Обольщённый (ЛП)

Любопытно, куда Синклер хотел усадить Мёрдо? По-видимому, на четвертый стул, с другой стороны от его несуразной шляпы.
Однако какой бы ни была затея капитана, у Мёрдо имелись иные соображения. Он поднял кивер за черное перо и швырнул Синклеру, а сам расположился на освободившемся стуле.
— Это моя ложа, а мистер Лористон — мой гость. Он сядет рядом со мной.
Изумленный вопиющей ревнивостью, Дэвид вытаращил глаза.
— Ах, значит, вот оно как, да? — лукаво молвил Синклер.
Дэвид собрался возразить, но не успел произнести ни слова, ибо Мёрдо ответил:
— Да, именно так. — Он пристально посмотрел на капитана, во взгляде угадывался намек на вызов.
Синклер хмыкнул.
— А я-то все гадал, — сознался он. — Я не виню тебя за предупреждение, Мёрдо. Он несказанно очарователен.
Горячий румянец разлился по щекам. Дэвид, пытаясь уложить в голове слова капитана, стрельнул глазами в Мёрдо. Сердце начало быстро колотиться.
Мёрдо вскинул руку.
— Не переживай, — прошептал он. — Капитан Синклер разделяет наши предпочтения. И он не настолько безрассуден, как может показаться. Я знаю его много лет. Ему можно доверять.
«Ему можно доверять».
Оттого что Мёрдо пытался его успокоить — Мёрдо, который понятия не имел, зачем Дэвид сюда явился, — горло у Дэвида сдавило, возникло чувство вины. Он вдруг пожалел, что нельзя сознаться. Возможно, он и сознался бы, если б не капитан, который явно забавлялся и глядел на них с интересом.
Дэвид кивнул и уселся на стул рядом с Мёрдо, а секунду спустя прижался к нему коленом, упиваясь маленьким касанием, мечтая о большем.
Он покосился на Мёрдо. Глядел он вперед, но та самая редкая искренняя улыбка тронула уголки губ. Должно быть, он ощутил взор Дэвида, ибо встретился с ним взглядом, и улыбка — легкая и загадочная — усилилась. Как ни странно, именно усилилась, а не стала шире. Отразилась в темных глазах, коими он с нежностью всматривался Дэвиду в лицо.
С другой стороны от Мёрдо тяжело вздохнул капитан.
— Надо было остаться с Макинроями, — буркнул он. 
*** 
Весь следующий час самые лучшие места Королевского театра неторопливо заполнялись выдающимися умами Эдинбурга. Синклер принес две бутылки чего-то, что заявляли как шампанское, но по вкусу оно напоминало матушкин сидр.
— Ты сегодня неразговорчив, — пробормотал Мёрдо Дэвиду на ухо.
— Правда? — чувствуя себя виноватым, отозвался Дэвид.
Он настолько увлекся выслеживанием Элизабет, что в беседу почти не вслушивался. В энный по счету раз он взглянул на часы. Вскоре он извинится и ускользнет на поиски Элизабет.
Только сейчас ему пришло в голову, что он оставит Мёрдо на произвол судьбы. Но вполне возможно, что все пройдет быстро. Возможно, они с Элизабет без труда улизнут, отыщут Йена, и Дэвид вернется к Мёрдо. Никто и не заметит, что он уходил.
А может, и нет.
Наблюдая и выжидая, Дэвид мысленно перебирал сотни вариантов развития событий. Все это время его беспокоило навязчивое чувство вины, что начало его терзать, когда Мёрдо предложил пропустить спектакль, и с тех пор лишь росло. Возможно, следовало рассказать Мёрдо об Элизабет. Например, сейчас. Он бы понял. Однажды он уже пытался помочь Элизабет.
Но нет, было бы подло и глупо втягивать его, особенно если учесть, что рядом сидел Синклер. Все должно пройти легко. Чем меньше людей знало, тем лучше.
Ощущение тепла на тыльной стороне ладони испугало. Это Мёрдо коснулся руки и слегка сжал.
— Ты в порядке? — прошептал Мёрдо ему на ухо. — Ты вроде чем-то обеспокоен.
Дэвид кивнул.
— Все хорошо, — солгал он.
Только Мёрдо хотел убрать руку, как Дэвид перевернул руку ладонью кверху и в мимолетной ласке переплел их пальцы. Мёрдо тоже не спешил отстраняться, прерывать касание они не желали, однако Мёрдо все же опустил руку на колено.
Спустя несколько минут Дэвид уловил движения в ложе напротив, что пустовала весь вечер. Гости наконец-то прибыли. Повернув голову, Дэвид увидел их.
Элизабет. И Киннелл.
Киннелл усадил Элизабет, каждым движением выказывая чрезмерную любовь к жене, накинул ей на плечи шаль и что-то забубнил на ухо. Лицо у Элизабет было пустым, замкнутым. Она все озиралась по сторонам...
 
Отыскав Дэвида, она напрягла плечи и незаметно для мужа округлила умоляющие глаза.
Одними губами она медленно проговорила два слова: «Половина. Десятого». 
*** 
Когда прибыл король, в качестве приветствия оркестр начал исполнять попурри из шотландских арий. Как только он и его приближенные устроились в ложе, администрация театра дозволила публике занять дешевые места.
Горожане толпились на галерке, громко болтали и пели, чем оживляли театр.
Когда все желающие вошли, и двери вновь закрылись, вскипел поток ликования. Король милостиво махал из ложи, а люди в ответ ликовали еще больше и махали всем, что подворачивалось под руку, — платками и шарфами, шляпами и лентами.
Через несколько минут открылся занавес, являя взору костюмированный актерский состав постановки. Оркестр заиграл государственный гимн, и все принялись горланить пронизанную утрированными эмоциями песнь, дополненную новой строфой специально для визита короля. Увы, слов новой строфы не знал никто.
Засим начался спектакль.
Дэвид почти не замечал, что происходило на сцене. Каждые пять минут он смотрел на часы. «Половина десятого». Только сейчас Дэвиду пришло в голову, сколь слабым был их план. Слабым и плохо продуманным. Обреченным на провал. Как они отыщут Йена в толпе? Как Элизабет отделается от Киннелла? Киннелл до сих пор стоял у нее за спиной — стоял, тогда как можно занять любой из трех стульев. Руку в перчатке он опустил ей на плечо — постоянное напоминание, цепь во плоти.
Дэвид слышал, что Мёрдо и капитан вполголоса о чем-то говорили. Время от времени Мёрдо бормотал что-то Дэвиду на ухо, а в ответ Дэвид рассеянно улыбался либо кивал. Он сознавал, что у него совершенно не выходило вести себя как обычно, но сил что-либо изменить не было.
В двадцать пять минут десятого Дэвид кинул взгляд на ложу напротив — Элизабет как раз поднималась со стула. Она сделала всего два шага, как вдруг Киннелл схватил ее за запястье. Она зашептала ему на ухо и попыталась уйти, но запястья он не выпустил, наоборот, лишь усилил хватку. Невзирая на то, что в ложе они были одни, Киннелл знал, что их могли видеть все посетители театра. Со второй попытки Элизабет удалось вытянуть руку, и она исчезла за занавесями, в то время как Киннелл глядел ей вслед.
Дэвид встал, и Мёрдо удивленно нахмурился. Он подался ближе и зашептал:
— Мне жарко. Пойду подышу воздухом.
Эти слова Мёрдо не убедили, но Дэвид, пересилив себя, ушел без дальнейших объяснений и выскользнул через зазор меж занавесями.
Он быстро пробежал два лестничных пролета к галерее, где и нашел Элизабет. Она нетерпеливо ходила кругами, однако встревоженное выражение слегка смягчилось, едва она увидела Дэвида.
— Слава богу! — шагнув к нему, воскликнула она. — У меня мало времени. Он может пойти за мной, я его разозлила.
— Идемте.
Взявшись за руки, они пробежали последний лестничный пролет и почти достигли нижней ступени, как вдруг раздался командный голос:
— Элизабет! Где вы?
Элизабет обмерла и испуганно воззрилась на Дэвида.
— Не обращайте на него внимания. Он далеко, а мы выйдем отсюда через секунду.
Несколько мгновений Элизабет, парализованная страхом, не шевелилась, а Киннелл, стуча каблуками по деревянным ступеням, подбирался все ближе.
— Идемте! — прошептал Дэвид, потянув ее за руку. — Если вы не пойдете, я больше не смогу вам помочь.
 
Выражение лица из испуганного стало решительным, и она кивнула. Они преодолели последние ступени и бросились в фойе, где наткнулись на того же швейцара, расхаживавшего перед закрытой дверью, что сдерживала уличную толпу.
— Откройте дверь, — потребовал Дэвид, направляясь к нему размашистыми шагами. Руки Элизабет он не выпускал.