Егерь Императрицы. Ваше Благородие
– Нашим главным интендантом с унтер-офицерским званием «подпрапорщик» я назначаю Лыкова Матвея Никитича. Тебе, Никитич, стало быть, теперь и надлежит быть нашим главным хозяйственником в команде, и барабанщик, которого мы подберём из обученных грамоте солдат, под твоей же рукой ходить будет.
– Из двух остальных унтер-офицеров Макарыч, вернее, Дубков Иван Макарыч, назначается моим первым помощником, и он получает следующее звание в производстве – каптенармус.
– Егор Архипович Свистунов, как и положено лучшему стрелку команды, назначается старшим по обучению всем тем егерским премудростям, что так важны в нашем деле. В случае же нужды он подменяет собой и главного унтер-офицера. А сегодняшним днём ему присваивается первое унтер-офицерское звание – фурьер.
Лёшка уже прекрасно ориентировался в достаточно непростой классификации нижних чинов Российской императорской армии. Первой ступенькой от рядового по старшинству был капрал, начальственный чин, особняком стоявший между солдатами и унтер-офицерами. Далее за ним шли унтер-офицерские чины: фурьер, потом каптенармус, подпрапорщик и все нижние чины закрывали звания старших унтер-офицеров – это младший и старший сержанты.
– Тридцать рядовых у нас делятся по трём отдельным десяткам под командой своих капралов, – продолжил он расстановку в команде. – И назначаю я сим днём капралами Карпыча, то есть Иван Карпыча Зубова, Ёлкина Потапа Савельевича и Осокина Тимофея Захаровича. Поздравляю вас, господа, с производством в начальственные чины! Не забудьте нашить знаки различия в виде галунов на воротнике, напоминаю, у капралов он серебряный, а у всех остальных унтер-офицеров – золотой.
– Штуцера, которых у нас без моего и без Егора числом пять, поделить примерно поровну по десяткам пока не получится, но я очень надеюсь, что со временем тут у нас тоже всё удачно решится. Вообще, я вижу всех вас в будущем вооружёнными отменным оружием и экипированными самым лучшим снаряжением и амуницией. У каждого третьего в команде будет штуцер. У всех как минимум один, а лучше даже, чтобы два надёжных пистоля. Плюс небольшой тесак или сабля для ближнего боя, а на боку ещё кинжал или швырковый нож на поясе.
– На каждую тройку будем делать по такому же плоскому котелку с глубокой крышкой, которыми мы уже пользовались на выходе. Нашьём скрытные плотные пологи-накидки, что так хорошо показали себя на последнем выходе. Всё это, чтобы не обременять себя лишними тяжестями в переходах, чтобы удобней и быстрее было готовить пищу и маскироваться на местности. В общем, братцы, работы нам с вами теперь предстоит непочатый край. Дольше вас держать я сейчас не намерен. И с завтрашнего дня, помня, что сам дал вам неделю на отдых после обязательного построения с проверкой, будем мы заниматься только лишь по паре часов, а потом вы будете отдыхать до вечерней проверки и заниматься своими делами. Вопросы ко мне есть?
Вопросов у личного состава не было, поэтому проверив внешний вид и оружие в шеренге и сделав несколько замечаний, скорее для порядка, чем из личного занудства, Алексей распустил строй. К себе в дом, где он был на постое, он попросил зайти только лишь унтер-офицеров.
Горели две сальные свечи в горнице, где за столом сидели русские солдаты. Домочадцы, пожилая пара валахов, старались им не мешаться. Хозяин, Стефан, работал на дворе, задавая корм скотине, а пожилая Мируна пряла что-то в своей маленькой комнатке.
Валахи как народ отличались большой недоверчивостью к чужим людям. Слишком много они претерпели за долгое время своей истории от чужаков. Русские их не притесняли, за постой они платили всегда исправно и полностью, даже бывало, что и помогали им по хозяйству, такие привычные к тяжёлому физическому труду. Но всё-таки это были для них чужие люди, и лучше было держаться от них подальше, вон у них сколько всякого оружия на себе навешено.
– Ну что, господа командиры, поздравляю вас ещё раз с производством в старшие чины, – начал разговор Лёшка. – Приказ по этому поводу уже подписан сегодняшним днём, так же как и по утверждению общих штатов нашей команды. Осталось нам только её с вами сформировать. Давайте задавайте вопросы, кому и что осталось не ясно?
– Да вроде всё понятно, ваше благородие, – почесал голову Макарыч.
– Егерский мундир нам сохранили, штуцера и егерскую амуницию тоже, значит, и способ боя остаётся у нас тот же, что и был раньше?
– Ну как сказать, – теперь над ответом задумался уже и Егоров.
– Обычные егерские команды при наших пехотных полках ведь действуют в основном перед строем своих же полков и прежде всего именно в их интересах, как их приписные застрельщики и охотники. Отдельные егерские батальоны в армии выполняют то же самое, но только в интересах бригады, дивизии или же сводного корпуса. А вот нашим делом, делом маленькой команды егерей, будет, наверное, в большей мере такая индивидуальная, нуу, как бы такая особая разведка неприятеля, а иногда и проведение по нему тайных ударов. Это называется по-научному диверсией, что с латинского «диверсио», на наш лад переводится как «отклонение» или «отвлечение». Нам, конечно же, и в сражениях, я думаю, тоже доведётся ещё поучаствовать, но это всё-таки уже будет не самым главным теперь для нас делом. Отсюда и особая подготовка потребуется, помимо той, стрелковой егерской и пехотной, которой мы и так уже обучены. Да и оружие, амуниция и снаряжение особое понадобится, про что я уже говорил в общем строю. Штаб выделил нам уже 20 рублей на все начальные расходы, вот отсюда-то мы, как говорится, и начнём плясать.
– Господин поручик, Лексей Петрович, а как с постоем-то быть, столоваться где нам, имущество и порционы на питание откуда теперяча будем получать? – задал волнующий его вопрос штатный интендант команды Матвей Никитич. – Раньше-то мы при Апшеронском полку у Колюбякина были, с их интенданта и истребовать всё можно было, да и в хороших отношениях так-то мы с ним были, а сейчас нам как?
– Всё хорошо с этим, Никитич, – успокоил дядьку Алексей. – Завтра после обеда, часа в три пополудни, ты найди интенданта при штабе армии господина Филиппова. Чин я его не разглядел, так что называй ты его «ваше высокоблагородие», никак не ошибёшься. Тыловик он весьма опытный и искушённый, как сразу по нему и видно. Но там ему уже дали понять, чтобы он отнёсся к нам со всем своим вниманием и с расположением. Так что ты, главное, Никитич, получше впитывай всё то, что он тебе будет говорить и чему там поучать тебя станет, да и мотай себе на ус. Нам при главном интендантстве хорошие связи ох как нужны будут, чай уж отблагодарим его потом чем-нибудь, встречаются же порою добрые трофеи, – и увидев понимающий кивок дядьки, продолжил беседу далее.
– По поводу постоя всё остаётся у нас так же – размещаемся мы в тех же домах, что и ранее, так как при штабе нам делать нечего. Мне уже дали понять, что если мы там станем много крутиться, то нас мигом в его охрану определят. У кого-нибудь есть желание на караулах ночами мёрзнуть и годами во фрунте стоять?
– Неет! – хором протянули унтера. – Что мы, комендантские, что ли, какие, егерей, как часовых, на пост ставить, да где это видано-то вообще?!
– Вот то-то! Поэтому от большого начальства подальше нам надо быть и своё егерское дело туго знать, дабы уважали и не совали куда ни попадя, – подвёл итог разговору Лёшка.
– Да, и с людей, братцы, чистоты и аккуратности требуйте со всей строгостью! Вон какой мор по всей Валахии от чумы идёт. Поветрие уже и на южные губернии России перекинулось. А я вам уже с самого моего знакомства всё талдычу – беречься от грязи. А всех грязнуль сразу ко мне, уж я-то им завсегда найду дело!
Глава 3. Меняла
Служба на зимних квартирах шла своим чередом. Утром и вечером проходили неизменные построения с проверкой личного состава команды, его внешнего вида, оружия и амуниции. Затем были два-три часа занятий в основном стрелковой подготовки, проходящие в низине, за городской окраиной. Егерям давалось немного начальных навыков рукопашного боя, закреплялось умение рубки саблей или тесаком, ну и шлифовался традиционный в русской армии штыковой бой. После этого солдаты распускались по своим делам, каждому, кто хотел идти в город, на руки давалась увольнительная, утверждённая прапорщиком Егоровым, с указанием фамилии, имени, звания и подразделения служивого, а также с прописью времени, позволяющим отсутствовать вне расположения команды. И каждый теперь мог совершенно спокойно передвигаться по огромному городу, не боясь патрулей и многочисленного начальства. Любая официальная бумага с печатью была в большом уважении в это время.