Девять возвращений [Повести и рассказы]

За столом президиума сидели Варя с Леной и секретарь комитета комсомола Нина Гриценко. Она пришла на собрание.
— Лекомцев, что у тебя произошло с Вадимом Нестеровичем? — спросила Варя.
— Частная беседа.
— То в коридоре, то в буфете… А теперь еще в раздевалке.
— А у вас с ним ничего не происходит?
— Что ты имеешь в виду?
— А все!
Ребята зашумели: Лось не вызывал симпатии.
— Но ты ведешь себя недостойно. Так не спорят и не доискиваются истины.
— Шалевич сам водрузил чай на голову, — вмешался Витя. — И потом, все это ерунда. Не серьезно.
— А в раздевалке? — настаивала Варя. — Тоже ерунда по-твоему, Беляев?
— Я не знаю, что было в раздевалке.
— Девочки, — вдруг сказала Майка, — чтобы иметь правильную осанку, надо положить на голову книгу и ходить.
В классе засмеялись. Даже президиум засмеялся.
— Майка! — спохватилась Варя. — Прекрати!
— Я прекратила. — И Майка сделала невинные глаза. — Я в порядке ведения собрания.
— Скурихина! Прекрати наконец!
— Молчу, Варечка.
— Хотите доискаться истины, пригласите Вадима Нестеровича, — сказала Нина Гриценко.
— Истина, где ты?
— Лекомцев, Беляев! Ефремова! Остановитесь!..
— Логическое мышление… Инспектор Варнике.
Жирафчик засмеялась.
Варя поглядела на Нину: «Я же предупреждала, что с этим вопросом будет трудно». И Нина знала, что с этим вопросом будет трудно. Она говорила Вере Николаевне.
А Вера Николаевна сказала, что Вадим Нестерович человек сложный и ей тоже бывает нелегко его понять, но она стремится это сделать. И они должны.
Юру строго предупредили за некультурность поведения в общественном месте, а именно — в раздевалке. Юра выслушал предупреждение, потом встал и направился к выходу.
— Привет, пескодоры!
Ну что с ним делать? Он всегда так… А теперь еще при Нине Гриценко.
Сашка-ферматист закричал:
— Вернись! Нехорошо, Юрка!
Юра улыбнулся:
— Ку-ку, Сашенька. Один бухгалтер приближается к премии.
Тому, кто докажет или опровергнет теорему Ферма, будет вручена премия в сто тысяч марок. Ольга Борисовна рассказывала.
Юра ушел.
Варя взглянула теперь на Лену: «Выручай, что-нибудь придумай». Лена ничего придумать не могла. И Варя продолжала вести собрание.
— Сережа, у тебя двойка по географии.
— Я занимаюсь, но оно как-то все мимо.
— Предупреждение было?
— Было.
— Надо исправлять двойку.
— Обидно, когда плывешь, а берега не видно, — вздохнул Гена Хачатуров.
— «О мать Нейт! Простри над нами свои крылья!..»
— Дополнительный вопрос по географии: с какой полоски начинается зебра?
— Комбинаторика!
— Лена! Ефремова! Скажи ты им… — взмолилась Варя.
— Ребята, перестаньте!
— Хачатуров все. Тайм-аут.
— Мне врач сказал, у меня соки в рост идут. Не могу нормально учиться. По некоторым предметам… — улыбнулся Борис.
— Так я тоже расту! — закричал Сережа, подмигнув Борису. — И соки у меня тоже!
Борис учится нормально по всем предметам. Сказал это для того, чтобы выручить друга. Обратить все в шутку.
— Человек современного общества должен развиваться в комплексе, — буркнул Сашка-ферматист. Он сидел, считал на логарифмической линейке.
— Где достать царский трон? — вдруг спросил Витя.
— Ты что?
— Мои ребята ставят сказку.
— Сходи в театр.
— Верно. Из головы вылетело.
— Опять отвлеклись от темы! — постучала рукой о стол Варя.
— «Меж ими все рождало споры и к размышлению влекло…»
— Борис!
— Девятый «Б» пишет сочинение в стихах!
— Врешь!
— Честно! Ходят, рифмы ищут.
— Мы первыми должны были писать. Александра Викторовна обещала.
— Напишу пьесу, — заявил Борис. — Действующие лица и исполнители: мать Гамлета — Вера Николаевна, Офелия — Майя Скурихина. — При этом Борис встал и поклонился в сторону Майки.
Майка в ответ тоже встала, поклонилась и положила на голову книгу.
Класс засмеялся.
— Первый могильщик… — Боря не успел ничего сказать, как класс хором закричал:
— Вадим Нестерович Лось!
Дверь открылась, и на пороге появился Лось. Рядом с ним Юра. Это было настолько неожиданно, что все — кто где стоял и сидел — застыли на местах. Майка — с книгой на голове.
 
Наступила тишина. Она повисла в воздухе живая. Ощутимая.
Лось тоже молча повернулся и вышел. Когда дверь за ним закрылась, ребята накинулись на Юру:
— Не предупредил! Ну надо же, а!.. Теперь — метеоритная обстановка! Борьба миров!
— Я сам его привел… Вы же говорили…
Витя, Юра и Лена шли вдоль Москвы-реки.
Большой Каменный мост горел голубоватыми огнями. Над открытым плавательным бассейном клубился пар. Поблескивали в снежном сумраке купола кремлевских церквей. На углу высокого серого дома горела надпись из красных стеклянных трубок: «Театр эстрады».
— Кто по барьеру до Большого Каменного?
— Скользко, Юра, зимой, — сказал Витя.
— Глохни.
И Юра впрыгнул на парапет набережной. За Юрой вскочил Витя. Дал руку Лене. Она тоже поднялась на парапет. Отправились гуськом, балансируя портфелями. Вдруг кто-то кричит:
— Лекомцев! Беляев! Ефремова! Остановитесь!..
Ребята остановились. К ним подошла Вера Николаевна.
— Что за выдумка? А у тебя, Лена, нога слабая. Забыла?
Ребята спрыгнули с парапета.
— У меня лучше нога.
— Лена растянула связки. И серьезно. Мальчишки, безответственные вы!
— Так она молчит.
— Ленка, чего ты молчала?
— Отправляйтесь, — кивнула Вера Николаевна. — По тротуару, как нормальные люди.
— И они отправились в смущении.
— Вас смутишь.
— Нет, почему же… Иногда…
— Не выдумывайте!
Ребята засмеялись и отправились по тротуару, как нормальные люди.
Около театра толпился народ: официальная премьера того самого спектакля — двое спорят…
— Я пошел, — сказал Витя.
— Куда?
— За троном. Договориться надо.
— Не пробьешься.
— Пробьюсь.
И Витя врезался в толпу.
— Василий Тихонович говорит, что работают установки, которые уничтожают тучи, туман. Облака уничтожают. А мне жаль, — сказала Лена.
— Облака?
— И облака, и снег. Тогда его не будет. Я и дождь люблю.
— Дождь не люблю, а снег люблю. — Юра положил на сугроб портфель и сел на него.
Лена положила портфель рядом и тоже села.
К театру подъехало такси, и из такси вышел известный артист.
Народ узнал, захлопал.
Его любили.
— Мне он нравится, — сказала Лена.
— И мне.
— Как ты думаешь, кого будет играть?
— Одного из тех двоих, конечно.
И вдруг совершенно неожиданно Юра спросил:
— Когда была жива твоя мама… ну, ты прости… она с тобой часто разговаривала?
— Что? — не поняла Лена.
— Разговаривала нормально, понимаешь?
Лена помолчала, потом сказала:
— Почему обижаешь Витю иногда?
На вопрос Юры она не ответила.
— Он всегда прав.
— И меня поэтому обижаешь? — Последние слова Лена сказала совсем негромко.
— Я свинья, Леша! — Юра вскочил. — И мать я свою не люблю! Ее никто не любит!..
— Зачем ты так?
— А что? Она и тебя не любит. И отца не любила. И Вано не любит. Она себя любит!
— Юра! — Лена тоже встала с сугроба. — Ты не смеешь так о матери!
— Смею!
— Нет! — Лена взглянула ему в лицо. — Часто говоришь и делаешь такое, о чем потом жалеешь.
Юра ничего не ответил.
— Ждешь писем?
Юра молчал.
— Инна обижается, что не приходишь. И бабушка Фрося.
— Странно. Мой отец учился в этой же школе, а я не знал. Странно. Верно, Леша?
Она сняла перчатку, подула на пальцы.
— И мать училась. В параллельном. И тоже молчала.
Лена сказала:
— Давно было. Как и война давно была.
— Чего о войне заговорила?
— Девятый «А» ищет девятый «А».
 
— Сейчас придумала?