Небо на земле (СИ)
Небо на западе никак не желало гаснуть, хотя над головой уже вовсю рассыпался звёздный жемчуг. Огонь весело облизывал дрова, то и дело выпуская на свободу юрких искристых саламандр.
— Так чем тебе лагерь не угодил?
— Просто достало. Чуть ли не каждый год все три месяца там болтаюсь — у мамы летом выездная практика со студентами. Лучше уж прабабка, чем даже в сортир по свистку ходить.
Герман пошевелил угли в костре. Он хорошо понимал Павла, пускай его собственный опыт летнего лагеря ограничивался неделей в восьмилетнем возрасте. За те семь дней он чётко уяснил, что ничего интересного ему здесь не светит, по-тихому запасся в столовой хлебом и сбежал. К его удаче, лагерь располагался всего в тридцати лесных километрах от посёлка, где в то время жила их семья. Примерно представляя себе карту местности и ориентируясь по солнцу и звёздам, путешественник выбрался к пункту назначения вечером следующего дня. Конечно, родители уже больше суток стояли на ушах. Обычно спокойный и мягкий отец даже собирался выпороть своевольного отпрыска, но тут за Германа вступился дед.
— Сами виноваты, — веско сказал он. — Сначала сплавили пацана чужим людям, а теперь возмущаетесь, что ему там не по душе пришлось. Нечего его наказывать, особенно после того, как он самостоятельно дорогу нашёл.
Взрослый Герман отлично понимал: тогда он стал всего лишь пешкой в негласном противостоянии отца и деда, однако до сих пор был благодарен своему самому старшему родственнику за поддержку. Если бы не дед, то кто знает, каким бы вырос его внук.
— Ух! Там звезда упала! — Павел вскочил на ноги и сделал несколько шагов к обрыву, выходя из светового круга костра.
— Осторожнее! — Герман поднялся следом за ним. — Ещё не хватало тебе так же вниз свалиться.
— Ага, ага. Но вы видели?
— Нет, хотя охотно верю, что ты видел. Сейчас время метеоритных дождей: Каприкорниды, Кассиопеиды.
— Как-как?
— Как услышал.
— Специально к сегодняшнему вечеру такие словесы выучили? — попытался ответно съехидничать Павел, однако его собеседнику реплика была, что слону дробина.
— Много тебе чести, — только и хмыкнул он. — Вот скажи, сумеешь найти Полярную?
Мальчишка тут же задрал голову к зениту, принимая вызов.
— Ладно, а Большую Медведицу? — после минутной тишины упростил задачу Герман.
— Кажется, вон хвост виднеется, — Павел ткнул пальцем куда-то вверх.
— И на том спасибо. Теперь смотри выше и левее, примерно над той берёзой.
— Э-э, та крохотная звёздочка?
— Да.
— Вот же блин. Я-то всегда думал, что Полярная должна быть большой и яркой.
— Большая и яркая у нас Венера. Обратил внимание на закате?
— Так это она была?
— Она, она. Смотри теперь на юг, ближе к горизонту. Видишь низкую яркую звезду? Это Спика — альфа Девы. Чуть влево, у самой земли — хвост Скорпиона и Антарес. Ещё левее и сильно выше — Вега.
— Где?
— Там, — Герман встал за спиной у перепутавшего право и лево паренька и аккуратно повернул руками его голову в нужном направлении. — Увидел?
— Угу. Нет, серьёзно, откуда вы всё это знаете?
— От верблюда. По-твоему, люди не могут просто увлекаться астрономией?
Павел вздохнул: — Могут, конечно. Только то люди, а то вы.
Герман снова хмыкнул: у юноши была потрясающая особенность говорить, что думает, но совершенно не думать, что говорит.
— А Плеяды сегодня видно? — неожиданно поинтересовался подросток.
— С Плеядами подожди до осени. Тебе они зачем, кстати?
— Я с ними однофамилец, — не без некоторой гордости улыбнулся Павел.
— Стожаров?
— Как вы догадались?
— Эрудиция, дедукция и немного интуиции, — м-да, иметь такую фамилию и настолько слабо разбираться в небесных материях — позор, по мнению Германа.
Между тем, не стесняющийся собственного невежества мальчишка широко зевнул и потёр глаза кулаком.
— Спишь уже, что ли?
— Па-ачти.
— Так ложись. Постель давно готова.
— А вы?
— А я ещё посижу.
Ночь была звуками: потрескиванием горящего дерева, плеском речных волн под обрывом, сопением спящего Павла. Ночь была запахами: дыма, влаги, полевых трав. Ночь была звёздами: Спикой, Альтаиром, Вегой, Регулом, Антаресом. Герман стоял над бездной и беззвучно шептал родные имена — так высушенный солнцем и временем аскет перебирает потёртые бусины своих чёток. «Получается, смысл в этом? В реке и лесе, в живом огне и свернувшемся калачиком подростке? Ты это пытаешься мне сказать?» Небо молчало, загадочно улыбаясь искрами падающих метеоров. Оно не сомневалось, что его любимец рано или поздно найдёт правильный ответ.
***
Несколько дней спустя Павел неожиданно объявился на пороге дачи во второй раз, перед самым обедом.
— Что у тебя? — самоконтроль был одной из черт характера, которыми Герман по праву гордился.
— Мама позвонила, — мальчишка перекатывался с носков на пятки, не способный сейчас просто стоять спокойно. — Сказала, что возвращается, и в три часа я уезжаю автобусом. Вот.
Хозяин дачи испытывающе посмотрел на своего гостя: да нет, не врёт. Павел вообще был человеком подозрительной честности.
— Что ж, счастливого пути, — Герман вернулся к прерванному занятию — чистке молодого картофеля. — Признайся, рад от меня сбежать?
— Ну, немного. Вы же не чудовище какое.
А парнишке-то не чужда дипломатия.
— Ты или мазохист, — Очередная очищенная картофелина плюхнулась в воду, — или у тебя стокгольмский синдром.
Павел пропустил колкость мимо ушей.
— Мне пора, — он отчего-то тяжело вздохнул. — Прабабка уже, наверное, на стол накрывает. Мы ведь с вами больше не встретимся?
— Думаю, да.
— Тогда всего вам хорошего.
— Тебе тоже.
Парнишка ещё немного помялся и исчез в жарко-летнем прямоугольнике дверного проёма. Герман взял последнюю на сегодня картошку, но вдруг задумался, невидяще глядя на розоватые «глазки» на её тонкой шкурке.
Все эти летние дни он занимался исключительно ерундой, вроде сада, или чтения «Кванта», или ночёвки под открытым небом. Без глобальной цели, без азарта «большой игры», но в них было больше осмысленности, чем в десятках предыдущих месяцев, похожих друг на друга, как близнецы-братья. «Податься в дауншифтеры?» — реально, конечно, да фокус-то в другом: с каждой секундой вкус бытия вновь стремительно исчезал. Будто его ненароком прихватил с собой нескладный ясноглазый мальчишка. Герман нахмурился: что ещё за нелепые привязанности? После ухода из жизни деда — последнего своего близкого родственника — он твёрдо решил больше никогда не позволять себе эмоционально зависеть от другого человека. До сих пор это удавалось: как друзей, так и будущую спутницу жизни Герман выбирал скорее головой, чем сердцем. А здесь две — две! — недели, и важнейший жизненный принцип насмарку? Нет, определённо хорошо, что Павлу пришлось уехать — чем раньше выкорчевать опасные ростки, тем лучше.
Но пока в кастрюле на плите закипала вода, к Герману пришло новое понимание. Как бы сильно не возмущало гордость одно лишь предположение о возможной зависимости от общения с шестнадцатилетним сопляком, продолжать жить в абсурдном, бессмысленном мире означало день за днём планомерно убивать себя самоё. Насмешница-судьба элементарно не оставила ему выбора: надо возвращаться в город и искать пути для возобновления случайного знакомства. Тем не менее Герман всё ещё был уверен — это душевное состояние преходяще. Он переболеет привязанностью, как простудой, и жизнь вернётся на круги своя. Других вариантов развития событий ему тогда даже в голову прийти не могло, иначе он трижды подумал бы: стоит ли так легко соглашаться на выставленный судьбой ультиматум?
========== Часть 2, глава 1 ==========