Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)

Мужчина сжимает указательным и большим пальцем мою грудь, а затем его теплое дыхание касается затвердевшего соска. Я не могу больше терпеть, я хочу, чтобы он ласкал их ртом, поэтому кладу руки ему на затылок и прижимаю к своим грудям.
Аеск накрывает набухший сосок губами, втягивает и принимается сосать, но такими нежными и едва ощутимыми движениями, что меня с головой накрывает волна дикого желания.
Внизу моего живота плещется раскаленная лава, я хочу ощутить его там! Но он лишь поглаживает мои бедра с внутренней стороны, как будто намеренно не прикасаясь к моему увлажнившемуся, возбуждённому лону.
Да, он специально меня мучает! Мы встречаемся взглядами, и я вижу это в больной бирюзе его глаз. Как вижу там ещё кое-что, от чего меня пронзает дикая радость.
Это не спутаешь ни с чем.
Желание. Не туманящее мозг, сладострастное, когда мужчине все равно, кто перед ним, а уверенное, осознанное желание. Аеск хочет меня. Я нравлюсь ему!
А потом он совершает нечто крайне подлое.
Просто убирает свои губы и руки, отчего я вмиг чувствую себя какой-то обездоленной…
Мужчина медленно целует меня и чуть улыбается:
— Продолжай, Маргери…
На этот раз меня не надо просить дважды. На нём действительно слишком много одежды, и меня потряхивает от нетерпения увидеть и почувствовать его обнажённого.
С проклятыми агатовыми пуговицами мне все-таки не сладить. Наверное, он, и правда, их магией застёгивал. Он помогает мне, без суеты расстёгивая пуговку за пуговкой, и когда приходит черёд последней, я нетерпеливо освобождаю его от камзола и белоснежной рубашки.
У него большая и сильная грудь и кожа оливкового оттенка, к которой я тот час же крепко-крепко прижимаюсь, своими прохладными грудями ощущая ее теплоту. На его шее — золотой медальон с изображением двух соколов и двух змей.
— Герб моего дома, — ловит он мой любопытный взгляд. — А сам медальон — сильнейший артефакт, который передается в моей семье уже триста лет.
Затем Аеск медленно проводит ладонью по моей спине, опускаясь к бедрам и ниже…
— Ты такая страстная, — негромко говорит он и его теплые пальцы, наконец, касаются моего лона, ощущают, насколько оно влажное.
Я выгибаюсь дугой от его легких движений, едва-едва ласкающих мой клитор. Мне этого мало, я хочу ещё! Но Аеск убирает руку и подносит пальцы, влажные от соков моего лона к своим губам.
— Такая чувственная… — медленно говорит он и, глядя мне в глаза, облизывает. — Такая вкусная.
После этого дает мне. Его пальцы, побывавшие в моем лоне, теперь в моем рту, я ласкаю их языком и облизываю, задыхаясь от страсти и от желания доставить удовольствие этому поразительному мужчине.
Пусть он некрасив, но он потрясающий — мужественный, сильный, уверенный в себе. И, что самое странное и чудесное, его уверенности так много, что она как будто распространяется на меня.
Пускай, я девственница-дурнушка, но я могу сделать так, что Аеск сейчас будет так же, как и я, задыхаться от желания, а затем воплотить все его желания в действительность!
Я мягко толкаю его на постель, в груду шелка и меха. Аеск приподнимается на локте и смотрит на меня немного удивленно. А я сажусь у него между ног, освобождая от сапог и от штанов. Как ни странно, учитывая, что с предметами мужского гардероба я не знакома, это у меня получается почти легко и просто, как будто сама Хеб помогает мне.
Все уроки Кириаки, как ни стараюсь я их припомнить, выветриваются у меня из головы. Да они и ни к чему! Я просто хочу ласкать его член ртом, и даже сначала даже слегка поддразниваю его: не касаясь возбужденной плоти губами, дышу на нее, а затем, видя по затуманившимся глазам Аеска, что медлить дольше нельзя, покрываю его член легкими поцелуями.
— Маргери, ты… — сдавленно говорит мужчина. — Ты точно девственница?
Он гладит меня по волосам, в то время, как я ласкаю его член ртом и руками, облизываю и посасываю, смакую его неповторимый вкус, отчего мое лоно увлажняется еще больше, так, что между моих ног становится горячо и самую чуточку больно от неистового желания ощутить член, который я осыпаю ласками.
— Ты сейчас сама на себя не похожа, — Аеск накручивает на палец мой локон, который кажется мне странно длинным. У меня никогда не было таких длинных волос. — Ты так красива, Маргери! Прекраснее тебя я не видел женщины.
Кажется, он хочет еще что-то сказать, но замолкает и откидывается на подушках, потому что я убыстряю темп, заглатывая член ещё глубже, и его шелковистая головка трется об мое нёбо.
— Маргери, Маргери… — сквозь зубы повторяет Аеск. — Что ты со мной делаешь?
Скорее, что ты делаешь со мной, Аеск? Я, девственница, в лоне которой ещё не был мужчина, веду себя не так, как положено скромной и пугливой девственнице. Но мне это нравится!
В какой-то момент маг-лорд рывком притягивает меня, так что я оказываюсь на нём сверху, а затем перекатывает меня справа от себя и оказывается сверху сам.
Лежу на спине с раздвинутыми ногами, и тактильные ощущения мои обострены до предела: я чувствую под собой шёлковые простыни и нежную шерсть, а над собой сладостно-тяжелое мужское тело. Он опирает мои бедра на подушку, так что его член оказывается чуть ниже моего лона.
Зеленоватые глаза цвета больной бирюзы — в мои глаза. Упор в упор. Лицом к лицу.
Я чувствую его.
Мне не страшно. Ни капельки не страшно, наоборот, ощущаю, что все правильно, именно так все и должно быть. Наконец-то я сброшу многолетние оковы, наконец-то я освобожусь!
Странные мысли, как будто не мои…
Я не могу больше ждать, я не хочу, чтобы Аеск медлил ещё хотя бы секунду. Я готова его принять, я жду его!
Аеск как будто читает в моих глазах мои самые сокровенные мысли. Контакт глаза в глаза абсолютный, я раскрываюсь ему навстречу, и он плавно входит в меня.
Меня пронзает кинжальная боль, но она мгновенна и сладостна своей остротой, а затем ее сменяет наслаждение, когда Аеск начинает двигаться во мне, ни на секунду не прерывая зрительного контакта. Из моих уст вырывается протяжный стон.
Сначала тягуче-медленно, но затем все сильнее, все быстрее. Если бы я только знала раньше, насколько это восхитительные ощущения — чувствовать член мужчины в своем лоне.
Я обнимаю его за плечи и притягиваю к себе, чтобы поцеловать, и мир вокруг расцвечивается новыми красками от всепоглощающего удовольствия.
Перекатываюсь с ним на постели и сплетаюсь в одно целое, отдавшись пленительному ритму движений. Во мне разгорается пожар, волна нарастает, прокатываясь от корней волос до кончиков пальцев, которыми я сжимаю его плечи.
Чувствую себя очень странно, как будто внутри меня искрится и переливается тысячью искр золотистое сияние. Магия и сила — она плещется внутри меня.
Родовой медальон Аеска Ланфорда свешивается прямо на мою голую грудь, и золото обжигает, как будто металл раскалён докрасна. Вскрикиваю от боли, а Аеск, не понимая, в чем дело, нежно меня целует.
И в этот самый момент сияние прокатывается по моему обнаженному телу и начинает просвечивать прямо сквозь кожу. Это нечто потрясающее, грандиозное, я в эйфории широко распахиваю глаза и, наконец, взрываюсь миллионами золотистых искр, ощутив первый в своей жизни оргазм.
Но почему Аеск Ланфорд смотрит на меня так странно? В его глазах отражается сильнейшая гамма совершенно противоположных чувств.
Страсть. Нежность. Восхищение. Удивление. Злость. Ненависть.
Что-то не так…
— Ты прекрасна, Маргери, — хрипло произносит он, кажется, с трудом справляясь с нахлынувшими чувствами. — Ты восхитительна. Твое настоящее лицо и тело волшебны, никто в здравом уме не сможет отвести от тебя взгляд. Жизнь играет с людьми слишком жестокие шутки. Как это возможно, как?
Он опускает голову и качает ей, как будто стремясь избавиться от наваждения.
Я прекрасна? Да что он такое говорит? Что за издевка?
— Да, твои черты прекрасны, — Аеск ласкающим движением касается моего подбородка, а затем вдруг сжимает его так, что мне становится больно. — Слишком знакомые мне черты. Ты так похожа на нее, что ваше родство не оставляет никакого сомнения…