Чувства в клетке (СИ)

— Конечно, не было. На тот момент я уже принадлежала другому хозяину.
Тяжело это. Как же тяжело.
— Как выбралась?
— Убила его.
— Кого? Нового хозяина?
— Ага. И нового и старого.
— Старого? Мустафу? Он скрылся тогда, сбежал, гад.
— Ага. А я его нашла. Потом. Далеко залез. Но, кто ищет, тот найдет. В ногах у меня ползал. Умолял. Не помогло, — усмехается снова холодно. Цинично.
— Меня тоже убить хотела. Тоже думала ползать буду? Умолять?
— Думала! Хотела! — соскакивает с места. Впивается взглядом. Подхожу к ней вплотную, тоже отвечаю на этот бешеный взгляд.
— Почему не убила? Ведь не поверила. Я вижу.
— Еще успею.
— Так чего ждешь? Давай! Или тебя специально наняли? Ты ведь теперь профессиональная убийца, да? Клеймо на твоем ноже. Знаю я его. Это братство убийц. Сколько заплатили за меня?
— Много. Только я не взяла. Я за деньги давно не работаю. Только для души.
— И что? Для души убить меня хочешь? Так чего медлишь? — тоже смотрю на нее пристально. Темно там в глазах. Пустые они и чужие. Только на миг мелькает там что-то, и меня осеняет.
— Не можешь? Рука дрогнула два раза? Так, может в третий повезет? Или чувства есть еще? Они не дают? Я перед тобой вчера душу вывернул, и сегодня готов. Я тебе не врал и сейчас не вру. Я нормально поговорить хочу! Вижу, поранили тебя, поэтому закрываешься! Но от меня закрываться не надо! Винишь меня? Я себя сам виню. Теперь еще больше. Да! На колени обещал встать? Так я встану, — грохаюсь к ее ногам, — я во многом виноват, прежде всего, что полюбил тебя тогда, что оставить не смог, что обратил внимание Барона на тебя, что идиотом таким был и не знал, на что он способен. Что в смерть твою поверил. Прости. За это убить можешь. Но я не продавал тебя и не предавал. Я бы глотки всем порвал за тебя, если бы знал, — ярость дикая по венам шурует. Бью кулаком о землю. Раз. Другой. Боль в руке отрезвляет. А она стоит молча. Как каменная. И не пойму о чем думает.
— Пусть так, — вдруг говорит она. Зажмуривается, открывает глаза. Они другие, грустные, печальные.
— Ничего уже не изменить, — говорит она как-то обреченно. — Все так, как есть. Ты прав. Не могу убить тебя. Поэтому иди. Меня забудь.
Разворачивается и идет прочь к выходу. А я подскакиваю и ору:
— Стой! — понимаю, если уйдет сейчас, навсегда потеряю ее.
Она оборачивается.
— Прощай!
— Нет. Не уходи! Постой! — догоняю ее.
— Зачем? — как-то тихо и надтреснуто говорит она.
— Ты нужна мне, Марина!
— Марина… — усмехается она, — Марины нет. Я ведь предупреждала. А мне дать тебе нечего. Ты помнишь ту Марину. Девочку с наивными глазами, чистую и светлую…, - вдруг ее голос набирает силу, она кричит зло, — тебе рассказать, что с этой девочкой сделали? Рассказать, как она корчилась от побоев и насилия? Сдохла она. Под кучей мужиков, которые имели ее как хотели. Ты хочешь это послушать?
Ее трясет, и меня тоже. Мы оба на подрыве. Словами она рвет души нам обоим. Не надо мне рассказывать. Я сам знаю. Страшно, когда это о других девчонках знаешь, не знакомых. А когда на их месте Марину представил, головой захотелось расшибиться. Долбиться головой о камни, чтобы мозги потекли вместе со всеми этими мыслями и знаниями. Рычу, впиваюсь в волосы. Дерьмово всё! Как же дерьмово! Но отпустить ее не смогу!
Выдыхаю это все с рыком, зажмуриваюсь, потом сбрасываю, тряхнув плечами. На время. Я потом подумаю об этом, потом мозги себе сверну этими мыслями. И сердце выдеру. Сейчас другое нужно. Ее удержать. Сказать что-то главное, но что?
Снова ловлю ее взгляд:
— Я послушаю, если ты хочешь рассказать.
— А выдержишь? Для чего тебе это? Или любишь такие истории? Насилие, кровь, грязь?
— Не люблю. Я тебя люблю.
— Не меня, Марину. А расскажу тебе все, так у тебя больше не встанет!
— Стой. Я ведь уже тоже не тот наивный мальчик, тоже повидал дерьма немало. А насчет, встанет или нет… Тебя я всегда хочу. Меня от одного запаха твоего ведет! У меня на твое платье чертово встал! Поэтому не надо пугать меня! Расскажешь или нет, это ничего не изменит. Хочу рядом с тобой быть, — делаю шаг вперед, пока пробил ее броню. Вижу, удивлена, колеблется. — Я грязи не боюсь. Если ты об этом. Я другое в тебе вижу?
— И что? Что ты во мне видишь?
— Женщину. Мою женщину. Пораненную, уставшую, но мою. И я не отпущу тебя! Мы вместе должны были быть, но сука-судьба нас раскидала. Так давай обманем ее. Давай вопреки всему попробуем вместе быть сейчас! До конца!
Вижу, с ней происходит что-то. Что-то неладное. Она сопротивляется, она колеблется. Подхожу вплотную. Тяну к ней руку. Глажу по лицу. Сейчас она не такая, как вначале. Ее трясет. Меня тоже. Мы как высоковольтные провода, искрит между нами. Она зажмурилась, но не бежит. Наклоняюсь медленно, касаюсь ее губ нежно. Она вздрагивает, но я еще хочу. Впиваюсь в ее рот, и снова на языке взрывается ее вкус, обволакивает ее запах, как будто когда-то давно она мне яд вколола, и теперь тело реагирует на нее, как больное. Вожу руками по спине, зарываюсь в волосы. Она стонет мне в рот, отвечает. Хочу ее! Как же адски я ее хочу! Истосковался по ней, иссохся. А теперь как будто дорвался до источника с живой водой. Хочется в нежности ее утопить и зубами впиться одновременно. Не могу от губ ее оторваться, но и другого хочу. Всего и сразу. Целую шею, целую ключицы. Упираю ее в стену каменную, забираюсь рукой под футболку. Она не отстает. Тоже жадно исследует мое тело. Вдруг разворачивает резко, впечатывает меня жестко в камни. Моя сильная и страстная девочка. Не выпускаю ее, притягиваю ближе. А она кладет ладонь на мой огненный пах, из меня вырывается стон. Слишком остро это. Но она не останавливается. Дергает ремень, расстегивает ширинку, и у меня звезды перед глазами. Ее движения рукой уверенные, сводящие с ума. Я в ее власти, закрываю глаза, запрокидываю голову, готовлюсь к большему и вдруг… Все исчезает. Ее руки и она сама. Открываю глаза, она уже над выходом из пещеры, стоит, тяжело дыша, на меня смотрит.
— Стой! — кричу я.
— Догонишь, может быть тогда…, - бросает она и выскакивает наружу.
В голове одни маты. Но я, конечно, бросаюсь за ней, с трудом, кое-как затолкав в штаны мой бедный колом стоящий член. Каждый шаг отдается неудовлетворенной болью в паху. Яйца, кажется, сейчас взорвутся. Но обращать внимание на это — некогда. Иначе я вообще не получу ничего. Взлетаю на гору за ней следом. Догонять ее у меня уже входит в привычку. Пока я добегаю до своего байка, она на точно таком же уже вылетает на дорогу. Спасибо, на этот раз хотя бы шланг не перерезала. Значит, все же хочет, чтобы догнал. Вылетаем с ней на дорогу, она набирает бешеную скорость. Ее волосы развиваются на ветру, иногда она оглядывается назад, улыбается, а потом еще прибавляет скорость. Бешеная гонка. Смертельная. Такая же, какой является сама эта женщина. Но я догнать должен. Не могу уступить. Поэтому прибавляю газ, мотор ревет диким ревом, в какой-то момент мы сравниваемся с ней на пустынной дороге и летим на бешеной скорости, глядя друг другу в глаза. Под этим взглядом даже смерть не страшна. А потом она отворачивается, сбрасывает скорость. Тормозит резко. Так, что визжат тормоза и поднимается пыль. Я торможу тоже. Когда останавливаюсь, понимаю, что она развернулась и помчалась в другую сторону. Вот сучка! Что на уме у нее, не понятно! Снова лечу за ней, пытаясь догнать. Понимаю, что едет она теперь в сторону отеля. Боюсь предполагать зачем, потому что снова не знаю, чего ждать. Когда подлетаю к воротам, ее байк уже стоит у входа. По правилам технику нужно сдать и расплатиться, но какие на хрен правила! Бросаю пыльный байк и лечу вперед. Пробегая мимо ресепшн, слышу, как меня окрикивает администратор.
— Что? — бросаю я раздраженно.
— Вам просили передать, что вас ждут в номере 315 через 20 минут. С вас устрицы и шампанское, — называет марку самого дорогого, которое есть в винной карте. Я усмехаюсь. Ну что ж. Как скажешь, моя строптивая кошка! Понятно, что полевыми цветами тебя уже не удивить!