Преступление без смысла (СИ)

Седло оказалось идеальным: для фиксации ног ёкаи приделали ремни с липучками (оставалось лишь гадать, где духи их взяли), сзади возвышалась спинка; к верхней части гурты крепилась ручка, чтобы держаться. «Наверное, такие сёдла используют при иппотерапии, — сообразил Глеб. — Только иппотерапия вряд ли предполагает полёты на драконах…»
Пока он с помощью тэнгу закреплял ноги в стременах, к ним подступил Баюн. Обличье пантеры дух не сменил — красовался перед ёкаями. Задрав морду, он сказал:
— Дракон говорит, что ты третий, кому позволено сидеть на нём. Ещё он передал, что у него очень длинное имя, но ты можешь звать его Коичи.
— Спасибо, Коичи! — с чувством сказал Глеб и оглядел ёкаев. — Всем вам большое спасибо!..
Дракон вдруг взлетел — всего на метр, будто проверив, удержится ли всадник. Глеб не просто удержался — он замер от восторга.
А Баюн, глядя снизу вверх, сообщил:
— Он спрашивает: как насчёт того, чтобы взлететь выше?
  
Глава 11
 
Верхом на драконе
В лицо Глеба бил ветер. Он трепал волосы, нырял под одежду, свистел в ушах. Где-то сзади кричали птицы.
Но Глеб их не слышал, потому что смеялся.
Тёмным ковром стелился луг — далёкий, как на картинке. Дом госпожи Сайто стал маленьким — игрушечный домик из конструктора. Будто подмигивая Глебу, сверкнул пруд. Дороги, деревья — всё внизу…
А вокруг — свобода.
На минуту Глеб забыл даже о том, зачем ему нужен дракон; однажды его мир замкнулся на инвалидном кресле, но вместо кресла у него сейчас было небо.
Высота менялась с помощью ручки на гурте — об этом сказал Баюн (а Баюну — сам дракон): тянешь ручку — и дракон поднимается, перестаёшь тянуть — летит ровно. Чтобы снизиться, надо рукой нажать дракону на спину. Для поворота Глеб тянул ручку влево или вправо (и заодно кричал, куда повернуть: во-первых, на всякий случай, во-вторых, из-за бурливших эмоций). Глеб искренне надеялся, что для спиритуса он не тяжёлый: сорок килограммов костей и мяса, как сказала бы тётя… Впрочем, дракону и Майк Тайсон тяжёлым бы не показался.
Уход в пике, крутой вираж. Глеб не чувствовал ни холода, ни даже страха. Под ним уже темнели жилые кварталы, по петлявшей дороге — она, кстати, вела к штабу — проносились машины. Дорога-то Глеба и отрезвила: сразу вспомнилась Дея, и эйфория прошла.
— Коичи, возвращаемся! — крикнул Глеб.
Спиритус развернулся и устремился вниз. Приземлился он там же, где и взлетал — это было видно по примятой траве. Глеба такая точность восхитила.
Ёкаи обступили их, галдя наперебой. Тэнгу обратился к Глебу от имени своих собратьев:
— Они считают, что вы отлично держитесь на драконе.
Глеб смутился, хотя слова духа ему были приятны.
— Это всё благодаря седлу…
Ёкаи расступились, пропуская вперёд госпожу Сайто.
— Коичи проникся чистотой твоих помыслов, — сказала она. — Хоть он и не твой фамильяр, ладите вы превосходно… как будто сто лет вместе летали!
Баюн подошёл к ним и стал вороном, ёкаи снова подались назад. Дракон заурчал, опять готовясь к полёту.
Глеб глянул в небо — пора воплощать его идею в жизнь.
Поддавшись эмоциям, он поклонился; конечно, кланяются стоя, но Глеб по понятной причине встать не мог.
Ёкаи поклонились в ответ — те, кто был на это способен. Госпожа Сайто взглянула на тэнгу:
— Горо, ты знаешь, что делать, — она посмотрела на Глеба. — Удачи.
— Спасибо… — прошептал Глеб и крикнул: — Коичи, взлетаем!
Спиритус вновь взмыл над лугом.
Жмурясь от ветра, Глеб думал о своём плане.
Этот план вовлекал не только дракона, но и тэнгу с госпожой Сайто: без их участия было не обойтись. Глеб понимал, что просит их о многом и чувствовал себя наглецом — но совесть в себе заглушил: чтобы спасти Дею, можно и обнаглеть.
Минут через пять, когда Коичи пролетел над доброй половиной Близбора, Глеб всё-таки ощутил холод.
Госпожа Сайто дала ему куртку (размера на три больше, чем следовало), но от ветра она не спасала. К тому же затекали плечи. Сидеть было неудобно, и Глеб удивлялся, что не чувствовал этого раньше… В общем, полёт его уже не радовал.
Однако худшим было то, что летевший рядом Баюн вспомнил про свой поэтический дар.
Он обещал не читать стихов два дня, которые уже прошли — и теперь взялся за старое. Начал дух с четверостиший: сначала была «Песнь людоеда», потом «Истории с кладбища», и наконец, «Кубок хрустальный, наполненный кровью твоей». Последнее творение, как признался Баюн, было частью поэмы о любви вампира к совсем юной девушке. Финал был трагичным: вампир улёгся в гроб на пятьсот лет, а что стало с девушкой, Глеб и спрашивать не стал — ему хватило названия…
Баюн то и дело рисовался, проделывая «бочку» или «мёртвую петлю». После очередного трюка он поравнялся с драконом:
— Ты не поверишь — только что я сочинил новый стих!
— Я верю, — отозвался Глеб, — верю на слово, так что помолчи… Хватит с меня твоих вампирских историй!
— Это не про вампиров…
— Значит, про людоедов!
— И не про людоедов! Это про человека, влюблённого в свою профессию!
Глеб удивился, а Баюн вдохновенно начал:
Пускай живых я не лечу, но всё же не жалею:
В конце концов, и мертвецам потребен наш уход.
Скальпель в руке моей блестит, халат на мне белеет,
В мертвецкой на столе меня покойник ждёт.
Буду пилить и вырезать…
— Хватит! Надоело!!! — Глеб нажал на спину Коичи, чтобы тот снизился. Видимо, творчество Баюна и дракону пришлось не по нраву, поскольку вниз он устремился с нездоровым энтузиазмом.
Светила луна, звёзды сверкали, как крошки льда. Внизу темнел лес, справа блестело море. Где-то ухал филин, — а может, и не филин вовсе: после знакомства со спиритусами Глеб сомневался, что лишь филин в лесу может ухать.
На время он забыл о Баюне и стал разбирать в уме свой план, — а состоял этот план в следующем.
В «Абордажном крюке» в шесть утра появится тэнгу и скажет, что ищет девочку — дочь того, кому он служит фамильяром. Описание совпадёт с внешностью незнакомки, чья заколка лежала в кармане Глеба. Затем тэнгу уйдёт — разумеется, ни с чем: в гостинице не выдадут постояльцев духу, если тот не представляет законодержцев или СБАЗ.
А дальше придётся уповать на удачу.
Девчонке наверняка скажут о визите тэнгу — может, она даже заплатила консьержу, чтобы тот сообщал про всех, кто о ней спросит; ведь на завод она пробралась незаконно — значит, сейчас боится, что её ищут… А появление тэнгу даст ей понять, что её уже нашли.
Девчонка запаникует и попробует сбежать — то есть приместиться.
И вот тут в дело вступит госпожа Сайто.
В пять минут седьмого та позвонит в штаб и соврёт, что в трёх кварталах от гостиницы видела драку. Амулеты законодержцев, которые прибудут к «месту преступления», заблокируют порталы в радиусе километра — чтобы преступник не сбежал (эти тонкости Глеб узнал, тренируясь с Монголом). Блокировка порталов длится час: всё это время «Абордажный крюк» можно будет покинуть одним способом — пешком. Никаких примещений: хочешь сбежать — выходи на улицу.
А на улице будет ждать Глеб верхом на драконе.
Человека здравомыслящего такой план рассмешил бы — Глеб и сам считал, что поверить в него могли лишь мальчишка, спиритус и алкоголичка… Но другого плана у него не было.
Лес кончился, внизу вновь проплывали огни — правда, пока ещё редкие. Далеко слева была башня — та, что улавливала магию в неволшебке. Глеб вспомнил, как увидел её впервые: тогда он сравнил башню с обелиском.
— Мы почти прилетели, — сообщил ему Баюн. — «Абордажный крюк» метрах в пятистах отсюда, но дальше будут городские кварталы. Приземляться придётся где-нибудь здесь.
Глеб кивнул и скомандовал:
— Коичи, приземляемся!