Молиться за Рэйн (ЛП)

Вокруг нас раздается еще больше грохота, разносясь эхом по всему лесу, когда еще одни деревья разрываются на части и падают с высоты.
Уэс произносит что-то, но из-за этого шума я не понимаю что именно, а затем снова взлетает вперед. Я держусь крепко, не поднимая головы, пока он набирает скорость. Поток дождя становится сильнее, давая понять, что мы больше не в лесу, поэтому я поднимаю голову.
К моему горлу сразу же подступает тошнота.
Уэс несется через поле к одному месту, где сейчас я меньше всего хочу находиться.
К единственному месту, которое, как он знает, пустует.
К желтому фермерскому дому с белой отделкой.
Я подъезжаю прямо к террасе этого маленького говнюка и использую свой шлем, чтобы выбить стекло в задней двери его дома. Надеюсь, Рэйн сказала правду, и его семья действительно уехала из города. Единственное, что деревенские жители любят больше Бога — это свое чертово оружие. И то, что мы вламываемся в их дом, может быть очень опасно.
Я просовываю руку через разбитое стекло и отпираю засов, радуясь, что это старомодный замок, не требующий ключа. Обернувшись, вижу, что Рэйн стоит на крыльце с капюшоном на голове и смотрит на дом так, словно он собирается съесть ее живьем. Я хватаю ее за локоть и завожу внутрь, в то время как еще одна молния попадает в лес и взрывается, как бомба.
Как только дверь закрывается, я убираю мокрые волосы с лица и шагаю на кухню. Просто не могу поверить в это дерьмо. Меньше чем в миле отсюда есть бетонное бомбоубежище, но сейчас во время грозы мне приходится находиться в этой деревянной коробке.
Я щелкаю по выключателю, и две люминесцентные лампы над головой оживают с глухим жужжанием.
По крайней мере, электричество еще не отключили.
Я даже не утруждаю себя проверкой наличия воды. Прямо сейчас ее столько сливается с неба, что хватит на всю жизнь.
Кухня выглядит такой же деревенской, как я и ожидал: бежевые обои с петухами, банки для печенья в форме петуха и маленькие петушиные солонки.
— Я смотрю твой бойфренд любитель петухов, — поддразниваю я, но когда оборачиваюсь, вижу, что Рэйн стоит там же, где я ее оставил — у задней двери, глядя на лужу у себя под ногами. — Ты в порядке?
Ее плечи сгорблены, а лицо полностью скрыто под мокрым капюшоном.
— Я… я не хочу здесь находиться, — бормочет она, не поднимая глаз.
— Ну, значит, нас двое. — Я открываю ближайший к себе шкаф. Тарелки. Следующий — еще тарелки. Следующий — кружки с гребаными петухами. — Как думаешь, твой парень оставил здесь хоть какую-нибудь еду?
Если бы я был уверен в том, что у меня все еще есть шанс трахнуть эту девчонку, я бы перестал напоминать ей о том, что у нее есть парень, который, возможно, все еще жив. Но, во-первых, я не могу вспомнить имя этого мелкого говнюка, поэтому мне приходится называть его «твой парень», и, во-вторых, основываясь на том факте, что сейчас мы стоим на его гребаной кухне, я могу сделать вывод: что секс исключен из меню.
Керамический петух заглядывает мне прямо в душу прямо перед тем, как я захлопываю четвертый шкаф.
Облом. Во всех отношениях.
Наверное, я мог бы проехать немного дальше и отвезти нас к дому Рэйн, но после того, как она вела себя прошлой ночью, я точно знаю, что и там она находиться не хочет.
— Пойду переоденусь, — бормочет она. Ее ботинки скрипят по линолеуму, когда она проходит через кухню в гостиную.
Ее настроение — это пример номер четыре тысячи восемьдесят пять того, почему всегда лучше уйти, чем остаться.
Обыскав все шкафы, ящики и кладовку я не нахожу ничего, кроме отравы для тараканов и другого петушиного дерьма, последняя надежда на холодильник. Понимаю, шансов мало, и я оказываюсь прав. Этот ублюдок все подчистил. Внутри только несколько пакетиков кетчупа из «Бургер Паласа» и полпачки сливочного масла. Но когда я открываю морозилку, то почти слышу пение ангелов. Мороженое, корн-доги, бисквиты, колбаски, пакеты с замороженными овощами и, как вишенка на торте, — наполовину полная бутылка водки «Серый Гусь».
 
Мама этого ублюдка только что стала моим новым героем… коллекция петухов и все такое.
Я откручиваю крышку и делаю глоток, когда в дверях появляется Рэйн. Она стоит с абсолютно удрученным выражением лица, одетая в длинную баскетбольную майку Франклин Спрингс и шорты, держа в руках сверток с мокрой одеждой.
— Какого хрена на тебе надето? — Я кашляю, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Это все, что я смогла найти, — огрызается она.
Румянец заливает ее щеки, когда она смотрит вниз на спортивную униформу, свисающую с ее изгибов. Голос у нее тихий и полный раскаяния, но мне на это наплевать.
Рэйн — моя. Я похитил ее. Я использую ее. Я заставил ее кончить меньше часа назад, и мне не нравится, что она расхаживает передо мной в майке какого-то мудака.
— Его гребаное имя написано у тебя на спине.
— Это все, что я смогла найти! — кричит она, удивляя меня своим внезапным гневом. — Он все забрал!
Складывается ощущение, что мы больше не говорим об одежде, поэтому я открываю дверцу морозилки, надеясь отвлечь ее от этой темы, пока все не стало еще хуже.
— Не все.
Глаза Рэйн округляются, а ее маленький ротик приоткрывается.
— Корн-доги? — шепчет она, переводя взгляд с меня на рай, который находится в морозилке, и обратно.
— И мороженое… Надеюсь, ты ешь овощи? — Я достаю пакет с капустой брокколи и кладу его в микроволновку. Мой желудок урчит громче, чем гроза снаружи, от ближайшей перспективы съесть горячую еду. Не знаю, сейчас ближе к обеду или ужину, но это неважно, потому что протеиновый батончик, который я засунул в себя этим утром, был единственным, что я съел за весь день.
— О, Боже, настоящий обед. — Благоговейный трепет в ее голосе заставляет меня гордиться, хотя единственное, что я делаю, это нажимаю на кнопки на микроволновке.
— Я, эм… собираюсь постирать. Хочешь, чтобы я и это постирала? — Взгляд Рэйн скользит вниз по моему телу, напоминая, что моя одежда насквозь промокла и забрызгана грязью.
— Конечно. — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы спрятать ухмылку. Если этой сучке нужна моя одежда, она может ее забрать.
Расшнуровав ботинки, я снимаю их и оставляю посреди кухни. Затем медленно стягиваю с себя рубашку, стараясь не вздрогнуть, когда вместе с ней снимается насквозь промокшая повязка. Но Рэйн этого даже не замечает. По правде говоря, она вообще не смотрит на мое лицо или плечо. Она смотрит прямо на мой пресс. Моя майка прилипла к груди, как будто я участвую в конкурсе мокрых футболок, поэтому я бесстыдно тяну время, снимая кобуру, затем кладу ее на стойку вместе со всем, что было в карманах.
Я же не дурак и знаю, что выгляжу как влажный сон любой девушки, и когда возможно, использую это в своих интересах. Моя внешность и моя находчивость — это единственные инструменты, которые мне были даны в этой жизни. Все остальное мне приходилось выпрашивать, одалживать или воровать. В том числе и маленькую черноволосую сучку, пускающую слюни передо мной.
Когда я расстегиваю джинсы, слышу, как Рэйн начинает смеяться. Не совсем та реакция, на которую я надеялся. Я поднимаю глаза и вижу, что она вся сияет, ее макияж испорчен из-за дождя, волосы, высушенные полотенцем, растрепаны. Она в полном беспорядке, но, когда я вижу ее улыбку, это выбивает воздух из моих легких.
 
— И тут цветы? — Она хихикает, глаза прикованы к моей промежности.
Я смотрю вниз и понимаю, что на мне надеты боксеры с цветочным принтом, те самые, которые моя соседка подарила в шутку на Рождество.
— Они шли в комплекте с рубашкой. — Я ухмыляюсь, стягивая джинсы до колен. Это заставляет ее полностью замолчать.