В конце они оба умрут

— А-а.
Не пойму, он пытается изобразить удивление и сделать вид, что не прочитал этой детали в моем профиле, или его глубоко поразил сам факт моего признания сестре? Или, может, он вообще не заметил этой мелочи на моей страничке, а сам из тех ослов, которых заботит, кого целуют другие? Надеюсь, он не такой. Теперь мы друзья, в этом нет сомнений, и дружбу нам никто не навязал. Я встретился с этим парнем несколько часов назад, потому что какой-то талантливый разработчик придумал приложение, помогающее незнакомцам стать ближе. И я не хотел бы потерять эту связь.
— Что «а-а»?
— Ничего. Честно.
— Можно кое о чем тебя спросить? — Расставим-ка мы точки над i раз и навсегда.
— А родителям ты в итоге признался? — перебивает меня Матео.
Задает вопрос, пытаясь избежать вопроса. Классика.
— В наш последний день вместе, да. Дальше откладывать было некуда. — Мама с папой никогда не обнимали меня так, как в свой Последний день. Я на самом деле горд собой, что признался, это был для нас важный момент. — Мама очень расстроилась, что не сможет познакомиться с невесткой — или зятем. Но я все равно чувствовал себя немного неловко, поэтому просто рассмеялся и спросил Оливию, чем она хочет сегодня всем вместе заняться, надеясь, что за это она будет меньше меня ненавидеть. А родители хотели, чтобы я держался от них подальше.
— Они просто за тебя переживали, да?
— Да, но я хотел провести с ними все время до последней минуты, даже если это означало, что они умрут у меня на глазах и со мной навсегда останутся воспоминания об их смерти, — говорю я. — Я, конечно, ни черта не смыслил. — Мой идиотизм тоже тогда умер.
— И что же случилось? — спрашивает Матео.
— Тебе не стоит знать подробности, — говорю я. — Наверное, без них будет легче.
— Если тебе приходится носить этот груз, то и я буду.
— Ну как знаешь.
И я рассказываю ему все. Как Оливия захотела в последний раз съездить в коттедж недалеко от Олбани, где мы всегда праздновали ее день рождения. Дорога оказалась скользкой, и наша машина вылетела прямо в Гудзон. Я сел на переднее пассажирское рядом с папой, потому что посчитал, что наши шансы пережить лобовое столкновение возрастут, если впереди будут сидеть не оба моих родителя. Это не помогло.
— Ничего нового, та же песня — другие слова, — говорю я Матео.
А потом перехожу к рассказу о визге шин, о том, как мы протаранили защитное ограждение и упали в воду…
— Иногда я забываю их голоса. — Прошло всего четыре месяца, но это факт. — Они смешиваются с голосами окружающих меня людей, но их крики я узнал бы где и когда угодно. — При одной мысли о них у меня по рукам бегут мурашки.
— Можешь не продолжать, Руфус. Прости меня, зря я вообще вынудил тебя это рассказать.
Матео знает, чем все кончилось, но я еще не все рассказал. Я замолкаю, потому что он знает основное, а у меня уже слезы стоят в глазах. Нужно собраться, а то, чего доброго, напугаю Матео. Он кладет руку мне на плечо, гладит меня по спине, и я невольно вспоминаю всех тех взрослых, которые пытались меня утешить эсэмэсками или сообщениями на фейсбуке, но не могли подобрать слов, потому что никогда никого не теряли.
— Все нормально, — добавляет он. — Можем поговорить о чем-то другом, например… — Матео окидывает взглядом окружающий нас парк. — О птицах, заброшенных домах и…
Я выпрямляюсь.
— В принципе, я уже и так все рассказал. В конечном счете судьба свела меня с Малкольмом, Тэго и Эйми. Мы стали плутонцами, и это была именно та компания, в которой я нуждался. Мы все потерялись и были не против, что какое-то время нас никто не находил. — Я вытираю глаза кулаком и подвигаюсь к Матео. — А теперь тебе придется торчать со мной до самого конца. Только больше не убегай, а то тебя похитят и ты, чего доброго, вдохновишь кого-нибудь на сценарий для дерьмового триллера.
— Никуда я не уйду, — говорит Матео. У него добрая улыбка. — Что будем делать дальше?
— Давай что-нибудь повеселее.
— Может, посмотрим на «Жизнь в моменте»?
— Я думал, мы уже и так живем в моменте, но почему бы и нет.
 
 МАТЕО 
 08:32 
 
По пути в офис «Жизни в моменте» Руфус останавливается перед магазином спортивных товаров. В витрине виднеются постеры с изображением мужчины на велосипеде, девушки в горнолыжном снаряжении и парочки, бегущей плечом к плечу (у них голливудские улыбки и никакого пота).
Руфус показывает на девушку с лыжами.
— Я постоянно отправлял Оливии фото людей на лыжах. Мы каждый год ездили кататься на гору Виндхам. Ты решишь, что возвращаться туда из раза в раз было глупо с нашей стороны: папа во время самой первой поездки сломал нос, ударился об скалу. Поразительно, как он тогда не погиб, пускай из Отдела Смерти ему в тот день и не звонили. Через год мама в поездке растянула лодыжку. А два года назад я так спустился с горы, что заработал сотрясение мозга. У меня плохо получается тормозить, так что я чуть не сбил какого-то подростка и вынужден был в последнюю секунду резко вывернуть влево, из-за чего влетел в дерево, как долбаный персонаж из мультика.
— Ты прав, — говорю я. — Не понимаю, зачем вы туда возвращались.
— После того как меня положили с сотрясением в больницу, Оливия решительно отказалась продолжать эту традицию. Но мы все равно ездили в Виндхам при любой возможности, потому что любили горы, снег и настольные игры у камина в маленьком коттедже, — не останавливаясь продолжает Руфус. — Надеюсь, то место, куда мы идем, такое же безопасное и прикольное.
Несколько минут спустя мы доходим до офиса «Жизни в моменте». Руфус останавливается и фотографирует вход и голубой баннер, висящий над дверью: «Адреналин без риска!» Он загружает это фото в инстаграм в цвете.
— Смотри, — говорит он и протягивает мне телефон. На экране комментарии к предыдущей фотографии. — Люди спрашивают, почему я не сплю в такую рань.
Среди них и пара комментариев от Эйми, умоляющей его снять трубку.
— А что там с Эйми?
Он мотает головой.
— С меня хватит. Из-за ее парня Малкольм и Тэго сейчас сидят за решеткой за то, что сделал я. А она все еще с ним встречается. Нет в ней преданности.
— Это точно не из-за того, что у тебя к ней остались какие-то чувства?
— Точно, — отвечает Руфус и пристегивает велосипед к паркомату.
Неважно, правду он говорит или нет.
Я больше не задаю вопросов, и мы заходим внутрь.
Неожиданно, но это место чем-то похоже на турагентство. На полстены за стойкой регистрации раскинулся оранжевый закат, вторую половину заливает полночная синева; кругом висят фотографии в рамках. На них люди занимаются чем-то экстремальным, например альпинизмом или серфингом. Все это, полагаю, должно радовать глаз. За стойкой регистрации молодая темнокожая девушка чуть за двадцать, она что-то пишет в блокноте, но, увидев нас, немедленно откладывает ручку. На девушке желтая рубашка поло, на груди висит бейджик с именем. Дейрдре. Мне это имя знакомо, возможно, из какого-то фэнтези.
— Добро пожаловать в «Жизнь в моменте», — говорит Дейрдре не слишком весело, но и не слишком уныло. С правильной долей серьезности. Она даже не спрашивает, Обреченные ли мы. Девушка протягивает нам папку. — Если вы хотите подняться в небо на воздушном шаре или поплавать с акулами, то вам придется подождать полчаса, у нас очередь.
— Какого черта… — Руфус поворачивается ко мне, потом снова к Дейрдре. — Неужели кто-то всерьез жалеет, что ни разу в жизни не плавал с акулами?
— Это популярный аттракцион, — говорит Дейрдре. — Вы бы разве не хотели поплавать с акулами, зная, что они вас не укусят?
 
Руфус цыкает.
— Я с большими водоемами стараюсь дела не иметь.
Дейрдре кивает, как будто знает всю историю жизни Руфуса.
— Без проблем. Если появятся вопросы, не стесняйтесь.
Мы с Руфусом садимся и начинаем листать каталог. Помимо полетов на воздушном шаре и плавания с акулами нам предлагают прыжки с парашютом, вождение гоночных автомобилей, курс паркура, скоростной спуск по тросу, верховую езду, бейсджампинг, сплав по бурным рекам, дельтапланеризм, скало- и ледолазание, спуск с горы на велосипеде, виндсерфинг и кучу всего другого. Я задумался, расширится ли однажды этот бизнес в область вымышленного экстрима, например давая возможность убежать от дракона, побороться с Циклопом или прокатиться на волшебном ковре-самолете.