Небо на земле (СИ)
— Здесь правильнее будет меня спрашивать, — прадед впервые за вечер пригубил тёмно-красное вино в бокале. — Это я в сорок четвёртом притащил в наш отряд полуживого пятнадцатилетнего паренька Гришу Волкова. Тома его выходила, но возвращаться мальчишке больше было некуда: немцы сожгли их деревню дотла. Вот и остался у нас «сын полка».
— А у меня — младший братишка, — прабабка разгладила на накрахмаленной скатерти несуществующую складочку. — Надеюсь, Герман, теперь вы понимаете, почему мы пригласили вас на семейное торжество, несмотря на столь короткое знакомство.
— Понимаю. Тамара Гильмутдиновна, поверьте, дед не забывал о вас до самой смерти. Он бы непременно затеял поиски, но, к несчастью, был уверен, что ни вас, ни Северьяна Васильевича уже нет на этом свете.
Прабабка молча кивнула.
— Будет тебе, родная, — прадед ласково накрыл ладонью её сухие, безжизненные пальцы. — Ушедших не вернуть, зато посмотри как расщедрилась жизнь, подарив нам новую встречу.
— Да. Да, конечно, — прабабка тяжело поднялась из-за стола. — Ирина, будь добра, помоги мне на кухне с чаем.
Мужчины остались в гостиной одни.
— Чай — это отлично, но требует времени, — хозяин дома повернулся к Герману. — Вы играете в шахматы, молодой человек? Можно было бы организовать партию, пока наши красавицы будут хлопотать.
— Играю, — у Германа азартно дрогнули крылья носа. — Рапид?
— Почему бы и нет? — ответно блеснул глазами прадед.
«Ох, что будет!» — Пашка переводил восторженный взгляд с одного на другого. Настоящая битва титанов!
По жребию Герману достались чёрные.
— Приступим, — его противник взвёл часы, и бой начался.
Это было настолько стремительно, что единственный зритель партии не успевал следить за логикой игры. Ему даже стало казаться, будто деревянные фигурки ожили и двигаются по доске сами, как в Алисином Зазеркалье.
Спустя пятнадцать, на одном дыхании пролетевших минут Герман объявил: — Пат, — и довольно откинулся на спинку кресла.
— Сильно, — прадед с уважением протянул руку оппоненту. — Достойного внука воспитал Григорий.
— Благодарю, — ответил на рукопожатие Герман. — Ваши слова — лучшая награда для меня.
— Чай готов, — интересно, прабабка с мамой давно всё накрыли? Пашка совершенно не заметил, когда тарелки и бокалы на столе сменил английский чайный сервиз.
К десяти вечера неспешный снегопад успел укрыть город толстым пуховым одеялом.
— Подвезти вас? — спросил Герман маму, помогая ей надеть длинное зимнее пальто.
— Спасибо, мы с Павлом погуляем, — она смягчила отказ тёплой улыбкой. — Тут совсем недалеко.
— В таком случае, если ваш защитник не вызовет меня на дуэль за столь нахальное предложение, то я бы хотел напроситься в провожатые.
— Думаю, он не станет возражать. Да, Павел?
— Не стану, — Пашка постарался не обращать внимания на довольный блеск прабабкиных глаз. — Провожайте.
«Черный вечер. Белый снег», — нет, не то. Ни ветра, ни метели, да и путников отнюдь не двенадцать. Отчего же вспомнилось? Пашка шёл чуть позади мамы и Германа. «Они хорошо смотрятся вместе, — думал он. — И прабабка явно неспроста нас позвала, и зачем я здесь, только мешаю…»
— Павел, не отставай, — Герман бросил на него короткий взгляд через плечо.
— Не отстаю.
— Давай-ка ты пойдёшь справа от меня — ширины у дороги хватает.
Пашка послушно прибавил шаг, нагоняя взрослых.
— Устал, солнце? — с сочувствием спросила мама. — Ты же у нас ранняя пташка, а завтра, к тому же, в школу.
— Вовсе я не устал! — делает из него какого-то слабака! — Просто мешать не хотел, — а-а-а, блин, опять! Ну когда он научится следить за тем, что болтает его глупый язык?
— Паша, что ты такое говоришь?! — маме было очевидно неловко.
— Да вы просто образец деликатности, юноша, — Герман же, по обыкновению, язвил. — Но уверяю, у вас нет повода демонстрировать это качество.
Пашка вскинул на него глаза: «Серьёзно?»
«Абсолютно».
— Мы уже пришли, — мама очень хотела загладить сыновний промах. — Вот наш дом.
— Что ж, значит, я возвращаю вам, Павел, обязательства по защите леди. Спокойной ночи, Ирина. Рад был знакомству с вами.
— Спокойной ночи, я тоже рада, — мама почти незаметно замялась и добавила: — Спасибо, что проводили.
— Не стоит. До свиданья, Павел, — Герман сделал воспитательный акцент на «до свиданья».
— До свиданья, — покорно повторил Пашка. — Пошли, ма?
— Да, конечно, — не похоже было, что маме хочется прощаться. — Может быть, ещё когда-нибудь увидимся.
— Всё возможно, — туманно ответил Герман.
СМСка пришла, когда Стожаровы поднимались на лифте до своего этажа, но прочитать её получилось только дома.
«Не ревнуй».
***
Угу, «не ревнуй». А как быть, если мама уходит на работу в «платье для особых случаев», да ещё и предупреждает, что вернётся поздно? Нет, конечно, причина может быть любой — например, предновогодний корпоратив — только зачем тогда такая секретность? «Дождусь, — твёрдо решил Пашка. — Хоть до трёх часов ночи сидеть буду, но дождусь».
Мама вернулась в девять.
— Ну как?.. — Пашка замолчал. Он не помнил, чтобы хоть раз в жизни видел у неё такое лицо.
— Павел, — мамин голос звучал механически-ровно, — с этой минуты я запрещаю тебе общаться с Германом Стрельниковым.
Пашка решил, что ослышался: — Мам?
— Я не желаю, чтобы между вами существовали отношения… любой природы.
«Она знает? Неужели он сказал? Но зачем?» — Мам, слушай, всё нормально, я…
— Ничего нормального! — взорвалась мама. — Это полнейшая дурость, переходный возраст, подростковый гормональный сбой, не знаю что! Но я не допущу, чтобы из-за мимолётной блажи ты сломал себе жизнь!
— Это не мимолётная блажь! — Пашка тоже повысил голос. — Это серьёзно и навсегда!
— Какое «навсегда», тебе всего шестнадцать!
— И поэтому я не имею права любить?
Слово было сказано.
— Нет, — отчеканила мама. — Ты не имеешь права любить человека — мужчину! — в два раза старше себя. Ты вообще не имеешь права любить кого-то одного пола с тобой. Я запрещаю тебе эту противоестественную мерзость.
Пашкина голова дёрнулась, как от пощёчины.
— Я не буду подчиняться.
— Значит, ты мне больше не сын.
— Согласен.
Мама покачнулась. Прижала ладонь к груди.
— Тогда… тогда я напишу заявление в полицию. О растлении несовершеннолетнего, — нанесла она последний, отчаянный удар.
Боевой запал Пашки погас, будто внутри у него кто-то щёлкнул рубильником. Вот и всё, конфликт исчерпан.
— Шах и мат, — ссутулившись, шаркающей стариковской походкой он ушёл обратно в свою комнату.
========== Часть 5, глава 2 ==========
Я тебя люблю и до смерти буду
И не вижу смысла про это врать.
Вера Полозкова «Точки над i»
О родстве со всей вселенной через изначальную космическую пыль Герману рассказал дед. Тогда их семья сократилась почти вдвое: авиакатастрофа унесла жизни родителей, — и старик решил таким образом поддержать внука. Будто чувствовал, что после его собственной кончины три года спустя только знание о звёздной родне поможет тому не сойти с ума. Герман взял в институте академический отпуск и за двенадцать месяцев заложил основы собственной фирмы. А ещё научился жить один.
Он не мечтал о семье, поскольку в принципе не был мечтателем. Вместо этого, когда подошёл установленный им самому себе возраст, занялся вдумчивым поиском будущей супруги и выбрал Машу. Итог известен, но если проследить всю цепочку событий, то получится, что без её и Венечкиного предательства он не встретил бы Павла, не познакомился бы с его родственниками и не вспомнил как бывает, когда тебя ждут. С чаем, пирожками, шахматами и сияющим взглядом весенне-зелёных глаз.