Стрелок (СИ)

— Почему ты так хочешь поймать Стрелка? — едва слышно спросила я.
— Что за глупый вопрос, Кира? Стрелок — преступник, а ловить преступников моя работа. — Так значит, для тебя это просто работа? Нет никаких личных мотивов, неприязни?
— Какие мотивы, о чём ты?
— Может, ты покрываешь кого-нибудь? Сестру, например. Ведь это Каролина нашла труп? — С чего ты взяла?! — Максим стал напротив, прожигая меня тёмным, как бездна, взглядом.
Я знала, что ступила на опасную тропу, задев его родственные чувства. Коснулась запретной темы, потому что никто и никогда не сомневался в этих двух людях, всегда стоявших друг за друга горой. А я усомнилась. У меня не было другого выхода, как заподозрить Лину в соучастии, ведь она действительно появилась здесь первая, а уж потом вызвала медиков, наряд полиции и позвонила брату.
— Машина твоей сестры стояла у клуба. Там, где нашли Милу. — И что?!
— Простые люди звонят сначала в полицию. И если бы Лина приехала после, то её машина стояла бы ближе к месту, где обнаружили труп.
— Ты что несёшь?! — Максим схватил меня, больно сдавив плечо.
— Я просто спросила, почему ты так хочешь поймать Стрелка? — не унималась я, с трудом высвободив плечо.
— Потому что я мент, Кира! Потому что существует закон, который никто не вправе нарушать. Он нарушил, какими бы благими не были его намерения. Значит, он преступник. А преступник должен сидеть
в тюрьме!
Всё правильно. Именно такие слова я ожидала услышать. Что бы Макс ни думал на самом деле, как бы ни относился к Стрелку, он никогда не переступит через закон. В этом был весь майор Максим Лазарев. И это меня настораживало, потому что его вмешательство и упрямство могли навредить его близким. Значит, нужно окончательно сбить его с толку. Во спасение других.
Я собралась с мыслями, сняла очки — что-то глаза защипало, неужели слёзы? — и на одном дыхании выпалила:
— А если Стрелком окажусь я?
Буквально минуту ничего не происходило. Он сделал шаг ко мне, а я от него.
И тут произошло нечто. Максим словно озверел. Рванулся ко мне, обхватил за талию и грубо прижал к себе. Я и опомниться не успела, как очутилась в его крепких объятиях. Попытки вырваться с треском провалились. Максим оказался сильнее. Сейчас в нём действительно ожило что-то нечеловеческое.
Мы смотрели друг другу в глаза. Это было невыносимо. Я уже знала, чем это закончится. И зачем я спровоцировала его? Хотела просто сбить с толку, а теперь потеряю навсегда. Впрочем, уже потеряла. Его рука гладила мою спину. Даже сквозь плащ я ощущала жар его тела. Дрожь пробирала до костей. Всё внутри молило Максима отпустить меня. Но он всё крепче прижимал меня к себе.
Теперь, когда Макс сжимал меня в объятиях, я слышала все его мысли и желания. Он пытался понять меня. Понять, почему я становлюсь дикаркой рядом с ним. Почему постоянно бегу от него? Я прикрыла глаза. Его мысли наполняли меня, как вода опустошённый сосуд. И казалось, что это вовсе не его, а мои мысли. Я ощущала биение его сердца так, словно это моё сердце вырывалось из груди. Чувствовала каждое его желание, которому хотелось поддаться, как своему.
Меня вдруг разозлили и несвоевременно нахлынувшие чувства, и собственная беспомощность. Где же моя самоуверенность, непокорность, внутренняя сила? Куда всё подевалось? Куда, в конце концов, запропастилась рассудительная и хладнокровная женщина, какой меня всегда считали? Исчезла! Испарилась! И где? В сотне шагов от места убийства под холодным дождём. Подходящее место, нечего сказать.
От досады я прикусила губу и почувствовала сладковатый привкус собственной крови. Мне ничего не оставалось, как в молчании смотреть в прищуренные глаза Максима. А он, в свою очередь, любовался моим лицом, на котором напряглась каждая мышца.
— Что с тобой, Мирра? Ты боишься меня?
Как же он заблуждается. Это ему нужно бояться меня и никак не наоборот. А он…
Да ещё и говорит так, словно я для него самый близкий и любимый человек. И называет по имени, которое никто не знал. Почему?
Он осыпал меня вопросами. Один за другим. Я не отвечала. Да и что я могла ответить? Что я ведьма? Что ему нужно было бежать от меня без оглядки? Что уже поздно? Что именно сейчас я убиваю его?
— Кира! Не молчи! Скажи что-нибудь!
Его голос окатил меня, словно ведро ледяной воды. А я хотела только одного — поскорей добраться до своей машины.
— Кира!
Я вздрогнула. Нужно что-то сказать. Хоть что-то.
— Всё, что было… — проскулила, едва понимая собственные слова, — между нами…
— А между нами что-то было?! — искренне удивился Максим.
Было чему. Нас ничего не связывало, кроме работы, но ведь имелась же причина, по которой он повёл себя так странно.
Он печально улыбнулся и неожиданно отпустил меня. Я облегчённо выдохнула — теперь я становилась собой. Хладнокровной. Рассудительной. Самоуверенной и непокорной. Той, какой была всегда без Максима. Он же делал меня другой с самой первой нашей встречи. И это пугало.
— Ты прав, — мой голос стал уверенней, туман в голове рассеялся, дрожь стихла, а тело начало ощущать твёрдую почву под ногами. — Между нами ничего не было. Нет. И быть не может.
Я надела очки. Всего лишь очки, а чувство, будто бронёй заковалась. Это окончательно вернуло меня в прежнее русло разговора.
— Я так и не получила ответа на вопрос.
Максим неохотно поднял на меня узкие глаза. Обычно пыльные и блеклые, сейчас они сверкали, словно безумные. И вместе с тем оставались пронзительными, словно видели меня насквозь. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. После Максим вернулся к мотоциклу, уверенный, что я пойду следом, и небрежно бросил, так и не обернувшись:
— Тебе придётся меня убить…
Яркий свет ослеплял меня, но я не отрывала глаз от медленно удаляющегося мотоцикла. Так и стояла, не шелохнувшись, пока Максим не исчез из виду. Я осталась одна на мрачной улице под холодным дождём. Сердце сжалось в кулак. Никогда ещё не было так больно. Я вообще вычеркнула из себя боль, слишком много ее было в моей жизни.
Ноги не слушались. Руки безвольными плетями висели вдоль тела. Голова гудела колокольным набатом.
В памяти пронеслись последние слова Максима. Он ведь и не подозревал, что я его уже убила. Накинув капюшон, побрела к машине.
У самой остановки я замерла, заметив, как тьма колючими нитями цеплялась за сапоги, прокрадывалась между замерших деревьев, и дымкой расползалась по мокрому шоссе, нагло воруя солнечный свет.
Странные шорохи, словно тянущаяся по песку цепь, нарастали, трогая кривые ветви, пока не лопнули громким звоном, резанув слух. Я вздрогнула и обернулась, но лишь свистящий ветер дул в лицо, запутывая во взлохмаченных волосах замерзающие капли дождя.
Неприятное ощущение, будто небо навалилось на плечи, придавливая к земле, возникло неожиданно. Убрав со лба непослушную прядь, подняла голову.
Дыхание перехватило, спазмами сведя горло, руки затряслись и подкосились ноги. На меня с востока смотрело солнце — черное, как зола. Оно напоминало бездонную пропасть, которая пожирала всё на своем пути. Страх с изумлением переплетались в необычайном коктейле, завораживая смертельной красотой. Она манила, и хотелось коснуться этого чёрного диска со сверкающей алой окантовкой.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я заворожено всматривалась в пурпурную гладь неба, рассечённого звёздными тропами, и вслушивалась в пугающие звуки, опутывающие меня как паутина. Но оно определённо играло не в мою пользу — смертельное солнце стремительно двигалось к зениту.
Пророчество сбывалось…
  
Часть 2. Перерождение
 
Ведьма.
Безвременье.
Город умирал.
Волк чуял тленный запах, разносящийся по вымершим улочкам, въевшийся в облупившиеся стены покинутых домов. Он замер на мощеной дороге, принюхался.
Нет, город жил. На последнем издыхании, но жил. Люди затаились, спрятались. Они думали надежно, но страх выдавал их. Багровое марево расплывалось над рухнувшими крышами, клубилось в черных глазницах окон. Оно мешало сосредоточиться. Дразнило терпким запахом крови, сбивало со следа. Волк тряхнул башкой, отгоняя липкий запах.