством. Или просто знахарством, но слухи о ней пошли плохие… да, магия тоже существует, заткнись, — закрываю рот. Шар качается и искрит. Девочка высовывается, привлеченная сказкой и волшебным огнем. Охотница, замолчав, задумчиво щурится.
Рассматривает меня.
— И что дальше? — ежусь. Каменею, чтобы не обернуться, не проверить темноту — ее она ищет? Нет, моих монстров больше никто не видит. Чувствует, слышит. Не более. Провожу ногтями по шраму. Осколок в наполняющейся кровью ладони на
секунду затмевает реальность. Девушка склоняет голову набок. Продолжает чуть мягче:
— Неудивительно, что все так кончилось: они жили на отшибе, ни с кем не общались. К тому же, как я узнала, женщина была молодой и симпатичной, к ней стали захаживать мужчины, что не нравилось ревнивым соседкам. Идеальная мишень. Сначала травили по мелочи, потом дела пошли хуже. В итоге вдова покончила с собой. Пыталась убить и детей, но вышло только с младшей, другие сбежали. Когда соседи пришли жечь ведьму, нашли два трупа. Закопали, но спалить тела и дом не дал наш новый знакомый, — призрак на пороге бесстрастно мерцает, привязанный к мертвецам в яме.