Небо на земле (СИ)
— Павел!
Комментарий к Часть 3, глава 1
*Лаовай — (может быть пренебрежительным понятием) иностранец, человек из другой страны чаще европейской внешности, который не понимает или плохо понимает по-китайски и с трудом ориентируется в обычаях и порядках повседневной жизни Китая.
========== Часть 3, глава 2 ==========
Как мне поверить в то,
Что я отныне
Тебя не увижу?
Разве возможно так,
Что никогда я тебя не увижу?
Виктор Аргонов Project «Несбыточный свой путь»
Почему-то в этот раз время тянулось совсем уж медленно. «А вот если бы ещё каникулы были, — Пашка зафутболил некстати подвернувшийся под ноги каштан куда-то в кусты, — то я бы совсем крышей поехал. Ладно, прошло двенадцать дней. Предположим, командировка снова продлится две недели — тогда ждать осталось совсем чуть-чуть». Конечно, имей он склонность к самоанализу, то сейчас было самое время задать себе вопрос: к чему вообще столько переживаний? Но увы, чего нет — того нет. Поэтому Пашка просто ходил в школу, вечерами по инерции рубил онлайн-монстров, скучал и через день заявлялся к старшим родственникам играть в шахматы.
— Делаешь успехи, — как-то сказал прадед, и его старательный ученик гордо выпятил грудь, в глубине души понадеявшись, что Герман тоже это заметит, когда вернётся.
С Варенькой они встретились случайно. Пашка шёл от родни домой, когда его вдруг окликнул звонкий девичий голос. Он обернулся и расплылся в улыбке: разрумянившаяся от быстрой ходьбы и прохладного воздуха Варя была прелестна.
— Привет ещё раз! — улыбнулась она в ответ, заправляя за ухо выбившуюся из-под беретки пушистую прядь. — Из гостей?
— Ага. Выцарапал у прадеда ничью в шахматы! — не сдержался от похвальбы Пашка.
— Он такой сильный игрок?
— Для меня — да.
— Тогда ты молодец, — Какие у неё ямочки на щеках! — А я с тренировки: в ноябре наши собираются в Москву на марафон.
— Ого! Все сорок два километра побежишь?
— Хотелось бы, — они неторопливо зашагали в сторону Вариного дома.
— Да, а что там с собакой? — припомнил Пашка историю с Айзеком.
— Ты не поверишь! — девчонка округлила глаза. — Его теперь на поводке и в наморднике выгуливают!
Пашка смешливо фыркнул про себя — ишь, как Герман воспитательную работу провёл! — но вслух сказал другое: — Наверное, у хозяина совесть проснулась.
— Может быть, — Варвара явно сомневалась в наличии у собаковода данной черты характера. — Ой, сглазила!
— А? — Пашка обернулся в ту же сторону, куда смотрела замершая одноклассница.
В этот раз ротвейлер действительно был в наморднике. Тем не менее, если такая туша повалит на землю, то приятного будет мало. Пашка инстинктивно заслонил собой спутницу и посмотрел псине прямо в глаза.
«Трусов нельзя бояться».
Айзек остановился.
— Пошёл вон, — у Германа, конечно, получилось эффектнее, но пёс всё равно послушался и нехотя затрусил прочь.
— Вот это да! — потрясённо выдохнула Варя. — Ну ты даёшь, Стожаров!
— Стараемся, — как настоящий герой заскромничал Пашка. — Кстати, у тебя завтра есть тренировка?
— Нет, каждый день нельзя. Организм должен восстанавливаться.
— Тогда, может, погуляем? — совсем не сложно, и чего он раньше так стеснялся?
— Давай. Сразу после уроков?
— Пуркуа бы и не па? Я тут в окрестностях классный сквер знаю — думаю, ты оценишь.
Вечером Пашка попросил: — Мам, выдели мне ноябрьский паёк.
— Хорошо, только почему не можешь неделю подождать?
— Да вот, поиздержался слегка, а тут девушку на свидание пригласил. Нельзя же с пустыми карманами идти, — главное, говорить так, будто не происходит ничего особенного.
— Ох, Паша! — реакция мамы была в точности, как он ожидал. — А я-то в догадках теряюсь, отчего ты такой в последнее время!
— Какой «такой»?
— Мечтательный.
Да? Ладно, было пару раз, задумывался. О шахматах, например: они с Германом старались хотя бы раз в неделю устраивать заруб (и пока Пашка стабильно проигрывал). Но называть стратегические размышления мечтательностью? Наверное, мама имела в виду недавний случай, когда он насыпал в чашку с чаем десять ложечек сахара. А ему всего лишь вспомнилось, как странно получилось отговорить Германа от решения оборвать их дружбу. Пашка до сих пор втихомолку изумлялся собственному импульсивному поступку — прежде за ним такой смелости не водилось.
Свидание прошло идеально: у них с Варей действительно оказалось множество точек соприкосновения. Разговор не умолкал ни на секунду, кофе с круассанами в крохотной кафешке отлично подкрепил силы, а от ясной, почти весенней небесной синевы замирало дыхание. Пашка провожал девушку домой уже в темноте, получив великолепный шанс блеснуть астрономической эрудицией, и после теплого прощания остался в твёрдой уверенности, что полученный опыт стоит повторить как можно скорее. Например, завтра или послезавтра.
Той ночью ему приснились летний обрыв над рекой и Герман — чёрный силуэт на фоне россыпей звёздных огней. А утром мама случайно переключила кухонный телевизор на канал новостей.
***
Обычно Пашка всегда пропускал трепотню дикторов мимо ушей. Политика, экономика, войны, катастрофы — ничего нового изо дня в день. Сегодня вот тоже самолёт разбился. «Погодите, это что, у нас?» — офигеть! Он даже жевать перестал, разглядывая кадры с места крушения. Бр-р, мороз по коже! Картинка сменилась набранным мелким шрифтом списком пассажиров, Пашка проглотил овсянку и почти опустил глаза обратно в тарелку, как вдруг внимание зацепилось за последний столбец.
Василий Решетов
Инна Самойлова
Герман Стрельников
— Слава тебе, безысходная боль! — громко и торжественно провозгласил за спиной женский голос. — Умер вчера сероглазый король.
Пашка резко обернулся: никого. Снова посмотрел на экран, но там уже рассказывали о чём-то совсем другом. Тогда он аккуратно отложил ложку и ушёл в свою комнату.
Зараза-компьютер безумно долго выходил из спящего режима, браузер тормозил, сайт МЧС не открывался. «Рейс № … Список пассажиров». Пашка зажмурился, умоляя о чуде.
«Герман Стрельников».
Повелительный серый взгляд, медальный профиль, осанка полководца. Злые слова и добрые поступки. Эталонная самоуверенность и умение признавать собственные ошибки. Плеяды и авантюриновый шарик.
«Умер вчера…»
«Неправда!» — ногти больно впились в мякоть ладоней, но Пашка этого почти не почувствовал. Он не будет верить до тех пор, пока не объявят официально. Да и потом тоже: чтобы какой-то туман смог причинить Герману вред? Герману, которого хранит всё ночное небо целиком, от первой до последней звёздочки?
— Паша, опоздаешь. Ты почему так плохо поел? — мама, из кухни.
— Просто на ночь бутеров натрескался, — соврал Пашка, поспешно выключая компьютер. — Я уже одеваюсь.
***
И ведь самое страшное то, что никто ничего не заметил.
Как сквозь толстое стекло, Пашка со стороны смотрел на себя — высокого угловатого подростка с чернильной каплей родинки («Девушки должны тебе прохода не давать») на бледном лице. Этот Павел Стожаров трепался о какой-то ерунде с близнецами, приветливо кивал Варе, грыз ручку, решая контрольную по химии. Пашка удивлялся его беззаботности, но до поры до времени не вмешивался.
Распрощавшись на школьном крыльце с приятелями, он сначала шёл домой в обычном темпе, но постепенно его шаги всё ускорялись и ускорялись. По лестнице в подъезде Пашка вообще взлетел на одном дыхании, торопливо открыл дверь и, не разуваясь, унёсся в свою комнату. «Мама до восьми на работе», — значит, время у него есть.