Эльф для ведьмы. Жезл Плодородия (СИ)
— Анарэль, — я смущенно откашлялась, — может мне переночевать в другом месте?
— Почему? — эльф пристально посмотрел на меня. — Я снял одну комнату.
— О, ты об этом не переживай, просто мы столько в дороге, под крышей практически не ночевали, — я окончательно смутилась, — э-э-э… ну ты, наверное, хочешь отдохнуть не один, ты же все же мужчина. Словом, если ты захочешь быть с кем-то, то не стесняйся и скажи, место для ночевки я найду.
Я пулей вылетела за дверь. А что мне еще оставалось делать, если последние несколько ночей засыпали спиной к спине, а просыпались, как любовники после бурной ночи — в крепких объятиях друг друга. И у моего принца было вполне ясное желание. Хотя он вообще никак не показывал его, но тяжело, наверное. До сегодняшнего дня у меня проблем, благодаря эльфийской настойке, не было, но она кончилась. И теперь проблемы начнутся, очень большие.
Я сходила по нужде, еще полазила и вернулась в комнату минут через пятнадцать. Вопросительно посмотрела на принца, но он ничего не сказал, а только пересматривал какой-то свиток. Потом свернул его, потянулся и попросил:
— Сыграй еще, хочу отвлечься ото всего.
Я согласно кивнула, взяла гитару и потопала к окну. Там так долго усаживалась поудобней, что принц хмыкнул с усмешкой:
— Ночевать на окне собралась?
— Возможно, — съехидничала я в ответ и рассмеялась, — буду утром кукареку кричать, будить Ваше Высочество. — Мы оба рассмеялись. — Что хочешь послушать?
— На твой выбор, — он оперся спиной о стол, скрестив руки на груди и слегка наклонив голову на бок.
И одна за другой полились мои любимые песни «Останусь» («Город 312»), «Пачка сигарет», «Кукушка» и «Звезда по имени Солнце» («Кино»). Затем неожиданно запела «Песнь половецких дев» (из оперы «Князь Игорь»). Я замолчала. Репертуар может и подкачал, зато выразил настроение.
— Странно слышать тоску по родине от того, кто привык жить в пути, — негромко сказал эльф.
— Я не всегда жила так и уж точно такой жизни не хотела. За свои желания приходиться дорого, слишком дорого расплачиваться, — тихо ответила я. — Хочешь песен о любви? — Принц неопределенно кивнул, я приняла за согласие.
Спела вначале «Белая птица» (Алсу), потом «Эхо любви» (Анна Герман), последнюю «Как жизнь без весны» (к/ф «Гардемарины») и отложила гитару. Смотрела на темную улицу. Почему-то было больно и тяжело. Принц молчал, а мне хотелось услышать его голос, чтобы он оборвал эту боль. Но мужчина молчал. Я оглянулась. Он уже сидел на стуле, но опустил голову. По-кошачьи спрыгнула с окна и подошла к нему.
— Анарэль, — позвала его.
— Мм, — откликнулся он, поднимая голову. Я смотрела в его синие глаза и понимала, что хочу его поцеловать. Наплевать, что это видится, как навязывание себя. Я хочу этого. И больше шанса у меня не будет, только здесь и сейчас. Я должна прояснить, что он чувствует ко мне. Действительно ли он ревновал меня к другим мужчинам, ночью прижимал к себе как желанную женщину, и он ли целовал меня во сне? Знаю, что смогу посадить свое сердце на цепь, если скажет нет, хоть это будет и нелегко. А сейчас…
— Можно тебя поцеловать?
— Что? — удивился он, не поняв или сделав вид, что не понял меня.
Я не стала повторять, а просто склонилась и поцеловала его в губы. Они были мягкими, теплыми и … вкусными. Он не откликнулся на поцелуй. Ожидаемо.
— Извини, больше этого не повториться. — Он молчал. — Ты ложись, я сейчас.
Я вышла, у меня тряслись руки и ноги. Трястись начали во время поцелуя — вначале от ожидания, потом от обиды. Нашла, кого проверять, ему же на всех и вся наплевать! На улицу летела пулей, надо было остудиться и успокоить мандраж. Я шла вдоль фасада здания и ругала себя вслух: «Дура! Дура! Дура! Совсем с ума сошла! Нашла с кем! Совсем голову потеряла. Я форменная идиотка. Такой ценит собственный комфорт. Ты тряпка!» Такие нелестные эпитеты в свой адрес высказывала еще полчаса. Если кто-то подслушивал, то пополнил свой запас ругательств на долгие годы. Когда поток ругательств иссяк, пришло понимание, что надо возвращаться и на что-то ложиться. Я вздохнула и пошла к хозяину за дополнительными спальными принадлежностями.
В комнату заходила тихо, и слугу, который помог тащить постель, не запустила, чтобы не шумел. Поочередно затащила тюфяк, кинула на него подушку и одеяло. Отпустив слугу, тихо затворила дверь. Было тихо, принц спал, и я выдохнула с облегчением — не надо объясняться и краснеть. Утром сделаю морду кирпичом и все. Инцидент исчерпан. Тихо легла. И тут первый прилив боли. Как я от нее отвыкла, забыла! Сжала зубы, чтобы не застонать. Мать твою! Желание стало подниматься, и жар разливался по телу. Боль опять ударила по телу — тихо застонала. Слезы навернулись на глазах. Я лежала, получая поочередно «разряды» боли и желания, сглатывая слезы, дышать было тяжело. Принц негромко спросил:
— Почему плачешь?
— Извини, все нормально, — скрипнув зубами, ответила я. Отдышавшись, добавила, — спи, завтра трудный день. — Отвернулась к стене, поджала ноги и обхватила их руками — так легче контролировать боль. По крайней мере, стонать вслух не буду. Тихий шелест и рядом раздался голос принца:
— Ты мне не ответила, почему ты плачешь?
Какой, к черту, ответ, я еле контролировала тело. Поэтому просто мотнула головой и промычала, закусив губу, и почувствовала, как из прокушенной губы побежала по подбородку кровь. Он резко развернул меня, одновременно щелчком зажигая световой пульсар. Картина маслом «Упырь на отдыхе». Залитое слезами, белое от боли лицо с кровью из прокушенной губы, бешеные глаза, скрюченное тело — ляпота.
Он растерялся:
— Тебе больно? Что болит? (ха, если бы знал, что болит, бежал бы как от волколака) — и попытался притронуться к плечу, я замотала головой и постаралась вжаться в стенку. Принц взбеленился, — Приказываю ответить, что с тобой происходит. — Потом резко схватил меня за руки и тряхнул. Я закричала от боли и потеряла сознание. Сознание приходило медленно, вместе с ним возвращались все те же боль и желание. Я тихо стонала. Анарэль вытирал мое лицо мокрым полотенцем.
Собрав силы и подымаясь, сказала ему:
— Я сейчас уйду, приду утром перед отъездом, — стала сползать с кровати, на которую он положил меня. Но он спокойно, препятствуя возможности встать, сел на кровать:
— Иларианэль, я жду.
— Мне больно, — голос сел, скрипел несмазанной телегой, — прошу. — Принц смотрел, и было видно, что я так просто не уйду. — Мне оставаться в комнате с мужчиной на ночь нельзя, — выдавила я из себя, наконец, — сразу начинаются боли и жар. Ваш маг дал снадобье, но оно кончилось. Мое — разбилось. Теперь я или должна разделить с тобой постель, или уйти. Прошу, мне плохо, дай встать.
Он освободил постель, я, шатаясь, встала и пошла к двери. На лестнице долго отсиживалась, приходя в себя. Потом тихо постучала в дверь. Анарэль вполголоса сказал: «Открыто». Вошла, опустив глаза:
— Извини, я возьму одеяло. Холодно, — подняла глаза на него. Анарэль приподнялся на локте (при этом одеяло сползло с груди и обнажило голое тело до пояса) и внимательно посмотрел на меня. Его золотистые волосы рассыпались по плечам и спине и сверкали золотыми нитями при свете пульсара. Я сглотнула. Быстро прошла в угол за одеялом, схватив его, бегом выбежала из комнаты. Пульсар погас. В коридоре я замоталась в одеяло и спряталась возле окна. Боль не тревожила меня, желание отступило, а усталость взяла свое — я уснула.
Пьяный голос и прикосновение прогнали сон:
— Какая цыпа! Смотри, Михур, кто-то выгнал такое сокровище! — открыв глаза, оцепенела, орки, причем два, и пьяные. Нет, орки в этом мире не звери, вполне нормальные личности. Только у этих огромных мужиков с клыками на женщин одни виды, сами понимаете какие. Мля, попала, без оружия. Я медленно поднялась, кутаясь в одеяло, сказала, слегка заплетающимся от страха языком:
— Ребята, не обессудьте, с парнем поругалась, выскочила из комнаты, да так и уснула тут. Я это… пойду, пожалуй. — Орки заржали и кивнули «иди-иди, мол». Я задом стала продвигаться к двери комнаты принца и почти достигла ее, когда на мою талию упала рука орка: