По ту сторону пламени (СИ)

— Кто он? Их папа? — спрашивает девочка. Прижалась к моему боку и трясется, но, кажется, теперь лишь от холода. Обнимаю и говорю раньше незнакомки:
— Один из детей.
Девушка хмурится:
— Верно.
— Откуда ты знаешь? — девочка трет красный нос. Пожимаю плечами:
— Просто угадала.
— Сбежавший мальчик не пережил ночи в лесу: разорвали волки. Останки нашли и даже похоронили по всем правилам, но призрак никуда не делся. Его сестра, очевидно, оказалась удачливей. Выжила и продолжила род, — охотница на привидения коротко улыбается девочке. — Благодаря ей ты появилась на свет. Ровно семь лет назад, верно?
— Д-да…
— Тот мальчик умер в день своего рождения. Ему тоже исполнилось семь. Став призраком, он приходил за помощью к твоим предкам, но никто не смог упокоить его, — но пытались, ведь яму начали раскапывать. Почему остановились? Что с ними случилось? — Многие даже не добирались сюда: если не трогать духа, он просто проторчит перед тобой, пока день не кончится, а потом исчезнет.
Девочка энергично кивает:
— Да! У моей бабули так было! И у папы…, наверное. Он не говорил. Как думаете, он был здесь? Он поэтому… молчал целый год до следующего дня рождения, — коротко заглядывает в могилу. Добавляет, без перехода:
— Он запрещал мне смотреть ужастики… хотя теперь я и сама не буду.
— Будешь, не волнуйся, — успокаивает девушка. — Через месяц сегодняшний день покажется всего лишь очень ярким сном или услышанной сказкой, я обещаю.
— Конечно, нет! Как такое может быть?! — удивляется малышка. Незнакомка беспечно отмахивается, но в прищуре светлых глаз прячутся искры: она знает, о чем говорит.
— Они хотят попрощаться. Все трое еще тут, и им важно знать, что ты расскажешь их историю.
— Зачем? Кому? Кто мне поверит?
— Однажды у тебя будут дети. Дети любят истории, даже страшные. Пусть не поверят, но запомнят. Перескажут своим детям, — она поднимается с рюкзака. — Те передадут дальше. В самом конце память — все, что остается. Без памяти тебя будто и не было никогда. Что может быть страшнее? — опять разглядывает меня, водит пальцем по губам. Не выдерживаю:
— Что?
— Ничего, — смаргивает, шарит по карманам. Достает потертый блокнот. — Суть в том, что сейчас эти четверо — лишь местная страшилка. Заложные покойники. Мы должны вернуть им лица. И надо поспешить: время роз заканчивается. Духи тоже боятся умирать, и, возможно, будут сопротивляться, — из ямы тянет холодом. Заглянув внутрь, вижу, что цветы ссохлись и потемнели, а выкопанная земля ручейками бежит вниз. Голова идет кругом, мигрень простреливает виски. Зажмуриваюсь, сжимаю стучащие зубы, выдавливаю:
— Почему здесь ночь? Где мы? — девушка издалека отвечает:
— На другой стороне мира.
— Это ты была в арке? Перед переходом сюда, — пусть она, иначе как я вернусь? Такие плотные силуэты хуже всего: они говорят. Шарят рядом, в стенах, месяцами, дотрагиваются и ранят, шепчут и кричат даже днем, заглушая прочие звуки. Я не выдержу, мне нужно отдохнуть. Поспать, пока не зашло солнце. Сколько времени мы здесь? Будто годы. Вдруг дома уже закат? Я не переживу еще одной бессонной ночи. Скажи, что это ты…
— Нет, сама знаешь, — вскидываюсь, но она уже отвернулась и командует:
— Дай ей нож! Я займусь защитными чарами. Призраки не смогут выйти за пределы круга. Когда появятся, ты — скажи их имена: Эйлин, Натан, Анна и Истер. Повтори!
— Эйлин, Натан, Анна и Истер! Зачем мне нож? — девочка принимает оружие. Держит, смешно вытянув руки. В голосе пляшет паника.
— Надо порезать руку, а потом отдать его призракам. Подойдите к могиле, — заметив, что мы не двигаемся с места, девушка раздраженно поясняет:
— Ты обязана им жизнью. Отдавая кровь, показываешь, что знаешь и ценишь это. Железо же… нож прогоняет призраков из реальности живых. Ритуал, по сути, просто прощание. Если не примут дар, ударьте каждого ножом. Возможно, придется побегать. Из дома им не выйти, а навредить, пока я читаю заклинание, духи не в силах. Так что не бойтесь и ни в коем случае не мешайте мне. Ясно? — она открывает блокнот.
— Я не смогу их поранить! — девочка пятится, прижимая нож к груди. Ловлю за шиворот:
— Я смогу, все нормально. Главное — кровь и имена. Помнишь имена?
— Эйлин, Натан, Анна и Истер! Но как узнать, кто где?
— Да плевать. Заткнулись и приготовились. Я начинаю, — девушка закрывает глаза, выдыхает и чертит в воздухе полупрозрачный знак. Кладет сверху руку — зыбкие линии расплываются в сложный узор, паутиной повисают между нами. Шар полыхает белым светом, прогоняя ночь на улицу. Волшебница бормочет, читая — напевно и тягуче. Молитва? Они никогда не помогают — мне не помогли, — неужели с привидениями работают? Меня трясет, но не от холода. Пульсация в висках учащается до единого спазма. Закусываю губу, чтобы не закричать. Мертвецы появляются внезапно. Моргнула — стоят. Сжимаю плечи вскрикнувшей девочки. Напрочь одинаковые, смерть стерла различия. Наш призрак дрожит на пороге, бьется, словно в закрытую дверь, исходит волнами ряби. На бледной плоти проступает кровь: мальчик умер в лесу, и лес не отпускает его.
— Имена! Говори имена! Давай же! — круг порошка осыпается вместе с землей. Мешочки ползут, а мертвые становятся ярче, вспухают объемом. Я качаюсь от накатившего морока, встряхиваю девочку:
— Скорее! Они впитывают нашу жизнь!
— Эйлин! Натан! Анна! Истер! — она с плачем падает на колени, роняет нож и закрывает голову руками. Перехватываю оружие и дергаю за запястье. Режу ладонь. Края раны раскрываются ртом. Проступают алые бисеринки, медленно набухают, а потом черная кровь моментально заполняет разрез, жарко выплескивается. Господи. Шрам будет больше моего! Прижимаю лезвие, переворачиваю, пачкая.
— Дай им нож, живо! — окрик из-за спины. Я пропустила, когда оборвалась молитва. Защитный контур разрушен. Отталкиваю девочку на землю. Малышка рыдает и баюкает раненую кисть, но перестает существовать, когда я делаю шаг вперед. Мертвые совсем близко. Вновь чувствую запах огня, но не старый едкий дым, нет — боль горячих танцующих языков. Время и кровь будто замедляют ток. В ушах шумит, а на периферии зрения мелькают изломанные силуэты.
Они нашли меня.
Голодные тени скользят за окнами. Рвутся и перетекают, уклоняясь от света. Ищут лазейку. В сравнении с ними, двое впереди живее всех живых. Протягиваю окровавленное лезвие. Сзади щелкает взводимый курок.
Верно, пули тоже из железа. Навсегда духов не прогонят, но нас защитят.
Я почти вижу, какими они были. Искрами в изувеченных разложением чертах, звуками: имена возвращают покойникам лица. Прикосновение костей в черных ошметках мяса отзывается морозом за лопатками.
Теплая кожа.
Кем бы они не казались, внутри мы одинаковы.
Разжимаю пальцы. Нож падает в могилу.
Стены вздрагивают. Мир накреняется, расплывается на мгновение, где-то лопается стекло — прямо в моей голове. Воздух мерцает, пропуская мальчика домой.
Нарастает звон. Упав на колени, закрываю уши, только не помогает. Если тени тоже войдут, что со мной станет? Может, у незнакомки есть молитва и на этот случай?… Господи, невыносимо гром…
— Эй. Ты жива? — что-то давит под ребра. Ботинок.
— Отвали, — с трудом переворачиваюсь набок. Земля обжигает холодом щеку. Вокруг очень тихо и легко. Пусто. Тьма… ушла, забрав тревожные шорохи. Я выдыхаю не вижу дыхания.
— Вы молодцы. Я думала, будет хуже.
Да уж. Хорошо, что они не сопротивлялись. Я бы не смогла гоняться за призраками с ножом — после того, как видела их живыми. Поднимаюсь и помогаю встать бледной как полотно девочке.
— Надо перевязать рану, — порез сильно кровит. — Я не хотела резать так глубоко. Просто…
— Испугалась, — всхлипывает она. — Я так испугалась!
— Прости.
Подходит девушка, достает из кармана стилет:
— Я не взяла аптечку, — хмуро признается прежде, чем отрезать подол от девочкиного нарядного платья. — Потерпи, будет больно. Надо туго затянуть. Малышка зажмуривается и стискивает губы. Полоса ткани с вышитыми маками расцветает свежими бутонами.