Молиться за Рэйн (ЛП)

В другом проходе я нахожу моток желтой нейлоновой веревки и с помощью садовых ножниц отрезаю два куска длиной в шесть футов. Сквозь отверстия каждого магнита я продеваю по веревке и завязываю на концах. Думаю, что мы с Уэсом сможем просто тащить магниты по земле, когда снова отправимся в лес. Если они могут поднять предмет весом почти сотню фунтов, то, конечно же, мы почувствуем притяжение, если будем проходить мимо большой металлической двери, спрятанной под сосновыми иголками. Ведь так? Это может сработать.
Это должно сработать.
Я выбегаю на улицу с рюкзаком на плечах и самодельными магнитами на веревке, горя желанием показать Уэсу мое изобретение. Он смотрит на меня снизу вверх, пока с помощью ручного насоса накачивает только что залатанную шину, и глядя мимо него все мое возбуждение покидает меня в один миг. Недалеко от магазина небо из ярко-голубого превратилось в темно-серое. Сверкающие желтые молнии вылетают из туч, и большие капли дождя так сильно падают на асфальт парковки, что кажется, будто он кипит.
— Ты был прав насчет дождя, — бормочу я, глядя на то, во что превратился наш прекрасный день.
Раскат грома гремит так громко и так близко, что из разбитой двери падает осколок стекла. Я подпрыгиваю от звука, когда он позади меня разбивается о бетон.
Уэс смотрит на меня через плечо.
— Мы можем… ты можешь вести эту штуку под дождем?
Он поднимает брови, как будто это был самый глупый вопрос, который ему когда-либо задавали.
— Это грязный байк, и еще немного грязи ему не повредит.
Я улыбаюсь, впервые слыша в его голосе деревенские нотки.
Похоже, что он все-таки из Джорджии.
— Ты боишься небольшого дождя? Потому что я могу отвезти тебя домой, если…
— Нет! — выпаливаю я, меня начинает немного трясти. — Нет, все в порядке. Я не боюсь.
Уэс бросает на меня косой взгляд, а затем продолжает качать шину.
— Чем скорее мы найдем это убежище, тем лучше. У меня такое чувство, что местные жители вот-вот сожгут весь этот дерьмовый город дотла.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что по пути сюда из Чарльстона я проехал, по меньшей мере, через двадцать таких же дерьмовых городишек, как этот, и все они горели, включая Чарльстон. Вот почему я уехал.
— Ох.
Я такая идиотка. Уэс приехал во Франклин Спрингс, не имея даже зубной щетки, и я никогда не задавалась вопросом почему.
Спасибо, гидрокодон.
— Тебе пришлось уехать из-за пожаров?
— Да, — отрывисто отвечает Уэс, трогая колесо, чтобы проверить, достаточно ли оно накачано. — Я жил в Фоли-Бич и обслуживал столики в одном небольшом местном баре. — Он не смотрит на меня, но, по крайней мере, делится своим прошлым. — Хозяева были хорошими людьми. Они позволили мне по выходным играть на гитаре, чтобы я мог заработать дополнительные чаевые.
Уэс уже рассказывал, как играл на гитаре в Риме. Не знаю почему, но мне сложно представить его музыкантом. Да, конечно, он выглядит так, будто только что сошел со сцены с этой гранж-рок прической и непринужденно крутым внешним видом, не говоря уже о его ошеломляюще великолепном лице, но все артисты и музыканты, которых я знаю, милые и чувствительные. Уэс даже близко на них не похож.
— После того, как все понемногу начало выходить из под контроля, — продолжает он, накачивая шину еще несколько раз, — они решили, что будут продолжать работать, пока не закончится еда. Мне больше ни хрена не оставалось делать, поэтому я вызвался им помочь.
Я улыбаюсь про себя, представляя, как Уэс ворчливо обслуживает столики в баре на пляже, одетый в джинсы, армейские ботинки и гавайскую рубашку — его неудачная попытка надеть пляжную одежду.
— В пятницу вечером несколько местных жителей ворвались к нам в бар, крича о пожаре. К тому времени телефонные линии уже были отключены, и когда до нас дошла эта весть, половина острова уже сгорела… включая дом, в котором я жил. — Уэс снова завинчивает колпачок, затем ветер меняет свое направление, и нас начинает поливать косой дождь.
Я прикрываю лицо рукой.
 
— О Господи, Уэс. Мне очень жаль. Кто-нибудь пострадал?
Он встает и вытирает грязные руки о джинсы.
— Моя соседка по комнате отделалась легкими ожогами, но я не стал тратить время, чтобы узнать о ком-то еще. Обменял свой бумажник и все, что в нем было, на мотоцикл приятеля, затем украл пистолет и кобуру из его шкафа и уехал на хрен из города. — Как по заказу, порыв ветра раздувает легкую рубашку Уэса, как красивый цветочный занавес, обнажая смертоносное оружие, которое он прячет под ней.
— Но мы же встретились в субботу утром.
Наконец Уэс смотрит на меня, щурясь из-за дождя.
— Ехал всю ночь. Я подумал, что если мир собирается сгореть, то мне лучше спрятать свою задницу под землю.
— И вот ты здесь.
Уэс оглядывается по сторонам и поднимает одну темную, выразительную бровь.
— Да, и вот я здесь.
— Знаешь, в каком-то роде я даже рада, что твой дом сгорел. — Я улыбаюсь, прижимая гири еще крепче к груди.
Уголок его ворчливого рта приподнимается, когда его яркие зеленые глаза опускаются на мою грудь.
— Что это у тебя там?
Я смотрю вниз.
— Ох! Я сделала металлоискатели! — Я приподнимаю вверх большие серые диски, показывая ему свое гениальное изобретение. Из-за болеутоляющих таблеток я почти не чувствую своего лица, но уверена, что если бы чувствовала, то мои щеки адски болели из-за дурацкой ухмылки.
Из груди Уэса грохочет глубокий смех. Я чувствую, как он вибрирует по всему моему телу, приподнимая каждый волосок. Воздух вокруг нас заряжен, и не только из-за грозы.
Скажи, что я молодец.
Скажи, что ты гордишься мной.
Скажи, что ты будешь всегда заботиться обо мне.
Уэс открывает рот, но ничего из вышеперечисленного не произносит. Вместо этого он делает два шага в мою сторону, протягивает руку, выхватывает магниты, как будто они ничего не весят, и говорит:
— Я тоже рад, что мой дом сгорел.
Моя ухмылка превращается в маниакальную улыбку. Я собираюсь обнять его, когда совсем рядом слышится сильный грохот, похожий на взрыв атомной бомбы, вынуждая нас обоих пригнуться и прикрыть голову руками. Удар молнии выбивает остатки стекла из парадных дверей и отражается от металлического навеса над нами, как камертон. У меня так сильно звенит в ушах, что я едва замечаю, как Уэс что-то кричит… Я моргаю и пытаюсь стряхнуть с себя оцепенение.
— Это была чертова крыша! Ну же!
Уэс разворачивает меня и засовывает магниты в наш уже переполненный рюкзак. Затем надевает шлем и садится на байк. В ту же секунду, как мои руки обхватывают его за талию, он заводит двигатель и погружает нас прямо в бурю. Я указываю на просвет, который виднеется в лесу через дорогу там, где начинается тропа. Затем, держась за Уэса одной рукой, я изо всех сил пытаюсь выдернуть капюшон своей толстовки из-под рюкзака и надеть на голову, пока мы мчимся через бурю, которая больше похожа на бесконечный водопад. Дождь приземляется на нас с такой силой, что я задумываюсь, не идет ли град.
Когда мы оказываемся в лесу, удары уже не кажутся такими сильными, но ливень все еще продолжает идти, заливая тропу и покрывая ее густой коричневой грязью.
— Вытри стекло! — кричит мне Уэс, не в состоянии отпустить ни рычаг газа, ни сцепление.
Я протягиваю левую руку и протираю стекло мотоциклетного шлема, но как только останавливаюсь, Уэс кричит мне, чтобы я продолжала это делать.
— Просто сними его! — кричу я, но он в ответ просто качает головой.
Еще одна молния взрывается примерно в сотне ярдов впереди нас. Я вскрикиваю, когда от сосны, в которую она ударяется, летят искры и щепки, а затем раздается громкий треск, и дерево падает на землю.
 
Резко повернув в сторону, Уэс останавливается и стаскивает шлем с головы.
— Я ни хрена не вижу!
— Я тоже, — кричу я, держась за него обеими руками и прижимаясь лбом к его спине. Моя толстовка промокла насквозь, но, по крайней мере, благодаря ей дождь не попадает мне на лицо.