Небо на земле (СИ)

— Павел! — Ирина наконец заметила сына в нежелательной компании. — Подойди.
Тот уныло повиновался, а Герман бесстрастно выдержал яростный женский взгляд. Понимает, что не может переломить ситуацию, вот и бесится.
Тем временем в вестибюль спустилась врач-невролог. Герман вдоволь налюбовался, как королевское достоинство Тамары превращает взрослого человека и наверняка неплохого специалиста в неуверенного первогодку-интерна. «А сейчас ещё я добавлю».
— Галина Алексеевна! Доброе утро, можно вас на пару слов?
Всего после нескольких минут разговора врач прониклась особенностью случая Северьяна Васильевича и пообещала сделать всё возможное, чтобы перевести его в двухместную палату.
— Благодарю за ваши чуткость и великодушие. Скажите, вы уже можете назвать причину инсульта? Возможно, следует принять какие-то превентивные меры?
— Не думаю, что тут можно давать конкретные советы, — с умудрённым видом покачала головой невролог. — Вы же понимаете, в возрасте Северьяна Васильевича такие приступы закономерны.
— В возрасте? — Герман приподнял брови. — Ему всего восемьдесят пять, он не курит, не злоупотребляет спиртным и держит такую физическую форму, какую найдёшь не у каждого из нынешних тридцатилетних. Неужели вы всерьёз предлагаете просто спустить болезнь на тормозах?
— Извините, но это не болезнь — это старость.
— Вот как. Знаете, мне тут вспомнилось:«…даю обязательство посвятить себя служению жизни других людей…» Не подскажете окончание текста?
— Что вы от меня хотите? — определённо, сегодняшний день доктора Синицкой испорчен напрочь.
— Самой малости: попытки разобраться и продуманных рекомендаций. Возможно, консультации с коллегами. Галина Алексеевна, простите мою настойчивость, но благополучие этой семьи крайне важно для меня.
— Хорошо, — сдалась невролог. — Вам сложно отказать.
— Надеюсь, моя благодарность искупит причинённые неудобства, — Герман обозначил уголками губ вежливую улыбку. — Простите, что задержал вас, и с наступающим.
— С наступающим.
Бедная, бедная доктор. Если верить в приметы, то следующий год будет для неё очень запоминающимся.
Тамара Гильмутдиновна категорически отказалась оставить внучку и правнука с больным на целый день.
— Мне потребуется не больше четырёх-пяти часов на отдых. А потом Герман привезёт меня обратно.
— Тамара, ты не находишь, что злоупотребляешь его хорошим отношением? — Ирина снова попыталась повлиять на уже принятое решение. Безумство храбрых, по-другому не скажешь.
— Не нахожу, — отрубила пожилая леди. — Сейчас девять, я вернусь к двум часам дня. Постарайся ничего не напортачить за это время.
Ирина оскорблённо вскинула подбородок, но промолчала.
— Герман, мы можем ехать? — Тамара не придала обиде внучки ни малейшего значения.
— Конечно, — вышколенным дворецким кивнул тот. — Позволите? — он подчёркнуто-светски предложил «королеве-бабушке» руку и поймал травянисто-зелёный взгляд Павла. Вот уж кто насквозь видел разыгрываемый спектакль.
«Скоро увидимся, не скучай».
«Ага. Ты тоже».
***
Северьян Васильевич был бодр, жизнерадостен и рвался на свободу.
— Дорогая моя, — уговаривал он Галину Алексеевну, — сегодня же Новый год. Ну отпустите меня в самоволочку, слово даю: завтра в восемь утра буду у вас как штык.
— Северьян, ты ведёшь себя хуже ребёнка, — в этот раз Тамара Гильмутдиновна заняла сторону официальной медицины. — Ты десять минут назад лежал под капельницей, о какой «самоволочке» может идти речь?
— Вот-вот, Северьян Васильевич. Радуйтесь, что приступ прошёл без серьёзных последствий, — покивала делающая какие-то заметки в карточке невролог. — И потом, у вас впереди тщательное обследование.
— Уговорили, суровые вы мои, — больной ещё крепче сжал ладонь жены. Они взялись за руки, как только «королева-бабушка» заняла своё место на стуле возле больничной койки, и с того момента не расплетали пальцев. — Поваляюсь пока здесь. Герман, я буду весьма признателен, если вы возьмёте на себя труд присмотреть за моими женщинами.
— Не волнуйтесь, Северьян Васильевич. Леди под надёжной защитой.
— Ну, я рад, очень рад. Только, милая, не надо снова сидеть со мной всю ночь. Поезжайте домой.
— До ночи ещё далеко, — уклончиво ответила Тамара. — Однако я полагаю, что мы вполне можем отпустить Ирину и Павла.
— Я хочу остаться, — в один голос сказали мать и сын. Северьян Васильевич только языком прицокнул на такое единодушие: — Раз хотите, то оставайтесь.
— Но не в палате, — добавила доктор Синицкая. — Не делайте из неё проходной двор.
— Будем меняться, — Ирина решила всё равно поступать по-своему. — Согласна, Тамара?
«Королева-бабушка» не стала отвечать, вместо этого заметив: — Время к трём часам, вам обоим не помешало бы пообедать.
— На территории больницы есть столовая, — не обращаясь к кому-то конкретно, добавил Герман, — и она ещё открыта.
Судя по вздувшимся желвакам, Ирина страшно не хотела идти на поводу у обоих «причинителей добра», да только физиологию в угоду гордости не переделаешь.
— Ладно, — почти сквозь зубы согласилась она. — Павел, идём.
— Я тоже вас оставлю, — присоединился к уходящим Герман. — Тамара Гильмутдиновна, во сколько мне приехать?
— Около девяти вечера, если вас не затруднит.
— Ну что вы, — желания прощаться не было ни малейшего: то, как старики держались друг за друга, воскресило в памяти слишком много драгоценных воспоминаний. И ещё Павел, рядом с которым к существованию возвращались все его смыслы. Но надо. Надо. — Хорошего дня всем присутствующим. Северьян Васильевич, поправляйтесь.
***
Снег и мороз в новогоднюю ночь — небывалая редкость.
— Как в сказке, — счастливо улыбнулся первым выскочивший из машины Павел. Потянул носом вкусный зимний воздух, посмотрел вверх: — И звёзд сколько! Герман, вон то Полярная, да?
— Да.
— А вон Плеяды, ба, смотри!
— Вижу, вижу, — выйдя из салона автомобиля, пожилая леди отнюдь не спешила отпускать локоть Германа.
Он привёз их всех к дому Тамары и Северьяна: «королева-бабушка» настоятельно попросила внучку провести Новый год с ней вместе.
— Герман, попьёте с нами чая? К сожалению, не могу предложить вам что-либо сверх…
— А я думаю можете, — загадочно ответил приглашаемый. — Ну-ка, юноша, открывайте багажник.
Павел послушался: — Ого! Это что, всё нам?
— Ну не мне же, — пожал плечами Герман. — Бери бумажный пакет, остальное я подниму. Ирина, будьте добры, помогите Тамаре Гильмутдиновне.
Удивительно, но ни одна из дам не стала возражать.
Когда поклажа была доставлена в квартиру, Герман собрался уходить. Он сделал всё, что считал нужным, а то, что ему хотелось бы сделать, по-прежнему оставалось нереальным.
— Прошу, останьтесь, — Тамара нечестным приёмом снова взяла его за руку. — Вы столько помогали нам в эти дни, я не могу отпустить вас просто так.
— Тамара Гильмутдиновна, — жаль её обижать, только иначе не выйдет, — поверьте, я получил намного больше, чем отдал. Но Новый год — семейный праздник, на который у меня нет никаких прав. Простите.
— Гриша действительно воспитал внука себе подстать, — «королева-бабушка» разжала пальцы. — Я помню, семья всегда была для него самым святым на земле, даже чужая. Что ж, в таком случае с наступающим вас.
— Вас тоже, — небо, дай ему сил не затягивать расставание! — Во сколько вы хотели бы завтра попасть в больницу?
— Около десяти часов: боюсь, раньше нас в стационар не пустят.
— Хорошо, значит в половину десятого я за вами заеду. Ирина, Павел, счастливого Нового года.
— Останьтесь.
Герман решил, что ему послышалось.
— Останьтесь, — слово вылетело, и поймать его обратно Ирина уже не могла. — Разве справедливо отказывать женщине, пережившей такие сутки, какие пережила Тамара?