Домашний и дикий (СИ)

Дед выдал ему четыре пакетика (“все запасы выгреб, окаянный”), и Линчи направился к выходу.
— Постой, — сказал дед ему в спину. — У тебя гон скоро, а?
— Не знаю, — смутился Линчи. Дед никогда с ним про это не говорил.
— Не ложись под высокородных, раз уж ошиваешься там. Пропадешь, как твой папаша.
— У меня есть мурри, — возмущенно мявкнул Линчи и вдруг заткнулся. Был мурри. А потом они поссорились, и Линчи сам не знал, как это случилось. Ничего, он прямо сейчас отправится в больницу и помирится с Дайме, и тот не сможет ему отказать, раненый. Если он остался жив, конечно.
— Приведи его ко мне, познакомимся, — продолжал напирать дед. — Сдается мне, ты все врешь, нет у тебя никакого мурри.
— Есть, — на ходу крикнул Линчи и бросился к флаеру.
Его сильно тряхнуло на взлете, и он переключил ручное управление на автопилот, задавая маршрут до больницы. Дайме — не тот мертвый нек, в сотый раз сказал он себе. Дайме не может сдохнуть, не может вот так оставить его. Линчи опять включил новости, на этот раз с изображением. Наконец-то назвали имя погибшего — Кесси, один из охранников человека-Мейсона. Сам человек был тяжело ранен, а остальных неков отпустят из больницы вечером. Линчи слегка успокоился и пошевелил ушами. Пожалуй, не стоило соваться в человечью больницу без документов и с лунной пылью.
Он предусмотрительно оставил лунную пыль во внутреннем покое Райне-принца и отправился в их с Дайме комнаты. Там Линчи выбрал для своего мурри нарядную одежду (тот ведь любит наряжаться), а сам переоделся в мундир. Пусть остальные неки и человечишки завидуют Дайме, что у него такое знакомство есть.
В больницу его сначала пускать не хотели — не положенное для посетителей время. Линчи громко замяукал, возмущаясь человечьими порядками, и на его мяв вышел вполне симпатичный человек и отвел Линчи в специальную комнату — ждать. Из-за стеклянной двери на него пялились еще двое людей, худеньких и с длинными волосами. Они негромко переговаривались, очевидно считая, что Линчи не понимает их или не слышит. И еще у них был другой запах, тоже человечий, но другой.
— Смотри, какой котик красивенький, вот бы домой такого.
— Убийца…
— Да, запрещено теперь, после того случая.
Неужели узнали его? Линчи ощерился довольно и зашипел, а люди вдруг завизжали и кинулись прочь от двери.
А потом его отвели к Дайме. Тот сидел на больничной кровати и кутался в длинный халат, и у Линчи болезненно сжалось в груди. Как он мог шипеть и ругаться на Дайме, ведь тот такой красивый и беззащитный, почти как нечонок.
Линчи подошел к нему, не решаясь обнять, непонятно было, куда тот ранен:
— Я привез тебе одежду, мурри. Поедешь со мной?
— Да, — мяукнул Дайме, теребя поясок халата. — Меня перевязали, могут хоть сейчас выписать. И полицейские уже расспросили обо всем.
— А куда тебя ранило?
— В хвост, — Дайме грустно опустил уши.
— Нет, только не в хвост, — простонал Линчи и порывисто прижал к себе. — Дайме, давай всегда будем вместе, ты мой единственный родич.
— Давай, — подозрительно легко согласился Дайме.
— Я… я буду тебя и без хвоста любить. Покажи мне, что с ним сейчас.
Дайме позволил задрать на себе халат, и конечно же, под халатом у него не оказалось даже белья. И хвостик был целый, только перевязанный бинтами ближе к концу. Линчи сглотнул и потянулся лапами к сокровенному:
— Какой ты… нежный нечонок.
— Нельзя здесь, Линчи, войдет кто-нибудь.
Линчи метнулся и подпер дверь тумбочкой:
— Все, никто не войдет. Я так соскучился, мурри, дай хоть полижу.
— Лучше пососи, — Дайме развязал халат, выставляя торчащий член, и Линчи тут же припал к нему губами.
А потом не выдержал и взрыкнул, заглатывая глубже.
— Не рычи, — прошептал Дайме, закрывая глаза. — Страшно.
***Год спустя
Дайме в волнении прижал лапы к груди, глядя на список прибывающих кораблей. Наконец-то! Ошивающиеся тут же журналисты оживились и забегали со своим оборудованием.
— Приземлились, выходят, — сообщил Дайме в коммуникатор.
— Видим, черныш, — весело отозвался охранник Кариона-принца. Того самого отца Линчи, ставшего недавно из четвертого третьим.
Третий принц со своей свитой развлекались сейчас в вип-зале, и, в ожидании корабля с освобожденными из инопланетных борделей неками, пили замешанные на молоке и пыли коктейли.
Дайме начал пробираться поближе к воротам. На него оглядывались и расступались, видя придворную одежду.
— Выходят, выходят, — заговорили вокруг.
Двери разъехались, и оттуда, сияя белоснежной шерсткой и черно-серебряными мундирчиками, вышли имперские стражники. Дайме нашел глазами Линчи и помахал ему, а тот подмигнул в ответ и сделал очень важный вид. Конечно, ему было чем гордиться, на такое ответственное задание слетал. И в космосе побывал, Дайме так ему завидовал.
Вслед за стражниками, робко оглядываясь и прикрывая лапами глаза от вспышек, начали выходить спасенные неки. Дайме встал на цыпочки, а потом, увидев спускающегося Кариона-принца, проскользнул в его свиту.
Сердце его билось сильно-сильно, заглушая даже любезную речь хищно скалящегося принца. Дайме, кстати, принимал участие в ее составлении. Высокоранговые члены имперского клана были не очень сильны в межгалактических любезностях, и все публичные выступления для них писала специальная команда, куда взяли и Дайме.
Но сейчас Дайме не отслеживал реакцию журналистов и не прислушивался к их нахальным вопросам. Он искал глазами двух неков, одного иссиня-черного, а другого дымчато-серого, и все не находил их. Но Линчи же писал ему, что их удалось спасти… Дайме посмотрел на Линчи, и тот шевельнул ушами, указывая ими на двери.
А потом Дайме увидел их, осторожно выглядывающих и держащихся за лапы. “Папа, папа”, прошептал Дайме, сглатывая огромный комок, вдруг образовавшийся в горле.
— Имперский дом позаботится о тех, у кого нет родичей. Пока они не найдут себе новые кланы, — сказал в это время Карион-принц и гордо взмахнул хвостом, удаляясь.
И это послужило сигналом для Дайме — он вышел вперед, протягивая лапы к своим родителям, а вспышки камер плавились и плыли в его глазах от слез. И черный с серым неки тоже увидели его и пошли навстречу, неуверенно улыбаясь. Дайме сорвался на бег и влетел в их объятия, такие же мягкие и ласковые, как и три года назад, когда Дайме последний раз видел их. Как мог их человек продать их, после стольких лет вместе. Рядом обнимались со своими найденными родственниками другие неки.
— А меня поцеловать, — сказал подошедший к ним Линчи, и Дайме счастливо лизнул любимого в губы:
— Ты такой молодец.
Уже по пути домой Дайме задал родителям давно мучащий его вопрос:
— А я был у вас единственным нечонком?
— У нас у каждого по три родилось после первого гона, — сказал один из них после долгого молчания и опустил черные уши.
— Ты был самым красивым и ласковым, — слабо улыбнулся серый папа.
В детстве Дайме их так и называл — черный-папа, серый-папа.
— А когда вам исполнилось по три года, твои братишки исчезли.
— И мы больше не стали заводить новых, — прошептал серый, кусая губы.
— Сволочи! — жутко зарычал Линчи.
Родители испуганно прижали уши.
— Мы же не знали, — жалобно мяукнул черный, а серый заплакал, прижимая лапы к лицу.
Дайме подумал, что, наверное, черный папа — его первый, а серый — второй, по семени. Ведь расцветка обычно так передается. И значит все нечата серого папы сгинули.