Небо на земле (СИ)
***
Через пять дней неспешной дачной жизни Герман готов был на стены лезть от скуки. Немного утешало, что это всё-таки была не Индия за четырёхзначную сумму в долларовом эквиваленте, однако гордость в любом случае не позволяла плюнуть и вернуться в город раньше оговоренного месячного срока.
Дом стоял нежилым последние лет десять — со дня смерти деда. Конечно, Герман не позволял строению совсем обветшать: после института он даже попытался завести традицию регулярных выездов «на природу». К сожалению, чем дальше, тем меньше у него оставалось свободного времени, и в итоге пришлось заткнуть совесть приличной суммой, ежегодно выделяемой на поддержание дачи в приемлемом состоянии. В конце концов, дом был памятью, весточкой из далёкого, полузабытого детства.
Но несмотря на целые стёкла, заново перекрытую крышу и исправные коммуникации, жилище категорически требовало к себе хозяйского внимания. Что-то где-то рассохлось, что-то погрызли мыши, в мансарде отошли от стен давным-давно вылинявшие обои, а на веранде было несколько досок, на которые Герман опасался наступать — не подломились бы. Сад же вообще представлял собой отдельную историю — точнее, отдельный сумрачный мир, заросший хмелем и девичьим виноградом. Им-то и решил заняться в первую очередь мучимый сплином и отсутствием смысла жизни добровольный отшельник.
Вишни, которые он помнил тоненькими саженцами, давным-давно превратились в высокие раскидистые деревья, по-июльски усыпанные тёмно-красными сочными ягодами. К несчастью, росший по соседству с ними абрикос в какую-то из зим переломал ураган, лишив Германа любимых солнечных фруктов. Зато все три яблони и груша до сих пор были живы и обещали хороший осенний урожай. Из кустарников в саду остались только одичавший малинник да кислющая красная смородина. Герман не уважал ни ту, ни другую ягоду из-за косточек, поэтому просто отметил существование густых, непролазных зарослей. Общей колючести добавляли и выродившиеся в шиповник розы, много лет назад бывшие бабушкиной гордостью. Несколько чудом уцелевших кустиков фиалок — не менее любимых ею цветов — Герман обнаружил затерянными в траве под вишнями. Пару минут он задумчиво постоял над фиолетовыми цветочками, засунув руки в карманы вылинявших камуфляжных штанов, а потом развернулся на пятках и пошёл к дому — в сарае вполне могли сохраниться дачные инструменты.
На расчистку клумбы и пересадку на неё всех найденных в саду фиалковых розеток ушла добрая половина дня. Герман даже спилил несколько нависавших ветвей, чтобы дать цветам больше света. «Ну хоть что-то», — вопреки давней нелюбви к ковырянию в земле, физическая работа принесла моральное удовлетворение. И ведь ничего не мешало развить успех: в одиночку приводить сад в порядок можно было хоть до конца лета.
К осуществлению задуманного дачник поневоле приступил на следующий день после позднего завтрака, по времени больше соответствовавшего обеду. А всё оттого, что в том же сарае обнаружился фанерный ящик с подшивкой «Кванта», и Герман, как в детстве, зачитался журналами до глубокой ночи. Искушение продолжить это приятное занятие вместо садоводческого труда было велико, однако он никогда не переигрывал планы в угоду собственным хотелкам. Так что оставалось только грустно посмотреть в сторону растерявшего презентабельный вид, но не своё удобство дедова кресла, взять на веранде заранее собранный набор инструментов и отправиться в сад.
Привычку бесшумно перемещаться Герман выработал у себя ещё в средней школе, и с тех пор она не единожды крепко его выручала. Например, сейчас: ломись он сквозь кусты и ветки напролом — вряд ли поймал бы незваного гостя на месте преступления.
— Доброго дня, молодой человек.
Сидевший почти на самой верхушке вишни подросток замер, не дотянувшись до очередной ягоды.
— Спускайтесь.
Мальчишка только втянул голову в плечи.
— Не заставляйте меня повторять, — эту интонацию бывший дружок Венечка называл «гестаповская № 2». Пацан горестно вздохнул и неуклюже полез вниз. В самом конце он умудрился неудачно поставить ногу на свежий спил, потерял опору и кулем рухнул на землю — прямо в фиалковую клумбу. Герман неодобрительно поджал губы: все вчерашние труды насмарку. Между тем, любитель халявной вишни живо вскочил на ноги, собираясь дать дёру.
— Куда?! — низкий рык хозяина сада обратил паренька в гипсовую скульптуру. — Юноша, вас разве родители не научили, что за свои поступки надо отвечать? Подойдите.
Вот тут Венечка выдал бы нечто вроде «Не дави на меня своей пассионарностью!», но всё равно повиновался. У незнакомого же мальчишки шансы на неподчинение и вовсе отсутствовали.
— Как вас зовут? — они были примерно одного роста, что, впрочем, нисколько не мешало Герману смотреть на собеседника сверху вниз.
— Пашка, — буркнул подросток, виновато пряча серо-зелёные глаза.
— Павел. И как вам мои вишни, Павел?
— Кислятина.
Герман заломил бровь: — Так вы поэтому добрались до самого верха?
— Думал, там вкуснее, — допрашиваемый старательно отворачивался, позволяя допросчику лицезреть лишь светло-русую шевелюру да чистые линии профиля со слегка вздёрнутым носом.
— Вы думали? Уж простите, но верю с трудом. И будьте любезны смотреть на меня, а не в землю.
Мальчишка против воли поднял взгляд, демонстрируя пепельную бледность загорелого лица и приметную тёмную точку родинки на правой скуле.
— Где вы живёте, Павел?
— Тенистая двадцать во… — пацан понял, что проболтался, но всё равно замолчал на полуслове. — Вам зачем?
— Хочу пообщаться с вашими родственниками на тему воспитания в подрастающем поколении уважения к частной собственности.
— Не надо! — а ведь казалось: сильнее бледнеть уже некуда. — У меня последнее предупреждение осталось!
— И что потом? — снова дурацкий анекдот? Сколько можно!
— Потом меня в город отправят. В кадетский лагерь. А я не хочу!
Герман выдержал МХАТовскую паузу.
— Хорошо, юноша. На первый раз отделаетесь трудовой повинностью. Жду вас завтра в восемь утра, и не вздумайте опоздать.
Воспрянувший было духом Павел снова повесил нос.
— Можете быть свободны, — Мальчишка дёрнулся куда-то в сторону малинных зарослей. — Через калитку, молодой человек. Ведите себя цивилизованно.
После того, как неожиданный гость ушёл восвояси, Герман вернулся в сад. Поискал «чёрный ход», но проломов в покосившемся заборе не обнаружил. Похоже, любитель вишен попросту перебрался через верх невысокой ограды, и позже с этим тоже следовало что-то сделать. Герман не сдержал довольную усмешку: кажется, в его бесцельной монотонной жизни появилось некоторое разнообразие.
***
Фиалки пострадали намного меньше, чем казалось на первый взгляд. Герман навёл порядок на клумбе, наметил план завтрашних совместных работ и посчитал сегодняшнюю миссию в саду выполненной. Теперь можно было заняться кое-чем поинтереснее: например, наскоро перекусить и прогуляться на другой конец посёлка до Тенистой улицы.
Судя по старому, но добротному двухэтажному дому, в Союзе родственники Павла были птицами отнюдь не низкого полёта. Герман купил бутылку минералки в магазинчике неподалёку и занял наблюдательный пост под роскошной серебристо-зелёной ветлой, росшей наискось от деревянного забора интересовавшей его дачи. Дневная жара постепенно спадала, соблазняя местное население выбраться из прохлады комнат на свежий воздух. Тенистая улица оживала на глазах: возвращались с речки шумные стайки детворы, выходили на обязательный моцион мамочки с колясками и степенные пенсионеры. Жители дома № 28 не стали исключением: украшенная резными виноградными лозами калитка выпустила наружу весьма колоритную пару.