Если любишь — поверь…

— Тогда расскажи мне о ней. Она тебе понравилась?
— Она… — Раздражающая самоуверенная проныра, подумал он и осознал, что больше всего ему захотелось добавить: и запредельно сексуальная! — Но он тут же взял себя в руки и холодно произнес: — Джеффри, ты же меня знаешь. Я не делаю заключений, пока не получу факты.
Джеффри рассмеялся.
— Хоть один раз в жизни ты можешь думать не как юрист?
И что будет? Она тогда совсем сядет нам всем на голову. Уж лучше я останусь юристом.
— Да, Джеффри. Я по-другому не могу.
— Мне хочется, чтобы вы поладили. Мы сейчас — одна семья, Эдвин.
— Именно поэтому я принимаю меры предосторожности. Ты всегда был для меня отцом, Джеффри. Теперь моя очередь проявить сыновнюю заботу и защитить твои интересы.
— Ты делаешь проблему из ничего. У Кэрол нет никаких скрытых мотивов в отношении меня.
— О-хо-хо! Никаких уроков из прошлого! Ведь она же дочь своей матери. Даже если генетика здесь ни при чем, наверняка та воспитала ее в пренебрежении моральными принципами. Кто знает, что у нее на уме? Только время покажет.
— Она такая же славная, как на фотографии, которую прислала?
В этот момент дверь ванной распахнулась, и Кэрол вошла в комнату, окруженная облаком пара и благоухания. Ее розовая кожа как будто светилась после горячего душа.
— Эдвин? — раздался в трубке голос Джеффри. — Ты на проводе?
— Да… — Он прочистил горло и отвел взгляд от короткой голубой рубашки, которая едва прикрывала ее стройные бедра. Как ей удалось? Неужели это дешевое гостиничное мыло может так пахнуть? Она выглядит так, будто вышла из косметического кабинета. Вся такая гладкая, словно отполированная… Почему ему так хочется пропустить сквозь пальцы прядь этих влажных блестящих волос?
— Так что? Она хорошенькая?
Кэрол прошла к изножью постели и встала, спрятав руки за спину. Ей сейчас можно было бы дать не больше пятнадцати лет.
— Может быть, мне подождать в ванной, пока вы поговорите? — прошептала она.
У него неожиданно пересохло во рту.
— Нет! — решительно ответил он в трубку. — Я бы сказал по-другому. — Ему вспомнилось, что фотография, лежавшая на столе у Джеффри, была мелкой и на ней невозможно было различить детали.
— Гораздо лучше?
— Просто все выглядит по-другому. Слушай, Джеффри, я позвоню тебе завтра утром, когда станет ясно, что с дорогой. Тем или другим путем, но завтра мы обязательно доберемся.
— Почему ты не сказал мне, что на проводе был Джеффри? — спросила она, когда он положил трубку. — Я бы хотела поговорить с ним.
— Он знал, что я звоню из номера в мотеле. Вряд ли тебе захотелось бы, чтобы он узнал, что ты тоже здесь ночуешь.
— Почему нет? Ведь ты сам говорил, что в нашей ситуации в этом нет ничего предосудительного.
— Ну, если бы все было так невинно, разве ты разгуливала бы по комнате полуголая?
Краска бросилась ей в лицо, кулаки сжались, а грудь мягко колыхнулась под тонкой рубашкой.
— Какой моралист выискался! А как насчет твоего дефилирования с одним полотенцем на бедрах?
Он откинул простыню и ехидно сказал:
— Можешь удостовериться, я надел совершенно новые плавки для бассейна.
— А я-то гадала, что ты держишь в спортивной сумке?
— Теперь ты знаешь.
— И больше ты ничего не планируешь надеть на себя?
— Боюсь, что так. Я забыл захватить с собой шляпу.
— Очень смешно!
— Рад стараться.
Кэрол фыркнула в ответ, и он понял, как низко она оценила его чувство юмора.
— Можешь отправляться на свою половину постели. Нечего стоять с моей стороны.
— Но ты же говорил, что можешь лечь на полу, на матрасе?
— По здравом размышлении я понял, что на кровати спать более безопасно.
Черт его знает, что у него на уме? Ни за что нельзя поручиться.
Кончиками пальцев она отодвинула край простыни, словно ожидала увидеть под ней что-то отталкивающее.
— Меньше всего мне хотелось бы спать в этой постели.
— Расслабься, — примирительно произнес он. — Я уже передавил всех клопов.
Ее глаза расширились от ужаса и стали огромными.
— Это еще одна остроумная шуточка?
 
— Нет, черт побери! Они здесь прямо толпами маршируют по подушке. Такие жирные, большие! Но разве они могут сравниться с тараканами, шмыгающими по полу!
Она взвизгнула и запрыгнула на постель, которая зловеще изогнулась, и Кэрол скатилась прямо на него. Теперь их разделяла только тонкая ткань ее рубашки.
Вблизи от нее он почувствовал еще сильнее аромат, исходящий от ее нежного красивого тела. Нельзя было не признать, что природа наградила ее всем, о чем только может мечтать любая женщина, — гладкой шелковистой кожей, белой как сливки, стройной фигурой, роскошными волосами.
Он обхватил ее за плечи, чтобы водворить на место.
— Ты нарушила границу.
Тут он допустил серьезный промах — посмотрел ей прямо в лицо: ресницы неестественной длины поразили его воображение. А глаза…
Он попытался дышать нормально, но его дыхание окончательно сбилось. Любой мужчина может отдать душу, чтобы только иметь возможность смотреть в эти глаза.
— Отпусти меня, — сердито сказала она. Но ее голос тоже прозвучал прерывисто, словно она только что пробежала стометровку.
Легко сказать! Да, он не доверял ей. Но за фасадом преуспевающего юриста скрывался всего лишь обычный мужчина, который не всегда может удержать свои чувства под контролем. Одна его рука непроизвольно соскользнула с ее плеча к волосам, а другая коснулась обнаженной руки. Ему до боли захотелось прильнуть к ее губам, попробовать их на вкус.
Мы одна семья, Эдвин…
Надо взять себя в руки, мучительно подумал он.
— Вот видишь, я же тебе говорила. Ничего хорошего из идеи спать вдвоем на этой кровати получиться не могло, — с усилием произнесла она.
Он неохотно выпустил ее из рук и лег на спину.
— Кто бы спорил. Но не забывай, ты сама влетела на мою половину без спроса.
— Я не виновата. Так получилось случайно.
Он сложил руки на груди и подумал, что никакие ее действия не смогут пробить брешь в его обороне. Но тут он заметил печаль в ее глазах, и его сердце сжалось от опасного сострадания. Какой черт ее принес! Почему ей не сиделось на месте!
Сжав зубы, он щелкнул выключателем. Свет погас и он уставился в потолок. Только бы не видеть очертаний ее тела рядом с собой! Но лунный свет падал из-за неплотных занавесок, предательски освещая комнату.
Воцарилась тишина, но в ней чувствовалось невысказанное напряжение.
Кэрол лежала на спине с вытянутыми по бокам руками и не шевелилась. Только ее грудь неровно поднималась при каждом вдохе.
Эдвин скосил глаза и, к своему ужасу, увидел, как по ее щеке медленно катится слеза. Он решил сделать вид, что ничего не заметил. Так будет лучше для них обоих. Не нужно показывать ей свою неуверенность и беспокойство. Но его надежды, что все пройдет само собой, не оправдались. Через какое-то время в тишине раздался тихий всхлип.
В конце концов он принужден был спросить:
— Почему ты плачешь?
— Потому, — ответила она сквозь слезы, — что я потеряла мать и отца. Стоит мне вспомнить об этом, как начинаю все переживать заново. Может быть, я просто устала за последнее время и поэтому слишком много стала плакать.
То ли то, что она назвала второго мужа своей матери отцом, растрогало его, то ли вообще Эдвину тяжело было видеть женские слезы, но ему захотелось утешить ее.
— Прости, если я сегодня вел себя грубо. Я хорошо знаю, что такое потерять родителей, — признался он. — Мой отец умер, когда мне исполнилось восемь лет.
Она тихонько пошевелилась.
— Не имеет значения, сколько тебе при этом лет, правда? Все равно нестерпимо больно.
 
— Да, — согласился он. — Сначала я вообще не мог понять, что случилось. Я искал его даже на небе в облаках. Когда звонил телефон, я бросался к нему первым в надежде, что это звонит отец. Я хорошо помню первое Рождество без него, первый день рождения, первые каникулы. Как я завидовал другим детям, потому что у них есть и мать, и отец!