Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ)

На меня, растерянную. На меня, раздавленную жестоким решением Джерта.
С превеликим трудом, но все-таки сдерживаю себя, чтобы не заплакать. Я, наоборот, должна быть благодарна этому чужаку. Ведь он спас меня от неминуемого позора быть отправленной в Арриксакский простиль.
Да, я должна быть благодарна, плясать от счастья и кинуться на шею Аеску Ланфорду. Я не должна роптать на жреца за его решение отдать меня на сегодняшнюю ночь в полное распоряжение лорда-мага.
Я должна… Я не должна…
Но я вспоминаю Кириаки, которая хотела свободы, и, кажется, впервые понимаю, почему она так к ней рвалась.
Ведь если бы я была свободной, Джерт не посмел бы приказывать, с кем мне быть сегодняшней ночью.
Джерт…
С усилием подавляю рвущийся из груди стон боли и ревности.
— Имя и Даровой цветок… — внезапно говорю я, ловлю на себе внимательный взгляд Аеска и с горечью поясняю ему. — Все, что есть, во мне красивого, так это имя и горечавка.
— Я не люблю бросать слова на ветер. Не люблю лицемерить… — отвечает лорд-маг. — Потому я не буду говорить тебе, что это неправда, и ты красива. Но…
Внезапно мужчина встаёт и приближается ко мне. Неужели вот оно, началось? Да я же умру, если он просто ко мне прикоснётся!
Он чужой! Он не Джерт!
Слезы разочарования и страха снова подступают к глазам, и я опускаю голову, в то время как Аеск обходит меня по кругу и замирает за моей спиной.
— Но… в тебе есть что-то такое… — продолжает он. — Что-то, что притягивает меня с того самого мгновения, как я тебя увидел. Возможно, это прозвучит жестоко, но да, ты некрасива. Я смирился со своей внешностью уже очень давно, но ты молода и ты женщина, оттого тебе будет это сделать во сто крат сложнее.
И вдруг я чувствую, как он прикасается к моей оголенной спине. Прохладные и нежные пальцы медленно повторяют линию рисунка, вытатуированного между моих лопаток самой Хеб.
Нет, я не умираю от его прикосновения! И даже более того, оно мне не неприятно! Непонятные ощущения…
— Знаешь, Маргери, я не стану лгать, у меня было много женщин. Красивых женщин… — как ни в чем не бывало говорит Ланфорд. — Когда-то я был таким же юным и наивным, как ты, но за прошедшие года насмотрелся на прекрасные лица, груди, бедра… И, знаешь, девочка, что я понял? Это не главное. Отнюдь не главное… Хотя красота и притягивает, но за ней должно что-то быть.
Лорд-маг замолчал, убрав руки с моей спины. А затем я почувствовала, как он приблизился, ощутила прикосновение грубой ткани его камзола к своей чувствительной коже. Я не видела его, но чувствовала, что он положил ладони мне на плечи и прижался к моей спине, склонился к самому моему уху.
— Ты юна и неопытна, Маргери. Ты нежна и так свежа… Тогда в саду… Я лишь едва прикоснулся к твоей коже, но на ней тот час отпечатались следы моих прикосновений… Ведь так, Маргери? Я чувствую тебя и твой запах. Горьковатый запах твоего цветка, горечавки… В тебе горит огонь, девочка. В тебе есть что-то, непонятное мне и запретное, и я хочу тебя. Хочу с первой же минуты, как увидел. Но я никогда бы не связался с тобой, если бы не знал, что тебя ожидает, если жрец отправит тебя в Арриксакс. В моем сердце осталось слишком много ненависти.
Вот как ни странно, но об Арриксаксе я сейчас думала меньше всего. И о ненависти тоже.
А думала я о нём, о Аеске Ланфорде. И понимала тех красивых женщин, что предпочли его. Просто внутри этого некрасивого мужчины была сила. И спокойная холодная уверенность. Ум. Рассудительность. Сочувствие.
Он резко отошел и вернулся к своему месту, а я осталась стоять, потупившая взор, медленно заливающаяся краской (да-да, ну как же мне без этого?). Да, он был некрасив, но от его слов, от его вкрадчивого шепота, пробирающего, казалось до самых глубин моей души, внутри разливалась теплая волна.
— А знаешь, чего я хочу сейчас? — глаза цвета больной бирюзы смотрели на меня в упор. — Я хочу видеть тебя обнаженной, Маргери. Я хочу видеть тебя всю. Сделай это сама. Сними своё платье. Под ним ведь нет белья, я прав?
Да, ты прав… Мои набухшие соски явственно просвечивают сквозь тончайшую ярко-синюю ткань. Я медлю, не могу решиться предстать обнаженной перед незнакомым мужчиной. Что он скажет, увидев мое тело? Вдруг не захочет меня? А вдруг, наоборот, захочет. И то, и другое страшно…
Пути назад нет. Позади Джерт с его унизительным для меня решением и Арриксакский простиль с его чуждыми порядками.
Если оглянусь — я пропала.
Непослушными руками я развязываю ленту на боку, которая держит все платье. Прохладный шелк скользит под пальцами и никак не поддается. Медленно наливаюсь краской, пряча взгляд.
ГЛАВА 9. Когда цветет горечавка
Почему я такая неловкая — вместо того, чтобы снять платье, только в нём запуталась!
Аеск усмехается, но не зло, скорее сочувственно и успокаивающе, и вытягивает вперёд руку, отчего шелковые завязки, наконец, поддаются. Да, как же я могла забыть, он же сильнейший лорд-маг! Наверное, ему доступная такая магия, под действием которой я забыла бы о своем стеснении и счастлива была выполнить любой его приказ. Но мне кажется, он не хочет и не стал превращать меня на сегодняшнюю ночь в послушную марионетку, в свою секс-рабыню… Все должно произойти по моей собственной воле. Так страшнее, но так честнее.
Прохладный шелк скользит по моей коже и падает к ногам. Я переступаю его (а то ещё запутаюсь, грохнусь и разобью себе нос, с меня станется!), избегая смотреть мужчине глаза, и машинально пытаюсь прикрыть обнаженную грудь и холмик Хеб ладонями. Я как будто сжимаюсь, стараясь казаться меньше ростом. Я так много раз слышала, что непривлекательна, что думала, привыкла к этому.
Но на самом деле нет, и больше всего на свете я боюсь, что Аеск Ланфорд рассмеётся мне в лицо и уйдет. Но он этого не делает.
— Подними голову, Маргери, — коротко приказывает он.
Я мотаю волосами и сжимаю себя руками, стремясь слиться с окружающей обстановкой. Зеленоватые глаза смотрят без сладострастного вожделения, без животной похоти, без насмешки и осуждения и это придает мне сил. Он не смотрит на мое обнаженное тело. Он смотрит мне в глаза.
— А теперь я хочу, чтобы ты раздела меня, Маргери.
Это не приказ. Это мягкая просьба, произнесённая таким тоном, что мне хочется ее выполнить.
Ступая медленно, неуверенно я подхожу к нему и смотрю на него сверху вниз. Он некрасив, но мне внезапно становится на это наплевать. Мне не страшно и не противно, наоборот, хочется к нему прикоснуться… Но стоя это делать неудобно, поэтому я присаживаюсь перед ним на колени так, что наши лица оказываются почти на одном уровне.
Тёмно-серый жаккард его камзола под моими пальцами. Осмелев, провожу ладонью по его груди, ощущая рельефную структуру ткани, и берусь за первую черную пуговицу. Она застёгнута очень плотно, и расстегнуть ее непросто. Все мое внимание сейчас сосредоточено на агате, заключенном в витую серебряную оправу.
Моя богиня, на магии эта пуговица держится, что ли? Ну вот, ноготь сломала…
Теперь он точно решит, что я…
— Маргери? — Аеск хрипло произносит мое имя, и я машинально поднимаю голову, совсем не ожидая, что мужчина возьмёт меня за подбородок и поцелует в губы.
Его поцелуй одновременно нежный и сильный. Он раздвигает языком мои плотно сомкнутые зубы, и наши языки встречаются. Я закрываю глаза и вся отдаюсь этим ощущениям, он целует меня сначала неспешно, но затем с все большей и большей страстью. Кладет руки мне на бёдра, приподнимает и усаживает к себе на колени.
Моя обнаженная грудь трется о грубоватую ткань его камзола. Холодные агатовые пуговицы царапают разгорячённую кожу, оставляя на ней красноватые следы.
Аеск отрывается от моих губ и целует шею, опускаясь все ниже и ниже. Его губы сухие и требовательные, я откидываю голову назад и обхватываю его ногами.
Никогда бы не подумала, что способна на такое. Никогда бы не подумала, что этот некрасивый мужчина может целовать вот так… Никогда бы не подумала, что буду таять под этими поцелуями.