Небо на земле (СИ)

========== Часть 1, глава 1 ==========
Часть 1. Герман
«Карету мне! Карету!»
А.С. Грибоедов «Горе от ума»
Если вы до сих пор считаете кризис среднего возраста дурацкой выдумкой, то это означает, что вы либо ещё очень молоды, либо вам повезло, и вы из редкой породы не склонных к рефлексии людей. Герман Стрельников, к своему величайшему сожалению, не входил ни в одну из названных групп, отчего ему, как и большинству за-тридцатилетних, предстояло до дна испить чашу ощущения полнейшей бессмысленности бытия.
И ведь не было ни единого тревожного звоночка! Кризис случился внезапно, не дав даже малейшего шанса подстелить соломки, а спровоцировал его анекдотический в своей пошлости случай. Герман всего лишь вернулся из зарубежной командировки на день раньше и вместо того, чтобы как порядочный, мучимый джетлагом путешественник отправиться домой отсыпаться, решил сделать сюрприз своей почти-жене Мари (в миру Маше Михайловой). Купив в аэропорту букет роскошных снежно-белых роз, он на крыльях такси примчался к высотке, где обитала любимая, вознёсся на лифте на двенадцатый этаж и своим ключом открыл дверь в квартиру-студию, которую месяц назад подарил невесте вместо традиционного кольца.
Заполнявшие помещение стоны и вздохи почти не оставляли простора для толкования: или Машенька решила в обеденный перерыв посмотреть дома фильм для взрослых, или… Валяющаяся у порога пара дизайнерских мужских туфель однозначно указывала на второй вариант. Герман бесшумно прошёл из прихожей в основную комнату и остановился вне поля зрения развлекающейся на кровати парочки.
Всё-таки у жизни имелись определённые проблемы с чувством юмора: такого откровенного фарса он ну никак не ожидал. Ладно Маша, но лучший институтский дружок Венечка? «Перебор», — Герман осуждающе покачал головой. И ведь надо же как-то действовать — он никогда не считал вуайеризм чем-то привлекательным. Дождавшись момента, когда сладострастные звуки практически достигли апогея, Герман подошёл к изголовью постели.
— Доброго дня.
Ах, за такую немую сцену для своего «Ревизора» любой театральный режиссёр не задумываясь продал бы душу дьяволу!
— Кажется, я помешал? Прошу прощения, — ровные вежливые интонации давались с удивительной лёгкостью. — Машон, это для тебя, — букет аккуратно лёг на прикроватную тумбочку. — Ещё раз приношу свои извинения, продолжайте, — не оглядываясь, Герман спокойно вышел из комнаты, а потом и из квартиры, мягко закрыв за собой входную дверь.
Первый и единственный телефонный звонок он сделал из сквера через полквартала от Марьиного дома.
— Здравствуйте, Густав Карлович. Я в городе, пришлите, пожалуйста, машину. На перекрёсток Семёновского и Жукова. Да, ещё момент: будьте добры, начните процедуру увольнения Вениамина Разумовского. Спасибо, до встречи, — Герман нажал «отбой». Иногда радует, что в подлунном мире кроме друзей-предателей и неверных возлюбленных существуют такие вот Густавы Карловичи, способные без лишних вопросов заняться совершенно любым делом и выполнить его наилучшим образом.
Позже Герман поинтересовался у зарёванной бывшей невесты, сидящей посреди наполовину собранных чемоданов: — Как же так, Машон? — на что получил в ответ невнятное: — Я не зна-аю, оно само-о!
Вот тогда-то и снизошло на него осознание полнейшей абсурдности бытия и, следовательно, общей бессмысленности беличьей беготни по кругу колеса сансары. Грустный вывод подтвердил состоявшийся на следующий день разговор с увольняемым дружком.
— Гера, что за бред? — начал Венечка, не успев толком войти в директорский кабинет. — Я, как обычно, приезжаю на работу, а меня даже на корпоративную стоянку не пускают!
— Дверь, Вениамин, — поморщился Герман. — Сколько раз повторять. И включи, в кои-то веки, голову: если тебя не пропускают на парковку для сотрудников, то это означает, что больше ты к ним не относишься.
— Серьёзно? — друг приподнял светлые брови в демонстративном изумлении. — Неужели из-за недоразумения с Мари? А я-то всегда считал тебя способным разграничивать бизнес и личную жизнь.
— То есть ты полагал, что сможешь трахнуть мою невесту и не лишиться работы? — Герман отзеркалил удивлённую гримасу. — Неужели вы не предохранялись, и Марьина недалёкость передалась тебе половым путём?
— Хамишь, Гера.
— Ни в коем случае. Всего лишь переживаю за твоё умственное здоровье.
Герман и в самом деле не злился — просто было до тошноты противно внезапно обнаружить себя в роли рогоносца на подмостках театра абсурда. Скорее бы расставить точки над «i» и забыть случившееся, как дурной сон.
— Могу я хотя бы забрать свои личные, — Венечка подчеркнул интонацией слово «личные», — вещи?
— Конечно. Густав Карлович должен был распорядиться, чтобы их упаковали, — Герман нажал на селекторе кнопку вызова секретаря. — Елена Станиславовна? Что там с вещами господина Разумовского?
— Коробки ожидают в вестибюле, — голос у пятидесятилетней Елены Станиславовны был таких глубины и тембра, что служба «Секса по телефону» отдала бы любые деньги, только б заполучить её к себе в штат.
— Благодарю, — Герман прервал связь. — Вот видишь, всё готово. Попроси внизу, и тебе помогут донести имущество до машины.
— Не доверяешь, — горько скривил губы Венечка. — И это после стольких лет дружбы!
— Вениамин, не глупи, — поморщился Герман. — Ты ведь прекрасно понимаешь: ничего личного, обычная предосторожность.
— Понимаю, — бывший друг подошёл к директорскому столу и тяжело опёрся ладонями о столешницу. — Скажи, тебе и в самом деле наплевать? Неинтересно знать, как так получилось?
— В самом, — Герман благополучно проигнорировал попытку невербального давления. — Извини, мне пора: мониторинг начинается через пять минут.
Намёк был прозрачнее родниковой воды.
— Напрасно ты так, Стрельников, — с порога бросил через плечо Венечка. — Могли бы по-хорошему разойтись.
— Всего наилучшего, Вениамин, — «Тоже мне, напугал ежа голой задницей».
Но всё-таки стоило признать: двойное предательство не прошло бесследно. Сколько бы Герман не изображал стоицизм и равнодушие, Машу он, пускай по-своему, но любил. Да и Венечка слишком долго был привычной частью существования, чтобы просто о нём забыть. Вместе с двумя не самыми последними для себя людьми Герман так же напрочь потерял смысл и вкус жизни. Ему перестал быть интересен большой бизнес (а ведь он уже начал свой Drang nach Osten, и легко соскочить никак не получилось бы), не хотелось ни пить, ни встречаться с женщинами, ни планировать очередное экстремальное приключение. Да что там, даже звёзды — давняя, потаённая любовь — больше не дарили чувства сопричастности к делам безграничной, величественной вселенной. Требовалась перезагрузка, срочно: человек действия, он просто не умел жить без цели и направления.
— Вы слышали, сейчас стало модным уезжать на две-три недели в какой-нибудь индийский ашрам, поближе к Гималаям, — как-то невзначай заметила Елена Станиславовна, забирая у Германа папку с подписанными документами. — Простая пища, простой труд, медитации и никаких связей с внешним миром. Это называется «випассана» и, как говорят, великолепно очищает разум от несущественных проблем.
— Спасибо, но у меня нет несущественных проблем, — Герман ценил заботу о собственном душевном равновесии, однако ударяться в какие-то мутные эзотерические практики не собирался. С его точки зрения, хуже распевания мантр и лобзания святых мощей было только откровенное шарлатанство.
Тем не менее, вечером любопытства ради он всё-таки набрал в поисковике слово «випассана». Прочитал несколько историй, выпавших по ссылкам, и надолго задумался. Конечно, мероприятие не стоило назначенной за него цены, но сама идея на какое-то время уехать подальше от рутинной круговерти вдруг показалась привлекательной. Оставим Гималаи аскетам-отшельникам: в одном из дачных пригородов всё ещё стоит старый дедов дом. Кажется, в конце весны Герман даже просил Елену Станиславовну озаботиться состоянием участка и строения. Значит, можно попробовать за два-три дня привести дела в относительный порядок и с чистой совестью отправиться на ритрит «в деревню, в глушь, в Саратов». Авось, поможет.